Марксистско-ленинское учение о государстве, его конструктивно-критический анализ. Ленинская теория государства и революции. Политическая концепция сталинизма. Основные факторы и принципы развития

Страница 10 из 23

ГЛАВА VIII

ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ И ПРОБЛЕМА АКТИВНОСТИ СУБЪЕКТА В ПОЗНАНИИ

Проблема активности познающего субъекта, научного творчества привлекает к себе внимание широкого круга ученых различных отраслей научного познания. Эта проблема выдвигается на передний план всем ходом развития современной науки, проникновением ее в самые сокровенные тайны природы, в сущность процессов революционного преобразования общества.

Решение этой проблемы неразрывно связано с дальнейшей разработкой ленинского философского наследства, в частности теории отражения.

Ленинская теория отражения составляет методологическую и теоретическую основу всякого научного познания. Вне этой теории нельзя правильно решить ни одной теоретико-познавательной проблемы науки, в том числе и проблемы активности субъекта в научном познании. Между тем некоторые философы, именующие себя марксистами 1 , пытаются решать эту проблему вопреки ленинской теории отражения, подвергая ее критике за то, что будто бы она обрекает людей на пассивность, на некритическое, «конформистское» отношение к действительности, призывает к апологии последней, а не к ее революционному изменению.

На самом же деле в самой сущности ленинской теории отражения содержится ключ к правильному решению проблемы активности познающего субъекта, а тем самым доказывается полная несостоятельность критики этой теории.

К началу XX в. в центре борьбы двух лагерей в философии - материализма и идеализма - встали проблемы теории познания, гносеологии. Именно на них спекулировали махисты, пытаясь окольным путем протащить в гносеологию идеализм и агностицизм. Сражаясь против теории познания диалектического материализма, философские ревизионисты стремились прежде всего расшатать ее материалистическую основу - теорию отражения. В. И. Ленин вскрыл этот замысел махистов и дал им бой по всем основным проблемам гносеологии. Главное внимание он сосредоточил на защите и разработке процесса отражения как основного принципа марксистской теории познания. В книге «Материализм и эмпириокритицизм», а затем в «Философских тетрадях» В. И. Ленин представил глубокое философское обоснование сущности теории отражения. Сделанные пм известные три гносеологических вывода являются философским обобщением хода научного познания и человеческой практики.

Ленинская теория отражения 2 исходит из положения, что вещи существуют объективно, независимо от познающего субъекта («вещи в себе») и что они доступны человеческому познанию («вещи для нас»). Это положение является краеугольным камнем теории отражения. Объективное содержание научных теорий определяется существованием объекта познания, т. е. существованием реального, независимого от сознания человека внешнего мира. Отвечая на вопрос, что такое объективная истина, В. И. Ленин указывает, что объективная истина - это такое содержание наших представлений о познаваемом объекте, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Однако из этого утверждения не следует, что субъект обречен на пассивность. Напротив, познающий субъект активно воздействует на объект познания. Откуда же берется познавательная активность субъекта? Где находится ее источник?

Активность субъекта в познании не есть нечто дарованное ему свыше. Вопрос этот является частью общей проблемы взаимоотношения субъекта и объекта. Активное отношение субъекта к объекту обусловлено прежде всего практическим отношением человека к внешнему миру, оно определяется сущностью человеческого труда. «...Мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его» 3 .

Труд есть процесс, в котором человек активно воздействует на природу, подчиняя ее себе, изменяя ее в своих интересах. В труде человек практически осуществляет свои цели, которые возникают в его голове до начала процесса труда. Однако цели человека, его идеальный план могут быть практически реализованы и принесут ему желаемый успех лишь в том случае, если они обоснованы знанием объекта, на который направлена его деятельность. Поэтому практическая активность субъекта по отношению к объекту должна дополняться его познавательной активностью. Познание внешнего мира, его свойств и закономерностей помогает человеку определять и осуществлять с успехом свою практическую деятельность. И наоборот, успех последней по отношению к объекту зависит от объективности познания, достижения субъектом объективной истины.

Решая проблему субъекта и объекта, В. И. Ленин большое внимание уделяет вопросу о неразрывной связи познания и практики, видя в этом источник познавательной активности субъекта. В «Философских тетрадях» В. И. Ленин, читая Гегеля, подчеркивает ту мысль, что для объективного познания необходимо соединение познания и практики 4 . «От субъективной идеи человек идет к объективной истине через «практику» (и технику)» 5 . «В мозгу человека отражается природа. Проверяя и применяя в практике своей и в технике правильность этих отражений, человек приходит к объективной истине» 6 .

