Записи категории «Свенцицкий Валентин, протоиерей. В преддверии последних времен

Валентин Павлович Свенцицкий (1881–1931) родился 30 ноября 1881 г. в Казани, в семье потомственного дворянина. Когда Валентину было 15 лет, семья Свенцицких переехала в Москву.
В 1903 году поступает на историко-филологический факультет Московского университета. В числе его друзей и близких знакомых были В. Эрн, П. Флоренский, С. Булгаков, Н. Бердяев, А. Белый, кн. Е. Трубецкой.
События 1905 года увлекли В.П. Свенцицкого идеями христианского социализма и побудили его организовать нелегальное общество «Христианское братство борьбы», куда входили также П. Флоренский, В. Эрн, А. Ельчанинов.
В.П. Свенцицкий сотрудничает в сборниках «Свободная совесть», «Вопросы религии», публикует статьи о творчестве Ф.М. Достоевского, Н. Клюева, Г. Ибсена, пишет рассказы, повести, драмы («Пастор Реллинг», «Смерть», «Интеллигенция»), в основе сюжета которых лежит конфликт между общественной и индивидуальной моралью. В 1908 году выходит книга В.П. Свенцицкого «Антихрист, или Записки странного человека».
Издание этих книг, сложные драмы в личной жизни, осуждение со стороны близких друзей, исключение из «Религиозно-философского общества» привели В.П. Свенцицкого к состоянию глубокого духовного кризиса. Эти трудные годы привели мятущегося интеллигента к переосмыслению всей предыдущей жизни, стали отправной точкой на пути к нравственному очищению — через боль страдания и глубокое покаяние. Выбор был сделан. Свенцицкий отказывается от социалистических идей и с тех пор их неизменно критикует. Оставив все «мудрствование», он всецело предает свою жизнь Христу и Его Церкви.
В сентябре 1917 г., по благословению своего духовного отца Анатолия Оптинского, В.П. Свенцицкий рукоположен во иерея. Был назначен проповедником при штабе 1-й армии Северного фронта; с 1918 г. стал проповедником Добровольческой армии. В печати и с амвона призывал народ к покаянию и борьбе с большевизмом; считал, что только Церковь является нравственным фундаментом, на котором должна строиться Россия.
С осени 1920 г. служил и проповедовал в московских храмах. В 1922 г. дважды арестовывался за публичное обличение обновленцев-живоцерковников (в Бутырской тюрьме находился в одной камере с С.И. Фуделем); выслан в Пенджикент (Таджикистан), где участвовал в хиротонии Луки Войно-Ясенецкого. 19 мая 1928 года арестован за неприятие т.н. «Декларации», выражавшей позитивное отношение к советской власти части иерархов, и сослан в Тракт-Ужет (ныне Тайшетский район Иркутской области), где написал итоговый труд «Диалоги». Перед смертью, не изменив мнения о «компромиссах, граничащих с преступлением», просил духовных детей последовать своему примеру: покаяться в отпадении от соборного единства.
Скончался в больнице г. Канск. Родные получили разрешение перевезти его тело в Москву. Похоронен на Введенском (Немецком) кладбище Москвы.

(1881-1931), п ротоиерей , богослов, философ, писатель, духовный сын оптинского старца преп. Анатолия (Потапова). Отец Валентин обладал удивительным даром устного слова, постоянно проповедовал и вел духовные беседы в тяжелое для Церкви время, так похожее, по его словам, на первые века христианства. Во время второй ссылки в Сибири отец Валентин после длительной болезни скончался. Через 20 дней его тело было доставлено в Москву и на отпевании, при огромном стечении народа, обнаружено нетленным. Покоится на московском Введенском (Немецком) кладбище.

Предлагаем читателю подборку наставлений из проповедей пастыря-исповедника, современника и сподвижника новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Молитва. Пост

Найти узкий путь к Истине можно только с помощью Божией. А эта помощь дается в молитве.

Самое трудное и самое нужное - всегда гореть духом, всегда памятовать о высшем, всегда стремиться ко спасению, всегда чувствовать вечность.

Дабы оградить душу человеческую от обмирщения, Господь заповедал нам непрестанно молиться.

А мы? Мы считаем за подвиг, если раз в неделю посещаем храм. Дома большинство православных христиан лба не перекрестит. Нам некогда. На все есть время - кроме молитвы. Мы забыли, что молитва должна быть главным делом жизни, - остальное приложится.

Сколько сил демонских торжествует от того, что из нашей жизни уходит молитва и почти ушел пост. Какое торжество над духовной жизнью человеческой, когда подрезаются эти два крыла, возносящие человека над его мирским, плотским бытием! Без молитвы, без поста нельзя строить внутреннюю свою жизнь.

Необходимо молитвенное правило для каждого у себя на дому, чтобы мир, который все время стремится захлестнуть нашу жизнь, был отгорожен этой привычкой к домашней молитве. Необходимо строжайшее соблюдение постов, чтобы это помогло воздвигнуть определенную отгораживающую тебя от мирской жизни стену. Твое оцерковление должно касаться и семьи. Ты непременно должен чувствовать свою семью как Церковь, ты должен постоянно проверять себя там духом церковности.

Уставы постные есть сама жизнь

Отчего такой упадок поста и почему должна быть ревность о его исполнении? Уставы постные есть сама жизнь. Они написаны славянскими буквами в Типиконе, но за этими буквами молитвенные подвиги, великая духовная жизнь угодников Божиих - сонм святых, почитаемых Святой Церковью. Этот объединяющий внешний устав сразу вносит единство церковное в самую нашу повседневность.

В наше время нужно особенно ревностно соблюдать все то, что полагает грань между нами, верными, и ими, неверными. И одна из внешних, но твердых граней разделения с миром и есть устав постный.

Надо видеть перед собой апокалипсические времена жизни Святой Церкви, чтобы с трепетом и благоговением относиться к тому, что она нам повелевает соблюдать.

Каждый не постящийся, каждый не совершающий положенной молитвы, каждый нарушающий правила Церкви уже тем самым не исповедует Христа. Вот когда это будет осознано нами, тогда в нас начнет крепнуть вера во Христа, а это переродит нашу жизнь.

Надлежит исполнять не за страх, а за совесть, не перед людьми, а перед Господом то, что заповедует нам Святая Церковь: разумею - пост, разумею - молитву, разумею - частое, постоянное причащение Святых Тайн. Только этот путь такого именно оцерковления души устоит, не будет полонен диавольскими мирскими силами.

Поститься, молиться и причащаться - вот что нужно для того, чтобы не на словах, а на деле воздвигнуть тот невидимый (внутренний) монастырь, к которому Господь призывает всех верующих в преддверии к последним временам антихриста.