Таким образом, ленинская теория отражения, утверждая объективность познания, исходит из единства познания и практики, без чего не может быть активности познающего субъекта. Эта активность направлена на то, чтобы получить знание, адекватное содержанию объекта. И подобно тому, как для успешной практической трудовой деятельности субъект создает необходимые инструменты и орудия труда, подобно этому свою познавательную активность он проявляет в том, что совершенствует свою логику, создает новые методы и способы познания. Но при всем этом объект познания существует независимо от субъекта. А в голове последнего появляется лишь отражение в виде образа, «копии» объекта. Если бы, как утверждали махисты, объективное в познании исчезало или последнее сводилось только к субъективному, то ни о каком отражении не могло быть речи. Путая объективное и субъективное в познании, махисты пришли к выводу, что чувственные представления и есть вне нас существующая действительность. Опровергая этот тезис махистов, В. И. Ленин показывает, что наши представления не есть существующая вне нас действительность, а только образ этой действительности 7 . При этом В. И. Ленин подчеркивал, что ощущение - это субъективный образ объективного мира. Данное ленинское определение относится в равной мере и к абстрактному мышлению, к понятиям и теориям.

Субъективный образ объективного мира, т. е. наши представления и понятия о познаваемом объекте, может быть более точным или менее точным, более полным или менее полным. Степень этой полноты и точности зависит прежде всего от уровня общественной практики, от активности познающего субъекта, от его способностей и умения использовать достижения науки и техники, весь имеющийся арсенал средств и методов научного познания, а также от умения совершенствовать и создавать новые средства и методы познания. Причем активность познающего субъекта всегда является результатом общественного развития, достигнутого уровня общественного производства и находится в тесной связи с характером социального строя. Следовательно, активность субъекта в научном познании не может быть абсолютной. Она всегда зависит от условий развития общественной практики и достижений науки. Поэтому границы этой активности то сужаются, то раздвигаются в зависимости от уровня науки, практики.

Современный субъект научного познания в силу огромных успехов науки и техники способен отражать действительность значительно глубже и точнее, чем это было раньше, ибо в его распоряжении находится неизмеримо более богатый арсенал средств и методов познания. Субъективный образ объективного мира, получаемый при помощи этих средств и методов, настолько отличается от обычного представления об «образе», что некоторые ученые склонны, например, математические и кибернетические модели объектов относить не к понятию «образ», а, скорее, к понятиям «символ», «знак» и т. п. Но знаковые, символические системы могут играть и играют определенную роль в научном познании лишь на базе и в силу того, что познающий субъект активно отражает в своем сознании внешний мир. Поэтому основной формой отражения является не символ, не знак, а образ.

Сущность его в гносеологическом плане состоит в том, что он так или иначе соответствует объекту познания. В. И. Ленин не случайно обратил внимание на ошибку Г. В. Плеханова, связанную с игнорированием гносеологического образа, попыткой подменить его понятием «иероглиф», «символ». В. И. Ленин не был противником употребления символов в науке и широко сам пользовался ими, особенно в своих экономических исследованиях. Он считал это, как и математизацию физики, весьма прогрессивным явлением и видел в этом факте проявление активности познающего субъекта, которая позволяет преодолеть пределы сложности объекта, глубже отразить его сущность. В. И. Ленин боролся лишь против такой теории символов, которая направлена на отрыв познающего субъекта от объекта, которая сеет неверие в объективность научного познания. Внешне может казаться, что сторонники подобной теории символов ратуют за активность субъекта в познании, а на деле они, отрывая субъективное от объективного, проповедуют агностицизм, неверие в силу и мощь познающего субъекта.

В самом деле, если субъект познания «свободен» от объекта и может по своему усмотрению, не считаясь с действительностью, создавать символы, знаки и оперировать ими, то это неизбежно разгораживает субъект и объект, ведет к потере объективности научного познания, превращает последнее в чисто формальную, логическую операцию, зависимую лишь от субъекта. В. И. Ленин доказал, что только теория отражения соединяет познающего субъекта с объектом, обеспечивает объективность научного познания. Это доказательство у Ленина зиждется на утверждении, что источником наших знаний является внешний мир, движущаяся материя, содержание которой отображается в сознании человека. Но это отражение - не зеркальное, не мертвое, а активное. Эту активность, связанную с познавательной способностью субъекта, В. И. Ленин характеризует следующим образом: «Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов etc., каковые понятия, законы... охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы» 8 .

Ленинская теория отражения опирается на признание того, что между «вещью в себе», т. е. сущностью, и тем, как она для нас выступает, т. е. явлением, никакой принципиальной грани нет, грани, введенной в философию Юмом и Кантом, за которыми последовали махисты, сомневающиеся в объективности познания. Поскольку сущность не отгорожена от явления, поскольку она является, постольку субъект в познании не может останавливаться на явлениях, ограничиваться лишь данными органов чувств, он проникает в сущность, через явления раскрывает закон их движения. В силу этого познающий субъект активно использует свое логическое мышление. В. И. Ленин показал, что различие между сущностью и явлением состоит в том, что последнее воспринимается нашими органами чувств непосредственно, а первая, скрытая от органов чувств, познается при помощи логического мышления. Каждый шаг научного познания есть превращение «вещи в себе» в «вещь для нас», углубление человеческого мышления в сущность, открытие новых законов движения материи. При этом активность субъекта в познании проявляется в том, что ему приходится создавать все более общие и глубокие абстракции и оперировать ими. Научные абстракции, если они правильные, глубже отражают действительность, схватывают самую глубокую сущность вещей. «Представление не может схватить движения в целом, например, не схватывает движения с быстротой 300 000 км. в 1 секунду, а мышление схватывает и должно схватить» 9 .

«Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом, все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее» 10 . Современный уровень научных знаний показывает, насколько возросла роль научных абстракций в познании. Но это увеличение роли абстрактного мышления вовсе не умаляет значения чувственного познания. Познающий субъект не может, например, непосредственно наблюдать микромир. Он преодолевает эту трудность посредством усиления органов восприятия специальными приборами - камерами, счетчиками, ускорителями частиц и т. п., что также свидетельствует о возрастании активности субъекта в ходе научного познания. Благодаря возросшей познавательной активности субъекта, в основе которой лежат потребности практики, производства, появились совершенно новые отрасли знания, стал возможным более интенсивный научный поиск, создание «заделов» в науке и т. п.

Ленинская теория отражения неразрывно связана с применением диалектики к процессу отражения объекта в голове субъекта. Именно в этом пункте активность субъекта в познании прослеживается наиболее всесторонне. Не случайно В. И. Ленин замечает, что вся беда старых метафизических материалистов заключалась в неумении применять диалектику к теории отражения.

В теории познания, как и в любой другой отрасли науки, В. И. Ленин требовал рассуждать диалектически, прослеживать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное и неточное знание становится более полным и точным. Эту диалектику В. И. Ленин раскрыл, решая центральную проблему теории познания - проблему истины. Объективная истина есть процесс, она достигается в науке не сразу, а постепенно. В. И. Ленин раскрыл диалектику этого процесса в решении вопроса о соотношении абсолютной и относительной истины. Абсолютная истина как полное, исчерпывающее знание слагается из суммы относительных истин, содержащих в себе неполное и неточное знание. Борясь против махистского релятивизма, отрицавшего момент абсолютного, объективного знания, В. И. Ленин показал, что диалектика познания истины хотя и включает в себя момент релятивности, относительности наших знаний, но не сводится к нему. В каждой относительной истине содержится зерно объективного абсолютного знания, достоверность которого подтверждается человеческой практикой.

Развивая эту же мысль о диалектике объективной истины и подчеркивая активную роль субъекта в ее достижении, В. И. Ленин писал: «Совпадение мысли с объектом есть процесс: мысль (= человек) не должна представлять себе истину в виде мертвого покоя, в виде простой картины (образа), бледного (тусклого), без стремления, без движения... Идея имеет в себе и сильнейшее противоречие, покой (для мышления человека) состоит в твердости и уверенности, с которой он вечно создает (это противоречие мысли с объектом) и вечно преодолевает его...» 11

Сознательное применение диалектики в научном познании неизмеримо усиливает познавательную активность субъекта, способствует более полному и более точному отражению им объекта. Не случайно В. И. Ленин видел выход из кризиса, в котором оказалась физика в начале XX в., в переходе ученых на позиции диалектического материализма.

Ученые, сознательно применяющие марксистский диалектический метод в познании, руководствующиеся в своих исследованиях диалектической логикой, имеют больше возможностей предвидеть характер противоречий познаваемого объекта и разрешать их. Требуя сознательного диалектического подхода к процессу познания действительности, ленинская теория отражения нацеливает познающего субъекта не на пассивное отношение к объекту, как утверждают иногда некоторые философы, а на активное познание глубокой сущности объекта с целью его изменения. Из самой сущности этой теории вытекает, что проблема взаимоотношения субъекта и объекта в познании может решаться лишь с учетом постоянного возрастания активности субъекта, его способности совершенствовать приемы, средства и методы научного познания. Все усиливающийся научно-технический прогресс в современную эпоху свидетельствует, что познавательная способность субъекта позволяет проникать в более глубокую сущность явлений и процессов объективного мира и обеспечивать получение все более полного и более точного знания.