О скорбях, болезнях, обидах

Конечная цель - Царствие Божие - ставит скорби на надлежащее место

Для кого жизнь - не бессмысленное чередование удач и неудач, наслаждения и горя, а великая работа Господня для достижения нашего спасения в Царствии Божием, для того все скорби имеют иное значение. Конечная цель - Царствие Божие - ставит их на надлежащее место, они встают в порядок, как по краям жизненного пути, и открывается тернистая, но верная дорога ко спасению.

«Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14: 22). Оно озарит нам всю жизнь. И совершится как бы некое чудо. Чувство тоски превратится в радость. Уныние сменится бодростью духа. Темное, безвыходное отчаяние осветит надежда.

Болезни заставляют просматривать жизнь, заставляют дать отчет в том, как прожита жизнь. Ставят перед человеком, когда он выздоравливает новые задачи, как бы поднимая его на некую новую ступень внутреннего духовного бытия. Они приучают его к терпению, они научают его уповать на Господа, они раскрывают ему, как и сама смерть, истинный смысл жизни.

Когда видит человек перед собою главное, для чего надо жить, земные печали тускнеют и перестают мучать человеческую душу, и окрыляется, и просветляется она, и воистину становится утешенной.

Когда трудно простить обиду, вспомни, что и ты ежечасно обижаешь Бога грехами своими, а ждешь от Него прощения. Когда обида кажется тебе несправедливой, вспомни, сколько грехов твоих по справедливости требуют возмездия и остаются безнаказанными! Все обиды, которые нам наносят близкие, - какие они пустые и ничтожные по сравнению с нашими грехами пред Господом!

Смерть

Можно одурманивать себя ежедневными заботами, жить, погрязнув в житейских делах, - не думать о смысле жизни. Но придет час, когда встанет этот вопрос. Придет час смертный. Оглянется человек на прожитую жизнь, и каким ненужным и бессмысленным покажется ему все, что он считал когда-то самым главным. Все, что тешило его гордость, самолюбие и похоть!

С ожесточением, с упрямством, с настойчивостью отрекается человек от своего бессмертия

Есть еще один идол, который ныне имеет власть над людьми больше, чем имел ее в древности. Идол этот - смерть. С ожесточением, с упрямством, с настойчивостью отрекается человек от своего бессмертия, от высшего своего достоинства и низводит жизнь свою на степень естественно-природного бытия.

Когда стоишь у чужого гроба и смотришь со стороны на тление человеческого естества, тогда так ясно делается, что жить надлежало лишь для вечного начала, которое перешло туда…

Помни, что ты умрешь и наследуешь Царствие Божие, и для этого живи, и для этого работай, об этом размышляй. И тогда-то заботы житейские предстанут пред тобой совсем в ином свете. Тогда ты освободишься от всего, что связывает тебя и губит душу твою.

Крест Христов

А придется каждому человеку, как бы он не оттягивал, хотя бы до самого последнего своего смертного часа, но все-таки ответить Господу: хочет ли он идти за Ним?

Если ты хочешь наслаждаться здесь пустыми, нечистыми, мирскими наслаждениями и за это отдать душу свою, то и не прикасайся ко Кресту Христову, а иди легкой дорогой к гибели.

Храм свт. Николая Чудотворца "Большой крест" на Ильинке (разрушен) – место последнего служения о. Валентина.

Если же хочешь достигнуть жизни вечной и спастись, то поднимай-ка на себя Крест Христов и неси его. Неси его в своей семье, неси его в своем служении, неси его в общественной жизни, неси его через град насмешек, через всякие унижения, неси его радостно с верою, с твердым упованием, что ты этот Крест Христов несешь, идя за Христом, идешь и несешь Крест свой, идя ко спасению, и тогда бремя сего Креста легко будет для тебя.

Времена обязывают нас, чтобы кончилась наша немощность веры, потому что перед каждым из нас крест стоит не где-то далеко, в тумане, а так близко, что каждому нужно быть готовым понести его в любой момент. Не тот обычный крест, который несет каждый человек в своей жизни, а тот наиболее тяжелый и наиболее ответственный, который именуется исповедничеством.

Ничто так не научает нас исповедничеству, как жития святых.

Путь христианский - путь мученический. Христианин всегда мученик, всегда крестоносец. И как же может быть иначе, когда христианин идет через дорогу мирскую, где всё для него враждебно, где всё его подстерегает, чтобы привести душу к погибели. И внутренняя жизнь христианина - мученичество, ибо мученичеством называют святые отцы борьбу со страстями.

Путь христианский. Церковь. Обмирщение

Смысл человеческой жизни должен быть связан с вечностью, и смысл мировой истории также связывается с вечностью. Только вечное может дать смысл и оправдание временному в отдельной человеческой жизни, и только вечное может дать смысл и оправдать всю мирскую жизнь.

Все, что отрывает человеческую жизнь от связи с вечностью, всё повергает ее во власть смерти

Все, что отрывает человеческую жизнь от связи с вечностью, всё повергает ее во власть смерти. Жизнь может быть только в Боге, и мир постольку живет, поскольку он живет в Боге: вне Бога - смерть, и поскольку мир отделяется от Господа, он отдает себя во власть смерти.

Чем дальше идет жизнь, тем становится ответственней. Пора перестать смотреть на храм как на место, где переживают духовный подъем, - а затем идут жить по-старому. Надо подъем этот унести в жизнь и там создавать храм.

Мы ропщем, что дети отходят от Церкви. Но не сами ли мы тому виной? Разве не видят они, что родители их придя из Церкви, живут как все неверующие люди?

А если Церковь не перерождает человека, разве не правы они, что значение ее для этих людей ничем не отличается от театров, кинематографов, концертов, где праздно проводят время… Боже, милостив буди нам грешным.

Спрашиваем, где небо, а сами смотрим в грязь; спрашиваем где Ангелы, а сами толкаемся в уличной толпе; спрашиваем, где Сын Человеческий, а сами прикованы к житейским заботам. Чтобы видеть небо, надо лицо поднять от земли, надо очи возвести к небесам, надо горе́ иметь сердца.

В жизни мирской царствует диавол. Он ослепляет людей. Зовет их к себе. Когда к дикарям приезжают так называемые «культурные» люди, они привозят побрякушки - разноцветные стекла, дешевые изделия фабрик и выменивают на них золото и драгоценные камни. Люди - такие же духовные дикари. И диавол за побрякушки мирских наслаждений выменивает истинное золото человеческой души. За призрачные блага мира люди несут и отдают ему бессмертную свою душу.

От нас так мало требует Господь! Он требует, чтобы мы оставили ненужный хлам, и за это обещает нам и спасение, и вечную жизнь, и вечное блаженство.

Господь требует от нас внутреннего освобождения от сетей мирских, внутреннего оставления всего того, что мы так сладостно переживаем плотию и так горько за это расплачиваемся жизнью.

Каждое евангельское чтение - это просвет в иной мир, откуда льется на нас неизреченный свет Божественной благодати.