Все сказанное свидетельствует о том, насколько далеки от истины современные новоявленные критики теории отражения, пытающиеся доказать ее якобы пассивный характер, «конформизм» и т. п. Весь смысл теории отражения на деле состоит в том, чтобы, опираясь на научное знание законов самой действительности, преобразовать ее посредством предметно-практической революционной деятельности. Всякое стремление противопоставить активность субъекта отражению в сознании человека объективной действительности неизбежно ведет к идеализму и идеалистической гносеологии. Именно таков реальный смысл атак на теорию отражения не только буржуазных философов, но и тех «марксистов», которые стремятся «подправить» марксистско-ленинскую теорию отражения. Когда, например, югославский философ Гай Петрович уверяет, что никакой, даже улучшенный, вариант теории отражения не может быть приведен и гармонию с марксистской теорией человека как активного практического существа, то он как раз и совершает недопустимый в марксизме разрыв между человеческой активностью и ценностью этой активности, которая только тогда приносит практические результаты, когда так или иначе опирается на верное отражение действительности. Непонимание этого есть отказ от философского материализма. Недаром Петрович пишет, что Маркс только несколько раз называет себя материалистом. Молодой Маркс-де выступает от имени последовательного натурализма, или «гуманизма», который отличается и от материализма, и от идеализма.

Таким образом, ясно, что отказ от теории отражения есть лишь следствие отказа от марксистского философского материализма. Но если это так - а это именно так,- то смысл борьбы против теории отражения обнажается в полной мере.

Ленинская теория отражения, оставаясь общей методологической основой научного познания, обогащается и конкретизируется в связи с его прогрессом, появлением новых отраслей науки, новых научных теорий и методов познания. В течение XX в. появились такие научные теории, как теория относительности, квантовая механика, теория информации, разрабатываются принципы построения общей теории «элементарных» частиц. Дальнейшее развитие математики, математической логики, возникновение кибернетики и бионики явились предпосылкой для открытия новых конкретных методологических подходов, кибернетических методов, применение которых дает более полное и точное знание объектов, находящихся в центре внимания современной науки.

Этот громадный прогресс в научном познании не только не отрицает, а, напротив, в полной мере подтверждает абсолютную правильность ленинской теории отражения, ее плодотворность как общей методологии всех наук. В этом отношении суть дела не меняет тот факт, что некоторые создатели современных научных теорий сознательно не руководствовались принципами теории отражения. Будучи учеными, они стихийно руководствуются принципом отражения, обеспечивающим объективность познания. Иначе они не имели бы успеха в создании научных теорий. Вот почему любая научная теория, любой научный метод познания не противоречат и не могут противоречить теории отражения. Они вполне согласуются не только с существующими теориями и методами познания, но и не противоречат и не могут противоречить возникновению новых научных теорий и методов в будущем.

Оставаясь общей методологией научных теорий и конкретных методов познания, ленинская теория отражения не подменяет их, не тождественна им. В свою очередь ошибочно было бы подменять ее, скажем, теорией информации пли чем-нибудь другим. Соотношение ее с другими научными теориями зиждется на общем принципе отражения, признании независимости объекта от субъекта. Вопрос же о конкретном содержании отражения, о том, что и в чем отражается, каким образом это происходит и в каких формах,- дело данной научной теории. Опираясь на достижения науки, ленинская теория отражения обогащается, а связь ее с частными науками становится более прочной и плодотворной.

Развитие теории отражения является убедительным доказательством того, что мы имеем дело не с «мертвой», «абстрактной» схемой, а с учением, которое активно влияет на весь ход научного познания, требуя от ученых мыслить диалектически, учитывать противоречивый характер человеческого познания.

Рассмотрим в этой связи более подробно соотношение ленинской теории отражения и теории информации. Теория отражения дает наиболее общие принципы отражения объективного мира в сознании человека. Разрабатывая ее, В. И. Ленин высказал плодотворную для науки мысль о том, что свойство отражать присуще не только высокоорганизованной материи - человеческому мозгу, но и всей материи, как живой, так и неживой. Поэтому общий принцип отражения должен включать в себя не только высшую, но и все другие формы отражения, в том числе и в неживой природе. Этим, собственно, теория отражения связана с теорией информации, которая подчиняется общему принципу отражения. Научная теория информации, исходя из этого принципа, исследует конкретные источники, пути передачи и переработки информации в различных материальных системах и обществе.