Есть один вопрос, к которому мы, читая жития святых, часто возвращаемся, на понимание которого так явно влияет дух обмирщения. Разумею вопрос о силе бесовской.

Очень подозрительно, когда из поля духовного внимания человека как бы уходит вопрос о потусторонней темной силе. Это не значит, что эта сила исчезает с пути человека, а это только значит, что человек допустил ее в отношении себя встать так, что ее стало ему не видно, но это положение в брани весьма опасное, весьма губительное. Наша душа постоянно окружена бесами, которые постоянно нас искушают, смущают и влекут к гибели.

Мир нас везде и всюду стремится превратить в безбожников

Почему так трудно каяться человеку? Почему так трудно почувствовать грех? Здесь совершается все то же ненавистное нам обмирщение наше. Мы по-мирскому относимся к нашей жизни, мы не чувствуем закон Божий. Мир «повседневные грехи» считает пустяком. Мы совершенно не понимаем огненных евангельских слов о нашей ответственности за каждое праздное слово (Мф. 12, 36). Нам трудно почувствовать преступность мелких грехов, потому что так живут все кругом нас … и думаем в глубине души, что мы не хуже других. Всё это тот же «мир», который нас везде и всюду стремится превратить в безбожников, если и не по нашей вере, то по нашему духовному самочувствию.

Когда возникает вопрос о том, чтобы потрудится и поработать для своего внутреннего устроения, то как жалко делается каждого истраченного на это часа!

И как тогда мы нетерпеливо ждем, чтобы каждый этот час, истраченный на дело внутреннего нашего устроения, непременно сейчас же дал нам то, что нам хочется получить!

Наше слабое место - торопливость, нетерпение, желание лишь одно движение сделать на пути к устроению внутреннего своего мира и поскорее пожать плоды, опускание рук при всякой первой трудности.

Расслабленность духа - это есть результат нашей греховности.

Без соблюдения всего того, что нам преподает Святая Церковь как необходимое условие оцерковления нашей жизни, можно иметь лишь ту расслабленную веру, которая и составляет главную немощь нашу.

Жажда истинной веры непременно должна привести человека к полноте церковности, чтобы здесь не было «одного хочу, другого не приму, это мне некогда, это не важно». А в результате - всеобщая безбожная жизнь и у верующих, как и у неверующих.

Времена обязывают к тому, чтобы было оставлено мирское легкомыслие, нецерковное отношение к жизни у именующих себя «верующими».

Нам надлежит иметь чувство высшей избранности, ибо мы особый народ, мы новая тварь. И насколько позорно всякое горделивое чувствование самовозвеличивания человеческого, настолько же велико чувство гордости о Христе.

Когда читаешь, каким языком говорили первые христиане с владыками мирскими, испытываешь благоговейный трепет перед этим явным сознанием в них высшей избранности. Мы потеряли ее в миру, мы проторговались с миром, желая к нему подладится, желая примирить непримиримое. Ибо «что общего между Христом и Велиаром?» (ср. 2 Кор. 6, 14,15). Возрождение жизни духовной должно начаться с этого отделения себя от мира безбожного, во зле лежащего, нам противостоящего.

Из мелочей слагается наша духовная жизнь, из мелочей слагается вначале и наша гибель

Из мелочей слагается наша духовная жизнь, из мелочей слагается вначале и наша гибель. Коготок увяз - всей птичке пропасть. Так и мирская жизнь. Маленький коготок, а зацепится за него человек, и втащит его эта мирская жизнь и непременно погубит, непременно его поглотит.

Наше обмирщение идет многими путями, но все ведут к одному - к опустошению нашей духовности. Отсюда наша постоянная немощность в исповедании и наших грехов, и нашей веры.

Ревновать о Православии - это значит ограждать себя от безбожного мира. Это ограждение должно быть в твердом исповедании своей православной веры. Мы должны излечиться совершенно от малодушного желания, чтобы нас по виду принимали за таких же безбожников, как они сами. Мы должны перестать бояться насмешек и надругательств. Мы должны перестать прятать нашу веру, потому что мы должны сознавать себя избранным народом.

Там, в миру, за жизнь принимают смерть и не видят всего безобразия этой мертвой, тленной, грешной жизни. Для нас жизнь - это служение Господу, это очищение сердца нашего, это жертвенная любовь к людям, это подвиг, это молитва, это созерцание вечности.

Вера открывает человеку истинный смысл жизни. Вера заставляет его отрешиться от диавольских наваждений мирской жизни. Вера дает чувствование иного, небесного мира. Вера дает человеку прозревать за мелькающей преходящей жизнью жизнь вечную.

Мы должны так жить, чтобы, приняв Евхаристию, все время там в миру, трепетать от радости явленного нам милосердия Божия и жить лишь тем, чтобы ждать, когда мы вновь сподобимся причащения Святых Тайн. Ведь это значит всегда быть со Христом, ведь это значит быть в теснейшем, внутреннем единстве с Ним. Это значит жить в полноте любви друг с другом, это значит утверждать Церковь Христову на земле.

Приумножать таланты свои - это значит отдать душу свою не опустошающим заботам, а вознести ее ко Господу, приготовить для вечности и с Божией помощью стяжать свое спасение.

Когда мы умрем, нас не спросит Господь, как мы здесь провели нашу плотскую жизнь, как мы ели, пили, одевались, устраивались, какие были у нас здесь житейские неудачи или удачи, - нас спросят там о том, что мы сделали со своей душой. Что человеку, «если он весь мир приобретет, а душу свою погубит» (ср. Мф. 16, 26). Мы не только не приумножили нашими житейскими заботами и удачами то, что есть в душе нашей, но еще расстроили, затоптали в этой мирской грязи. Господь спросит нас, как мы поработали для Него, что мы сделали, чтобы отчитаться за ту драгоценность, которую Он нам дал.

Есть грозный признак того, как мало мы принесем туда, в сокровищницу души нашей, - это ощущаемая всеми пустота.

Душа, как и тело имеет свои потребности, которые, чтобы сохранить ее жизнь, надо так же удовлетворять, как потребности тела. Нельзя бросить в душу человеческую лишь крохи, почти за ненадобностью остающиеся у нас от нашего мирскими делами заполненного времени, и потом удивляться, что душа немощная, что она не чувствует полноты жизни.

Во внутренней жизни человек постоянно встречается с тем, что проникло в его душу из мирской стихии чуждого, враждебного делу внутреннего духовного устроения. Ему здесь надлежит побеждать в себе тот мир, который проник туда и там делает свое дело обмирщения человеческой души.

Ныне эпоха, когда Церковь потрясается мирскими стихиями, которые всегда стремились поглотить ее, которые не могут примириться с бытием Царствия Божия и Церкви Христовой на земле. Посему и от нас ныне особенно требует Господь чистоты веры, твердости исповедания, стояния за Православие.

Надо всматриваться в прошлое Церкви, чтобы научиться там истинному самоотверженному служению Господу

Надо всматриваться в прошлое Церкви, чтобы научиться там истинному самоотверженному служению Господу, для того, чтобы черпать силы, не малодушествуя идти истинным путем спасения.

Готовится к последним временам - это значит бояться духа антихриста, это значит утверждать монашеское отношение к миру, это значит чувствовать страх перед всем, что обмирщает Церковь, это значит сохранить ревность о чистоте Православия и бояться всякого приноравливания Церкви к «миру, во зле лежащему» (ср. Ин. 5, 19).

Чем ближе к антихристу, к последним временам, тем у́ же путь спасения - тем труднее будет идти по нему.

Чем ближе к миру антихрист, тем сильнее будет испытывать душа человеческая холод и ужас своего одиночества и тем нужнее, тем необходимее будет таинство Евхаристии.

Мы не только веруем, что Господь наш Иисус Христос был распят и воскрес, мы чаем и грядущего славного Его пришествия. Это чаяние, оно раскрывает нам грядущую судьбу Церкви, и оно должно постоянно жить в сердце человека, ибо оно дает ему правильное направление в духовной жизни, указывает, куда ему идти в минуты тяжких и трудных сомнений. Перестанет многое человека тогда смущать, перестанет многое прельщать - и по-иному определится вся его жизнь.

Протоиерей Валентин Свенцицкий родился в 1881 году в Казани, в дворянской семье. Отец его был католиком, воспитанием в православной вере обязан бабушке по материнской линии, Юлии Холгоненко. С 1895 года Валентин жил с семьей в Москве, где получил классическое образование, позволившее ему поступить на историко-филологический факультет Московского университета.

Валентин Свенцицкий был одним из основателей Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева (как формы легализации Христианского братства борьбы), куда вошли многие видные представители московской интеллигенции.

Уже тогда начал проявляться ораторский дар будущего пастыря – его выступления пользовались огромной популярностью и собирали множество слушателей.

В этот период В. П. Свенцицкий сотрудничает с редакциями сборников «Свободная совесть» и «Вопросы религии», регулярно публикуется в журнале «Новая земля», пишет литературоведческие статьи и художественные произведения, в которых заметно влияние творчества Ф. М. Достоевского. Многогранный талант молодого мыслителя не остался незамеченным образованными кругами московского и петербургского общества.

Увлекшись духовными исканиями, Свенцицкий пишет два философских романа: «Второе распятие Христа» и «Антихрист (Записки странного человека)». Епископ Анастасий (Грибановский) и будущий игумен Иоанн Селецкий (духовный отец прот. Владимира Воробьева) считали роман «Антихрист» замечательным; в течении года было продано 2 тиража издания.

Переживая острый духовный кризис, Свенцицкий странствовал по территории Российской Империи. Он смог переосмыслить всю свою предыдущую жизнь, преодолеть внутренний разлад.

Летом 1914 года Свенцицкий ездил на Кавказ. Под впечатлением от встреч с монахами-отшельниками он пишет в 1915 году книгу «Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам Кавказских гор».

Подлинным откровением для Валентина Павловича явилось общение с великим оптинским старцем, иеросхимонахом Анатолием (Потаповым), ставшим с 1898 года его духовным отцом. По благословению старца будущий пастырь творит непрестанную молитву и другие духовные делания, свойственные в основном монашеству, а впоследствии принимает священный сан и тем самым добровольно встает на путь исповедничества.

В годы гражданской войны отец Валентин примкнул к Белому движению, проповедовал на фронтах. В 1919 г. он пишет брошюры «Общее положение России и задачи Добровольческой армии» и «Война и Церковь», где открыто призывает к сопротивлению злу большевизма силой.

По окончании Гражданской войны отец Валентин остался в разоренной России.

Горячий сторонник Патриарха Тихона, он бросает все силы на борьбу с обновленческим расколом. После проповеди в Крестовоздвиженском храме, обличающей связь обновленчества и советской власти, отец Валентин был выслан на несколько лет в Среднюю Азию, где продолжил трудиться на пастырском поприще.

В конце 1924 года он вернулся в Москву и служил сначала в храме сщмч. Панкратия на Сретенке, а потом был переведен в храм свт. Николая на Ильинке, где стал настоятелем. Вокруг него сплотилась небольшая, но крепкая община. Отец Валентин ввел регулярную индивидуальную исповедь, частое причащение Святых Христовых Тайн и наставлял своих чад на особый путь духовного совершенствования, который назвал «монастырем в миру».

В январе 1928 года отец Валентин, на протяжении многих лет боровшийся с безбожной властью, не смог признать декларации заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) и порвал каноническое и молитвенное общение с ним.

В 1928 году по обвинению в нелояльности к советской власти протоиерей Валентин был сослан в Сибирь на поселение. Именно там он пишет книгу «Диалоги», явившуюся венцом его пастырской и литературной деятельности.

В 1931 году, смертельно больной, он направил покаянное письмо митрополиту Сергию.

Получив прощение, 7/20 октября 1931 года отец Валентин скончался в больнице г. Канск (Красноярский край). Гроб был перевезен в Москву, и на заупокойном богослужении, состоявшемся на 20-й день после кончины пастыря, присутствующие с благоговением увидели, что тление не коснулось его тела.

Отец Валентин был похоронен на Пятницком кладбище, а в 1940 году его останки были перенесены на Введенское, куда по сей день приходят верующие, чтобы почтить память пастыря и мученика.

Книга «Диалоги» неоднократно переиздавалась и была популярна среди образованной молодежи, в том числе учащихся духовных учебных заведений. Избранная автором форма диалога использовалась уже в античности. Согласно традиции, диалог ведется между мудрецом (в данном случае Духовником) и профаном (в «Диалогах» Свенцицкого – Неизвестным). Духовник, собирательный образ православного священника, отвечает на вопросы неверующего интеллигента Неизвестного и постепенно приводит его к православной вере.

Оба персонажа – и Духовник, и Неизвестный – описаны с большой искренностью.

Отец Валентин, сам переживший в юности тяжелый опыт духовных исканий, глубоко понимал трагедию утраты веры и уже как добрый пастырь мог указать путь к свету Христову.

Многие годы эта книга помогала молодым людям, в числе которых было немало будущих священнослужителей, укрепиться в вере, преодолеть сомнения, неизбежные на пути духовного делания. Сейчас ее также можно рекомендовать воцерковляющимся христианам, вслед за первым восторгом неофита ощутившим конфликт веры и рассудка.

Мария Сеньчукова

Неизвестный. Я пришел к тебе не исповедоваться. Мне просто надо поговорить с тобою. Но, может быть, это невозможно?

Духовник. Почему?

Неизвестный. Да видишь ли, я хочу говорить о вере, но сам человек совершенно неверующий.

Духовник. Зачем же тогда говорить со мной?