Но что такое информация? Информация - это конкретная форма, вид отражения, определяемый природой взаимодействующих систем или объектов. Информация может быть передана от одного объекта к другому в виде материального или идеального образа, закодированной системы знаков и т. п. Но при этом она должна содержать в себе какие-то объективные данные, идущие от информирующего объекта к объекту информируемому. Именно потому, что в основе информации лежит общий принцип отражения, конкретным проявлением которого она выступает, один объект может информировать другой о том, что он из себя представляет.

Поскольку теория информации рассматривает информационные процессы на различных уровнях материального мира, постольку может показаться, что она является более общей, чем теория отражения, и поглощает собой последнюю. Но в действительности это не так. Теория информации хотя и обобщает все информационные процессы, но не занимается разработкой общих принципов отражения, лежащих в основе информационных процессов. Ее задача - выяснение количества и путей передачи и способов переработки информации. То же самое можно сказать и о кибернетике, которую пытались представить как науку более общую, чем философия. Теперь уже ясно, что в основе работы кибернетических устройств и машин лежит общий принцип отражения. Именно этим и объясняется, что кибернетические машины моделируют некоторые функции мыслительной деятельности человека.

Но что же дали новые отрасли знания, такие, как теория информации, кибернетика, для развития ленинской теории отражения? Прежде всего, они обогатили и расширили само понятие «отражение». Высказанная В. И. Лениным мысль об отражательном свойстве, присущем и неживой природе, не только подтвердилась, но и получила свое обоснование в этих новых отраслях знания. Затем, благодаря применению новых методов научного познания, в частности метода моделирования, углубляется и уточняется понятие образа, как основного в теории отражения. Это углубление и уточнение идет по линии усиления его абстрактности, что не лишает его гносеологического смысла, но значительно приближает к объекту познания, точнее отображая сложность и противоречивость последнего.

Разработка и распространение математического и кибернетического моделирования указывают, с одной стороны, на возрастание активности в научном познании, расширение познавательных возможностей субъекта, а с другой - порождают трудности гносеологического порядка, ведущие иногда к неправильным выводам о природе таких моделей. Высказываются мнения, что математическая и мысленная модель ничего общего не имеет с теорией отражения, ввиду того что отражение предполагает гносеологический «образ», а математическая модель не является таковым, выступая по своей природе как нечто иное. Для доказательства этого ссылаются на возможность создания множества таких моделей одного и того же объекта. Рассуждая так, часто забывают, что математическая модель - это абстракция, а всякая научная абстракция, как бы она ни была сложна (например, абстракция от абстракции), имеет объективное содержание, т. е. содержание, отражающее объект познания. Поэтому в гносеологическом отношении моделирование, безусловно, подчиняется общему принципу отражения.

Ленинская теория отражения сохраняет всю свою силу и значение для разработки проблемы активности субъекта в области общественных наук, где она имеет еще большую актуальность, чем в естествознании. Это объясняется прежде всего тем, что общество неизмеримо сложнее, чем явления природы, темп развития, изменения общественной жизни быстрее, а законы общественного развития, будучи по своему характеру объективными, в то же время являются законами деятельности людей. Активность субъекта в познании общественных явлений тесно связана с общей закономерностью общественного развития - со все возрастающей ролью субъективного фактора в историческом процессе. Однако этот момент требует всестороннего учета объективных условий общественного развития. Вся указанная специфика социального познания должна учитываться исследователями явлений общественной жизни.

Далее, в общественной науке истина достигается путем соединения объективности и партийности в познании. Историк пли экономист отражают действительность с определенных классовых позиций. Если они стоят на точке зрения прогрессивного общественного класса, т. е. класса, интересы которого совпадают с ходом истории, то это в огромной степени способствует достижению объективной истины в познании общественных явлений. И наоборот, если историк или экономист в познании общественной жизни стоят на точке зрения реакционных классов общества, чьи интересы противоречат поступательному ходу истории, то это всячески тормозит достижение объективной истины в общественной науке. Современные буржуазные историки, экономисты и другие ученые в лучшем случае могут достигать некоторых успехов в разработке тех или иных специальных вопросов конкретной области знания, в худшем же случае они искажают факты, не говоря уже об ошибочности их общих теорий, буржуазной общественной науки вообще.

В. И. Ленин требовал, чтобы принцип партийности в общественной науке сочетался с объективностью социального познания. Разумеется, и в познании природы процесс постижения объективной истины не отгорожен от мировоззрения ученого, даже от его классовой позиции. В том случае, если эта позиция реакционна, она может отрицательно воздействовать на некоторые общие мировоззренческие выводы и положения. История знает немало подобных примеров. Но все же особенно резко и наглядно проявляется эта связь познающего субъекта с его классовой позицией в общественных науках, что находит свое естественное объяснение в том огромном значении, которое имеют общественные теории для борьбы классов, для анализа интересов тех или иных социальных групп и слоев, оценки поведения человека в обществе.

Однако умение субъекта социального познания связать объективный анализ действительности со своей классовой позицией таким образом, чтобы постигнуть объективную истину,- дело непростое. Оно требует не только таланта ученого, но и большого политического опыта, идейной закалки и партийной принципиальности. Последовательное применение в общественных науках ленинского принципа партийности гарантирует ученого-обществоведа от серьезных ошибок в социальном познании, позволяет ему правильно анализировать соотношение классовых сил и определять тенденцию общественного развития. Ленинский принцип партийности не только не противоречит достижению объективности социального познания, но без применения этого принципа в общественных науках постижение объективной истины вообще невозможно.

Сознательное применение диалектики в общественном познании, овладение диалектической логикой является важнейшей задачей, вытекающей из сущности ленинской теории отражения. Общественная жизнь сложна и противоречива. Следует иметь в виду, что и познание сущности общественных явлений связано с повышением роли абстрактного мышления. Роль абстракций в социальном познании не меньшая, а значительно большая, чем в естествознании. Это объясняется тем, что в социальном познании в силу природы общественных явлений исключена возможность пользоваться приборами. Здесь, как заметил К. Маркс, приборы должна заменить сила абстракции, нужно уметь формировать понятия, уметь оперировать ими, добиваться диалектической гибкости понятий, соответствующей объективной действительности. Главное же в социальном познании состоит в том, чтобы обнаружить объективные противоречия в общественной жизни, своевременно уловить момент их созревания и указать правильные пути и способы их разрешения.

Словом, в общественных науках, как и в естествознании, сохраняет свою полную силу ленинское требование уметь рассуждать диалектически, т. е. разбирать, каким образом из неполного и неточного знания получается более полное и более точное. Успехи развития общественных наук в социалистических странах убедительно показывают, что мы располагаем теперь более полным и более точным знанием, чем прежде. Можно сказать, что общественные науки становятся такими же точными, как и науки естественные.

Большое значение в достижении точности социального познания имеет применение количественных, математических методов. Однако специфика общественных явлений такова, что в их познании не всегда можно применять количественные методы. Как, например, можно количественно отобразить процесс становления у людей коммунистической сознательности или формирования материалистического мировоззрения? Здесь нужны прежде всего качественные характеристики, иначе сущность многих явлений не будет раскрыта.

За последние годы активность субъекта в общественном незнании особенно проявляется в организации и проведении различного рода конкретных социальных исследований. Таким способом изучаются как базисные, так и надстроечные явления. Но и конкретные социальные исследования подчиняются общему принципу отражения. Их методы должны обеспечивать объективность познания различных сторон жизни.

Таким образом, пз сущности ленинской теории отражения следует, что эта теория утверждает не созерцательное отношение субъекта к познаваемому объекту, а самое активное его участие в познании и преобразовании последнего. Активность субъекта в познании есть производное от практического отношения субъекта к объекту. И чем теснее связь познания и практики, тем активнее познавательная деятельность субъекта. Это находит свое подтверждение в ходе всего научного познания, особенно в условиях развертывающейся современной научно-технической революции.

Проблема активности субъекта в познании успешно решается в самом ходе этого познания, что выражается прежде всего в развитии общей теории отражения как методологической основы получения научного знания. Эта теория в процессе научного познания обрастает все новыми и новыми научными теориями, которые ее обогащают и конкретизируют в специальных областях знания. Создание новых научных теорий тесно связано с разработкой новых методов и средств познания, применением их в различных науках.

Наряду с этим расширяется и углубляется и сама проблема активности субъекта в научном познании. За последнее время из этой проблемы выделяется аспект о научном творчестве, о природе этого творчества, о решении научных задач при помощи интуиции и т. п. В этой связи на Западе появилось направление, именуемое «синектика» и представляющее собой попытку создания своего рода «инкубатора» для быстрого созревания научных идей и теорий. Не вдаваясь в оценку существ синектики как метода творческого мышления, можно сказать, что этот аспект активности субъекта в научном познании широко разрабатывается и в нашей психологической литературе, Задача психологии научного творчества сводится к тому, чтобы объяснить интуицию, подсознательное, играющие большую роль в научном творчестве ученого, и поставить их на службу науке. Решение этой стороны вопроса несомненно явится важным вкладом в проблему активности субъекта познания.