Неизвестный. Ты разрешишь мне на этот вопрос ответить откровенно?

Духовник. Да.

Неизвестный. Я не только не верую, я не могу себе и представить, как можно веровать при современном состоянии науки. Мне хочется понять: что, в конце концов, стоит за верованием образованных людей, которых нельзя назвать заведомыми обманщиками? Я решил, если ты не откажешься, поговорить с тобой с глазу на глаз и, так сказать, начистоту – в чем же тут дело?

Духовник. Я нисколько не сомневаюсь в истинности своей веры и готов защищать ее.

Неизвестный. Прекрасно. Но вот еще что: о чем я могу с тобой говорить? Все ли вопросы ты считаешь возможным обсуждать с человеком неверующим и совершенно тебе неизвестным?

Духовник. Говори обо всем, что найдешь нужным.

Неизвестный. Я, прежде всего, хотел бы говорить о бессмертии. Назначь мне время, когда ты будешь свободен.

Духовник. Говори сейчас.

Неизвестный. Я боюсь, что наш разговор затянется.

Духовник. Тогда мы продолжим его в другой раз.

Неизвестный. Хорошо. Только не требуй от меня последовательности. Я буду говорить так, как думаю, когда остаюсь один…

Бессмертие? Что это такое? Жизнь после смерти. Кто же будет жить? Кто-то или что-то во мне находящееся, что не исчезает после уничтожения моего тела? Если меня бросят в огонь, от моего тела – мозга, сердца, костей – останется горсть пепла. И вот я должен почему-то верить, что я все-таки где-то буду продолжать свое существование. Какие основания для этой веры? Не простое ли желание вечно жить и боязнь уничтожения? Мой разум отказывается представить себе какое бы то ни было бытие без материальной основы. Я не могу рассматривать человека как видимый футляр, в котором помещается невидимая душа. Футляр сломался. Его можно сжечь, а душу вынуть и положить в другое место? И что значит это другое место? Оно будет занимать некоторое пространство? Или эта таинственная, бессмертная душа не только невидима, но еще и «беспространственна»? Что же она такое? Для меня она абсолютная бессмыслица. И какие основания могут заставить мой разум «поверить» в эту бессмыслицу?.. На этом я пока остановлюсь.

В настоящее время издательством Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета издана . По неподтвержденой пока официально информации, старая редакция признана несоответствующей авторскому оригиналу. Новая редакция рекомендована к публикации Издательским советом РПЦ 10-18-1849, в книге устранены более 800 редакторских правок, искажавших текст во всех предыдущих изданиях.

Как только книга поступит в продажу, на этой страничке будет соответствующее оповещение.

Предлагаем ознакомиться с информацией о протоиерее Валентине Свенцицком .

Валентин Павлович Свенцицкий (30 ноября 1881, Казань - 20 октября 1931, Канск, Восточно-Сибирский край) - священнослужитель Православной Российской Церкви; протоиерей, настоятель московского храма Николы «Большой Крест» у Ильинских ворот (не сохранился). Проповедник, публицист, драматург, прозаик и богослов.

Публицист

Родился в семье присяжных поверенных: потомственного дворянина Болеслава Давида Карловича Свенцицкого (1832-1896) и вятской мещанки Елизаветы Федосеевны Козьминой (1852-1927). Поскольку развод отца с бывшей женой (сбежала, бросив пятерых детей) не разрешила католическая Церковь, признан незаконнорождённым; отчество получил по имени восприемника при крещении. Учился в гимназиях: 3-й казанской (1892-1895), 1-й московской (1895-1898, выбыл из-за конфликта с законоучителем), московской частной Креймана (1900-1903); на историко-филологическом факультете Московского университета (1903-1907, исключён за невзнос платы с VII семестра). Дружил с В. Ф. Эрном, был близко знаком с А. В. Ельчаниновым, П. А. Флоренским, С. Н. Булгаковым, Андреем Белым. Мировоззрение сформировали православие, идеи В. С. Соловьёва, творчество Ф. М. Достоевского и этика И. Канта.

В 1905 году вместе с Эрном создал Христианское братство борьбы, дабы противостоять сковавшему церковь самодержавию и сформировать христианскую общественность. Дух Братства был в корне противоположен идеологии христианского социализма: экономика и политика признавались лишь внешними формами устроения духовной жизни; в основе человеческих отношений мыслились Христовы любовь и свобода, а не внешние законы; идеалом провозглашалась Церковь, а не государство. Одной из форм легализации ХББ стало Московское религиозно-философское общество памяти Вл. Соловьёва, где Свенцицкий был товарищем председателя. Талант оратора обеспечивал неизменную популярность его выступлениям и проповедям. На суде за призыв ко всенародному посту в знак покаяния за расстрелы рабочих был оправдан после яркой речи в свою защиту. В 1905-1908 сделал около двадцати докладов (в том числе в ПРФО и Братстве ревнителей церковного обновления), опубликовал десять книг и около пятидесяти статей.

Со строго православных позиций критиковал социалистическую утопию, позитивизм, ницшеанство, клевету В. В. Розанова на Церковь, толстовство, пошлость кадетизма, смирно-либеральное, барское христианство Н. А. Бердяева и Е. Н. Трубецкого, черносотенную подделку под Христа, сектантство представителей нового религиозного сознания Д. С. Мережковского и Д. В. Философова, духовный блуд мистическо-декадентских кружков, языческий цезарепапизм. Требовал созвать Церковный Собор, уничтожить эксплуатацию труда и частную собственность на землю, права отказываться от воинской повинности. Категорически отвергая хилиазм, считал долгом каждого верующего стремиться освятить духом Христовым не только частную, но и всю жизнь; в реформах видел не политический, а религиозный смысл - борьбу со злом мира.

Прозаик и драматург

Своеобразным продолжением «Легенды о Великом Инквизиторе» Достоевского стала книга «Второе распятие Христа (Фантазия)», обличающая государственную и духовную власти в забвении евангельских заповедей: явившийся в современную Москву Иисус Христос арестован, судим за пасхальную проповедь и распят обезумевшей толпой. Роман-исповедь «Антихрист (Записки странного человека)» с необыкновенной откровенностью рассказывает о проникновении в человека инородного существа - чужого, изнутри пожирающего жертву; раскрытие таинственных глубин сердца и мастерство психологической рисовки соответствуют лучшим образцам русской литературы, а образ главного персонажа стал воплощением антигероя посеребрённого века.

Игравшиеся лучшими актерами дореволюционной России пьесы Свенцицкого охватывают жанры от мистической трагедии («Смерть») до бытовой драмы с элементами комедии («Интеллигенция»), проникнуты духом обличения пороков (построенный на автобиографическом материале «Пастор Реллинг») и пророчествуют о судьбе страны («Наследство Твердыниных»). Для рассказов характерны острые сюжеты и психологическая напряженность повествования, герои представлены в переломные моменты жизни. Выделяются написанные от женского лица новеллы «Ольга Николаевна» и «Любовь» (предвосхищает тему романа К. Абэ «Чужое лицо»), а также светящаяся мягким, лесковским юмором «На заре туманной юности», сказ о явлении Спасителя детям («Христос в детской»). Церковной жизни и борьбе с искушениями посвящены рассказы «Старый чорт», «Отец Яков», «Песнь песней».

Богослов и философ

Уже в ранних работах выступил как оригинальный мыслитель, оказал большое влияние на Бердяева («Философия свободы», «Философия свободного духа») и И. А. Ильина («О сопротивлении злу силою»). Полагая, что православная метафизика «целиком заключается в догматах», этическое учение строил на идее бессмертия и библейских заповедях, следование велению долга считал путем к полной материальной и духовной свободе, а существом ее - охотное самопожертвование. Диалектически трактуя свободу как дар и долг (возможность и необходимость творческого раскрытия личности, выражения ее Божественного начала), полагал реализацию предвечного замысла смыслом земной жизни. Целью всего мирового движения считал воплощение Божественной идеи, прогресс определял как «медленную и мучительную дифференциацию добра и зла», а во всем космосе видел становящуюся Церковь. Свободный человек - сознавшее себя богочеловеком новое существо, пребывающее в любви, радости и вечном уповании, его действия, желания и помыслы облечены во Христа. Оговаривая, что «всякое логическое познание есть ограничение, потому ничто безграничное познано быть не может», установил формальные признаки свободы - вечность и беспричинность (качества Творца бытия); различал ее внешнее условие (свободную волю) и внутреннее содержание (святость); первым ее выражением полагал ничем не обусловленный творческий акт - хотение, осуществляемое путем воли. При истинной свободе хотение следует не низменным началам души, а совершенному закону, при всяком же его нарушении, грехе (поскольку он рабство похотям), свобода (залог бессмертия человека) заменяется причинностью. Достигнуть совершенства - значит очистить свой дух от всякого зла, то есть стать абсолютно свободным. Но это недоступно одному: только любовное единение свободных людей, сознающих себя сынами Божьими, дает простор индивидуальным силам человека. Развивая учение А. С. Хомякова о соборности, надеялся, что религиозная общественность (не механическое, но внутреннее объединение в одно тело людей, не перестающих быть различными его членами) способна вывести церковь из пассивного состояния и преобразить социальный строй.

Разграничил социалистическое учение и движение, указав на их коренные противоречия. Оценивая первое как ненаучное, несправедливое и бессодержательное, а второе рассматривая как явление не экономическое, а биологическое (стихийный протест против буржуазного строя), отметил различие их устремлений и интересов. Выявив несоответствие сущности социалистического движения, лишенного положительных идеалов и разумно поставленных нравственных целей, с ложно понимающим его природу теоретическим обоснованием, пришел к выводу, что «в науке не дано и не может быть дано точного определения социализма»; понятие «христианский социализм» считал такой же бессмыслицей, как «сухая вода» или «мокрый огонь». Коммунистический режим, возглавляемый ворами, предателями и уголовными каторжанами, определял как «ужасающую смесь дикой анархии и самого жестокого деспотизма».

Видя в «преступном самодовольном непротивленстве» одного из самых опасных врагов Церкви, предостерегал от смешения любви со слащавой улыбкой: «Больному, все спасение которого в ампутации ноги, вместо „жестокой операции“ давать сладенькую водицу - это не любовь!» Обличая подмену сожигающей огнем проповеди Христа - сантиментальными словами, обосновывал допустимость «насильственного ослабления зла» как «подлинного служения свободе». Провозгласил, что для христианина нравственно обязательна лишь война, защищающая святое дело, когда, выбирая между двумя неизбежными убийствами, он по совести может сказать: «Я поднимаю меч на насильника, чтобы меч его не опустился на неповинную жертву». Считал, что благословить войну иногда «есть прямой долг Церкви».

Определяя ее роль в политической жизни, указывал: Церковь не должна быть подчинена государственной власти (как при российском самодержавии) или включать ее в себя (как добивается католичество), но должна стоять выше власти и благословлять достойную, заботиться о соответствии ее деятельности идеалам христианства. А народ вправе знать, признает Церковь данный государственный акт соответствующим Христовым целям на земле или власть действует от своего имени.

Преодоление соблазнов

Осенью 1908 вышел из состава МРФО, признав справедливость обвинений «в ряде действий, явно предосудительных» (рождение внебрачных дочерей и присвоение денег из кассы журнала «Век», в число собственников которого он входил). Молитвами прп. Анатолия (Потапова) Оптинского, к духовной помощи которого прибегал с 1898, преодолел жесточайший внутренний разлад, победив в себе врага, и никогда более не поддавался плотским соблазнам. 15 лет прожил в целомудренном браке с дочерью священника Евгенией Сергеевной Красновой.

В 1909-1913 скрывался от уголовных преследований за печатные выступления. Странствия по России (от Крыма до Иркутска) описал в цикле газетных очерков и книге «Граждане неба. Моё путешествие к пустынникам Кавказских гор». Поддерживал дело голгофских христиан, понимая его не как сектантство, а религиозно-общественное движение, пробуждающее сознание народа к религиозному творчеству. Призывал к живой деятельной любви и раскрытию внутренних сил души в приходской общине; считал, что вся жизнь должна объединиться вокруг храма, а несовместимое с ним отпасть вовсе. В 1915-1917 на страницах повременных изданий вёл рубрику «Народный университет» и обширную переписку, стараясь собрать единомышленников в общую семью и создать христианскую организацию («свободный приход»), спаянную единством духовной жизни. Завершил философскую работу «Религия свободного человека» (полностью не издана), где индивидуализму Ф. Ницше, «отрекающемуся не только от толпы, но и от Бога (то есть от самого себя)», противопоставлял христианский персонализм.

Священник

В сентябре 1917 года, по благословению своего духовного отца Анатолия Оптинского, рукоположен во иерея митр. Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским). Был назначен проповедником при штабе 1-й армии Северного фронта; с 1918 года стал проповедником Добровольческой армии. Активно участвовал в подготовке и деятельности Юго-Восточного Русского Церковного Собора (работа в комиссии по составлению грамот и воззваний, доклад о деятельности прихода); в печати и с амвона призывал народ к покаянию и борьбе с большевизмом. Только Церковь признавал нравственным фундаментом, на котором должна строиться Россия; главную роль в объединении живых сил страны отводил приходам, превращённым в сплочённые верой и любовью общественные организации, способные взять в свои руки устроение местной жизни, а впоследствии и общегосударственной: «Приходы должны сознать себя не только религиозными, но и общественными единицами. Они должны организоваться для общественных выступлений и взять в свои руки всё, что касается жизни православного человека, начиная с решений продовольственного дела и кончая самыми высшими запросами духа».