Интуиция и бессознательное рассматриваются многими философами как главные факторы в совершении великих открытий. Иные из них даже делают вывод, что ученый, совершающий открытие, вынужден покидать пределы логического мышления и черпать из истоков бессознательного, т. е. находящегося за пределами логики мышления. Конечно, такое противопоставление интуиции логическому мышлению не имеет основания. Поэтому правы те, кто интуицию, бессознательное включает в общую цепь логической работы мысли. Интуиция не есть нечто врожденное, она связана с прогрессирующим познанием человека, выступая результатом накопленного ученым познавательного опыта. Интуиция подчиняется не каким-то особым законам и принципам, а все тем же принципам отражения.

В этой связи следует вспомнить мысли В. И. Ленина, высказанные им по поводу научной фантазии. В. И. Ленин подчеркивал, что без фантазии не может обходиться ни один человек. Фантазия нужна и ученому. Она ему помогает совершать великие открытия в науке, ибо без нее невозможно создать даже простейшей абстракции. В. И. Ленин доказывал необходимость фантазии для ученого, не противопоставляя ее как необходимый составной элемент познания принципу отражения действительности. Любая фантазия, любая интуиция, способствующая научному творчеству, подчиняется законам теории отражения. Разработка вопросов, связанных с ролью фантазии, интуиции в научном творчестве, может быть успешной лишь в том случае, если она опирается на теорию отражения. Ленин в своих замечаниях на книгу И. Дицгена «Мелкие философские работы» подчеркивает и выделяет следующие слова: «Фантастические представления взяты из действительности, а самые верные представления о действительности по необходимости оживляются дыханием фантазии» 12 .

Разработка Лениным проблемы отражения как основного гносеологического принципа учения диалектического материализма является большим вкладом в философскую науку. Для Ленина этот принцип служил важнейшим критерием, соответственно которому он оценивал принадлежность философского направления к материалистическому или идеалистическому лагерю. «Признает ли референт,- спрашивал он у А. Богданова,- что в основе теории познания диалектического материализма лежит признание внешнего мира и отражения его в человеческой голове?» 13 И действительно, без правильного ответа на этот коренной философский вопрос невозможна научная гносеология. Этот ленинский критерий и в современных условиях служит руководящей нитью в борьбе материализма против идеализма, в исследовании новейших проблем теории познания.

Примечания :

1 См., например, статьи в югославском журнале «Praxis», 1967, № 1.

2 Говоря о ленинской теории отражения, мы отдаем себе отчет, что В. И. Ленин не создавал ее заново, а лишь продолжил и развил взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса в новых исторических условиях. Однако вклад В. И. Ленина в этот вопрос настолько велик и значителен, что с полным правом можно говорить о ленинской теории отражения, имея в виду новый этап в развитии теории познания диалектического материализм».

3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 195.

4 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 198.

5 Там же, стр. 183.

7 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 66.

8 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 163-164.

9 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 209.

10 Там же, стр. 152.

11 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 176-177.

12 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 441.

13 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 5.

Марксистско-ленинская теория

Что же все-таки думает советский человек? Является ли официально исповедуемый марксизм-ленинизм его действи­тельной идеологией? Или же это только идеология партийно-государственной иерархии? Или же, наконец, и сама иерархия не верит в то, что проповедуется в миллионах печатных изда­ний и вещается по радио чуть ли не на всех языках мира?

Марксизм-ленинизм именуется у нас передовой и единствен­но научной теорией общественного развития. Каков бы ни был ответ на поставленные выше вопросы, одно можно сказать сразу же: теорией как средством предвидения и планирования марксизм-ленинизм заведомо не является, и никто так к нему не относится, в том числе и партийные иерархи: не настолько они наивны.

Один мой знакомый, работавший в государственном аппа­рате на среднем уровне иерархии, рассказал такую историю. Он получил повышение в должности и вместе с повышением - новый кабинет. Кабинет был отремонтирован, стены заново выкрашены, и, как полагается, надо было украсить их порт­ретами вождей. Мой знакомый зашел на склад - и первое, что ему попалось на глаза, был портрет Маркса; он велел пове­сить его у себя в кабинете. На следующий день к нему зашел его начальник ~ человек, принадлежащий уже к весьма высо­кому уровню иерархии. Увидев портрет Маркса, он скривился:

Фу! Зачем ты этого еврея повесил? Ты бы сказал мне, я бы тебе Ленина дал.