С осени 1920 года служил и проповедовал в московских храмах, в том числе за службами Патриарха Тихона, которого почитал совестью Российской Церкви. Летом 1922 года дважды арестовывался за публичное обличение обновленцев-живоцерковников (в Бутырской тюрьме находился в одной камере с С. И. Фуделем); выслан в Пенджикент (Таджикистан), где участвовал в хиротонии Луки Войно-Ясенецкого и написал «Тайное поучение о нашем спасении».

По возвращении в Москву в декабре 1924 года создал общину в храме сщмч. Панкратия на Сретенке, вёл еженедельные беседы о прп. Серафиме Саровском и творениях прп. Иоанна Лествичника. Осенью 1925 года представил доклад «Против общей исповеди» Патриаршему Местоблюстителю митр. Петру (Полянскому) и по его благословению провёл Великим постом 1926 года шесть чтений «О Таинстве покаяния и его истории». Летом 1926 года вместе с общиной совершил паломничество в Саров и Дивеево, где получил предсказание блаженной Марии (Фединой) о переходе в другой храм. Через месяц назначен настоятелем храма свт. Николая Чудотворца на Ильинке («Никола Большой Крест»). В 1928 году провёл с возросшей и окрепшей общиной двадцать бесед о монастыре в миру - основной идее своего служения и задаче современной церковной эпохи - духовной преграде внешним соблазнам жизни и борьбе с внутренними страстями. Указанные труды и проповеди, записанные его духовными детьми (в т. ч. матерью И. А. Ильина), распространялись в самиздате и вошли в сборник «Монастырь в миру».

В январе 1928 года по благословению еп. Димитрия (Любимова) разорвал каноническое и молитвенное общение с митр. Сергием (Страгородским) и вышел из его юрисдикции вместе с паствой (заместителем отца Валентина в руководстве московскими «иосифлянами» был сщмч. Сергий Голощапов). На Пасху 1928 года арестован за неприятие т. н. «Декларации», выражавшей позитивное отношение к советской власти части иерархов, и сослан в Тракт-Ужет (ныне Тайшетский р-н Иркутской обл.), где написал итоговый труд «Диалоги», и по сей день приводящий в Церковь взыскующих истины. В книге, построенной как беседа духовника и вопрошающего интеллигента, дал цельное изложение христианского мировоззрения; используя метод Сократа, вскрыл противоречия принципов материализма и показал необходимость веры в познании истины.

В 1930 году начались долгие мучения от почечнокаменной болезни. Перед смертью, не изменив мнения о «компромиссах, граничащих с преступлением», просил духовных детей последовать своему примеру: покаяться в отпадении от соборного единства. Умолял Патриаршего местоблюстителя как законного первого епископа о воссоединении со Святой Православной Церковью и получил прощение. Скончался в больнице г. Канск, родные получили разрешение перевезти тело в Москву. 9 ноября на отпевании, при огромном стечении народа, оно было обнаружено нетленным; покоится на Введенском (Немецком) кладбище Москвы (участок 5/7, слева от главного входа).

: в книге впервые устранены более 800 редакторских правок, искажавших текст во всех предыдущих изданиях. В связи с этим родственники автора, редактор его Собрания сочинений и правообладатель настоятельно просят не тиражировать более в печатном, электронном или ином виде издававшийся ранее вариант «Диалогов» как не аутентичный.

Доводим также до вашего сведения официальное Заявление родственников:

«В связи с проведенным историком С. В. Чертковым исследованием биографии нашего деда и прадеда прот. Валентина Свенцицкого и уточнением биографических данных, просим впредь не публиковать сведения о биографии В. П. Свенцицкого, публиковавшиеся до 2007 года.

Калинин Д. В. – внук В. П. Свенцицкого

прот. Калинин Л. Д. – правнук В. П. Свенцицкого.

Когда Валентину было 15 лет, семья Свенцицких переехала в Москву, где Валентин учился сначала в 1-ой Московской классической гимназии, затем в частной гимназии Креймана.

Вскоре он поступает на филологический факультет Московского университета, а также учится на юридическом и историко-философском факультетах университета.

Промыслом Божиим молодой Свенцицкий попадает в круг мыслящих, ищущих Правды Божией людей, с именами которых связано развитие русской религиозно-философской мысли. В числе его друзей и близких знакомых были Владимир Эрн, Павел Флоренский, Сергей Булгаков, Николай Бердяев, Андрей Белый, кн. Евгений Трубецкой.

События 1905 года увлекли В.П. Свенцицкого идеями христианского социализма и побудили его организовать нелегальное общество «Христианское братство борьбы», куда входили также П. Флоренский, В. Эрн, А. Ельчанинов.

В эти же годы Свенцицкий начинает выступать в «Религиозно-философском обществе памяти Вл. Соловьева» и Политехническом музее с лекциями на темы: «Христианство и насилие», «Террор и бессмертие», «Атеизм и любовь» и т. п.

Выступления собирают большое количество слушателей. Сила его убеждения была покоряющей. И в молодые годы, и впоследствии В. П. Свенцицкий умел необыкновенно влиять своим словом на людей и в лекциях, и в проповедях, и в частных беседах.

В 1906 году он писал: «Современное церковное движение можно назвать либеральным христианством, а либеральное только полу истина. Душа, разгороженная на две камеры – религиозную и житейскую – не может целиком отдаться ни на служение Богу, ни на служение миру.

В результате получается жалкая полуистина, тепло-прохладное, либеральное , в котором нет ни правды Божией, ни правды человеческой. Представители этого христианства лишены религиозного энтузиазма, среди них нет мучеников, обличителей, пророков.

И союз «церковно-обновленных» – это не первый луч грядущей апокалипсической жены, облеченной в солнце, а один из многих профессиональных союзов, и я убежден, что настоящее религиозное движение будет не это и скажется оно совсем не так» (Вопросы религии. 1906. Вып. 1. С. 5–8). Именно эти слова цитировал в своем воззвании от 15(28) июня 1923 г. Святейший Патриарх Тихон, давая характеристику идеологии обновленчества .

В.П. Свенцицкий сотрудничает в сборниках «Свободная совесть», «Вопросы религии», публикует статьи о творчестве Ф. М. Достоевского, Н. Клюева, Г. Ибсена, пишет рассказы, повести, драмы («Пастор Реллинг», «Смерть», «Интеллигенция»), в основе сюжета которых лежит конфликт между общественной и индивидуальной моралью. Драму «Пастор Реллинг» ставил (и играл в ней главную роль) знаменитый артист Орленев.