Интересно в этой истории не то, что начальник настроен антисемитски (это-то само собой), а то, что здесь явственно проглядывает пренебрежение к учению, созданному "этим евреем". Советский иерарх - это прежде всего реалист, и как реалист он прекрасно знает, что практическая политика партии ни в какой связи с теорией Маркса не состоит. И его отношение к портретам определяется факторами чисто человеческими: Маркс - еврей, чужой; Ленин - наш, свой, основатель государства.

Любопытно, что иностранные наблюдатели, даже очень хорошо знакомые с жизнью в Советском Союзе, склонны переоценивать роль теоретических принципов или догм в определении конкретных, практических шагов советских руководителей. Недавно я прочитал одну статью Роберта Конквиста , автора книги "Великий террор" - одного из первых фундаментальных исследований сталинской эпохи. В целом это очень интересная статья, содержащая совершенно правильный, с моей точки зрения, анализ взаимоотношений Советского Союза с Западом. Но его оценка роли теории мне представляется завышенной. Р. Конквист пишет:

"Никто, я полагаю, не думает, что Брежнев декламирует "Тезисы о Фейербахе" каждый вечер перед тем, как отойти ко сну. Но все-таки "марксистско-ленинская" вера - это единственное основание для него и для его режима, и не просто вера в частную политическую теорию, но вера в трансцендентальную, всепоглощающую важность этой политической теории. Как заметил Джордж Кэннан: "Дело не столько в конкретном содержании идеологии... сколько в абсолютном значении, связываемом с нею". С этим нельзя не согласиться. Однако дальше мы читаем:

"Но мы можем, в действительности, документально засвидетельствовать - и без большого труда - привязанность советского руководства к конкретным догмам. Вторжение в Чехословакию было ярким проявлением доктринальной дисциплины. Другим поразительным примером является экстраординарный и явно в течение долгого времени обдумывавшийся совет, данный сирийским коммунистам в 1972 году и просочившийся через националистически настроенных членов мест­ного руководства. Было две отдельных серии совещаний с советскими политиками и теоретиками соответственно. И даже первая из этих групп, двое членов которой были идентифици­рованы как Суслов и Пономарев, сформулировала в чрезвы­чайно схоластических терминах вывод, что в соответствии с принципами марксизма нельзя признать существование "араб­ской нации". Или, если взять более важный вопрос, советская сельскохозяйственная система основывается исключительно на догме и является вследствие этого чрезвычайно неэффектив­ной".

С этим я уж никак не могу согласиться. Я охотно верю, что ответ сирийцам по поводу "арабской нации" долго обду­мывался и обсуждался. Но обсуждение шло, несомненно, в чи­сто политическом плане: отвечает ли интеграция арабов в дан­ный момент интересам Советского Союза. Пришли, очевидно, к выводу, что не отвечает. А затем поручили каким-то работ­никам аппарата сформулировать этот вывод в "чрезвычайно схоластических терминах", подобрать необходимые цитаты и т. д. В Чехословакии советские руководители стремились из­бежать заразительного примера - опять-таки с политической точки зрения. А колхозная система была создана Сталиным для решения весьма практической задачи: централизованного управления и выжимания соков из крестьянства. И система эта в своем социальном аспекте не новая: это то, что совет­ские марксисты называют "азиатским способом производства".

Марксизм-ленинизм преподается во всех без исключения институтах, и отношение студентов к этой премудрости весь­ма показательно. Все знают, что не следует пытаться понять ее, а надо только произносить те слова, которые велено произ­носить. Иногда случается, что какой-нибудь добросовестный новичок пытается отнестись к этой науке всерьез как к науке. Он обнаруживает в ней внутренние противоречия и противо­речия с действительностью и начинает задавать преподавате­лям вопросы, на которые те отвечают путано и невразумитель­но, а иногда и вовсе не отвечают. Для однокурсников это слу­жит развлечением на фоне скучных занятий по "общественным наукам". Однако развлечение обычно скоро кончается, так как "любопытный слоненок" обнаруживает, что его любозна­тельность отнюдь не способствует получению хороших отметок. Напротив, за ним устанавливается репутация идейно незрелого , что может иметь весьма неприятные последствия. А чаще всего находится доброжелатель, который - жертвуя развлечением - объясняет товарищу, как надо относиться к марксистской теории...