В интеллигентской Москве Свенцицкого уже знают, о нем говорят. Выступает В. П. Свенцицкий и в Петербурге,. а также сотрудничает в издании журнала «Новая земля». Он пишет книгу «Второе распятие Христа», где повествуется, как Христос приходит в современный город и попадает в церковь во время пасхальной заутрени. Он видит, что никто не думает о Нем, мысли всех заняты мирскими заботами. По городу в эту ночь кого-то везут на казнь. В конце концов собрание высших духовных представителей арестует Христа. Никем не узнанный и не признанный. Он судим и изгоняем.

Книга была напечатана, но с множеством пропусков, замененных многоточиями, а вскоре изъята совсем, а ее автор был приговорен к нескольким годам заточения в крепости.

В 1908 году выходит книга В. П. Свенцицкого «Антихрист, или Записки странного человека». В этой книге в образе двух женщин изображены две силы в человеке, борющиеся между собой. С одной стороны – ложь и чувственность, а с другой – правда и чистота. Основанием неблаговидных поступков для героя романа стала пагубная мысль о том, что избегающему искушений не узнать святости.

Издание этих книг, сложные драмы в личной жизни, осуждение со стороны близких друзей, исключение из «Религиозно-философского общества» привели В. П. Свенцицкого к состоянию глубокого духовного кризиса, из которого трудно было найти выход.

В результате всех этих событий в 1909 году Свенцицкий бежит во Францию под чужим именем, скрываясь от полиции, друзей и родственников, пытаясь убежать от самого себя.

Годы, проведенные в изгнании, привели мятущегося интеллигента к переосмыслению всей предыдущей жизни, стали отправной точкой на пути к нравственному очищению – через боль страдания и глубокое покаяние.

Выбор был сделан. Свенцицкий, оставив все «мудрствование», всецело предает свою жизнь Христу и Его Церкви.

По возвращении в Россию в начале 1910-х годов Валентин Павлович едет на Кавказ, желая своими глазами увидеть монахов-отшельников, прикоснуться к православной святости. Это удается ему вполне, и вскоре в 1915 году, под впечатлением поездки на Кавказ, он пишет книгу «Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам Кавказских гор», пронизанную глубоким пониманием сути христианской жизни и христианского подвига.

Но важнейшим событием по возвращении из-за границы стало его знакомство с великим оптинским старцем иеросхимонахом Анатолием (Потаповым), который «усыновил» Валентина Свенцицкого, даровал ему надежду на прощение грехов и полное обновление жизни во Христе. От старца Валентин Павлович принял благословение – учиться непрестанной молитве и другим духовным деланиям, свойственным, в основном, монашеству. Эти старческие напутствия были бережно пронесены им через всю дальнейшую жизнь, стали основой его собственного «монашества в миру» и помогли многим другим людям обрести твердость в вере в эпоху грядущих гонений.

Революция 1917 года избавляет В. П. Свенцицкого от иллюзий христианского социализма. Он стремится служить Церкви. В. П. Свенцицкий просит своего духовного отца иеросхимонаха Анатолия благословить его на монашество, но старец указывает ему другое служение. В 1917 году в Петрограде В. П. Свенцицкий принимает священный сан. Посвящение происходило в Иоанновском монастыре, где погребен святой праведный отец Иоанн Кронштадтский , которого отец Валентин всегда глубоко любил и почитал. Рукополагал его митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), священномученик Русской Православной Церкви, пять лет спустя расстрелянный большевиками.

Духовное чадо оптинских старцев, о. Валентин был священником пламенной веры и непрестанного молитвенного подвига. Соединив в себе дух монашеского «умного делания» и пастырства, он принял на себя крест священнического служения в революционной Москве 20-х годов. Проповеди, выступления, все духовное наследие отца Валентина отличают кристальная чистота и ясность, свойственные подлинно православному мышлению.

Вскоре после рукоположения о. Валентин принял участие в гражданской войне, будучи священником в Белой армии.

Под непосредственным влиянием военных впечатлений он издает в Ростове в 1919 г. брошюры «Общее положение России и задачи Добровольческой армии» и «Война и », где призывает к сопротивлению злу большевизма силой .

После окончания гражданской войны он не эмигрировал, а остался в России и в 1920 году приехал в Москву. Вначале он выступал как проповедник по разным храмам, часто сослужа Святейшему Патриарху Тихону, которого очень любил и уважал. В. П. Свенцицкий считал, что Святейший Патриарх Тихон необыкновенно верно.и правильно ведет церковный корабль в сложнейших и труднейших условиях окружающей жизни того времени. «Пока он существует, за , до известной степени, можно быть спокойными. Может быть, были и есть патриархи эрудированней и внешне как бы талантливее Святейшего Патриарха, но он какой-то благодатный, тихий и очень мудрый», – говорил о. Валентин.

Отец Валентин создал в Никольском храме крепкую общину. Он ввел регулярную индивидуальную исповедь, частое причащение Святых Христовых Тайн. В своих поучениях и проповедях он открывал духовным чадам путь нравственного и духовного совершенствования в условиях гонения на церковь.

Отец Валентин выдвинул идею особого пути духовного совершенствования, который называл «монастырем в миру». Это не означало, что люди, вставшие на такой путь, делаются тайными монахами и принимают негласно какие-то обеты. Речь шла о том, чтобы внутренне, духовно воздвигнуть как бы монастырскую стену между своей душой и миром, во зле лежащем, не допускать, чтобы его суета, его зло захлестнули, душу.

Для этого, конечно, нужно отказываться от многого, чем может прельстить современная жизнь, развращающая, проникнутая безбожием. Это трудный путь. Внешне жить, как все, работать, находиться в среде безбожия, в семейных повседневных заботах и хлопотах, и только силой внутреннего решения с Божией помощью не допускать в душу тлетворного духа мира. К этому сокровенному подвигу, известному лишь духовному отцу, и призывал отец Валентин своих духовных чад.

Декларация митрополита Сергия (Страгородского) от 16/29 июля 1927 года вызвала у о. Валентина резкий протест. Он пишет письмо митрополиту Сергию:

«Митрополиту Сергию.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сознавая всю ответственность перед Господом за свою душу и за спасение душ вверенной мне паствы, с благословения Димитрия, епископа Гдовского, я порываю каноническое и духовное общение с Вами и организовавшимся при Вас совещанием епископов, незаконно присвоившим себе наименование – «Патриаршего Синода», а также со всеми находящимися с Вами в каноническом общении, и не считаю Вас более Заместителем Местоблюстителя Патриаршего престола на следующих основаниях:

Декларация Ваша от 29 июля и все, что общеизвестно о Вашем управлении со времени издания Декларации, с несомненностью устанавливает, что Вы ставите Церковь в ту же зависимость от гражданской власти, в которую хотели поставить Ее два первых «обновления», – вопреки св. канонам Церкви и декретам самой власти гражданской.

В 1928 году отец Валентин вновь был арестован и сослан в Сибирь на поселение. Главным поводом для высылки послужило его открытое несогласие с Декларацией митрополита Сергия от 16/29 июля 1927 года. Именно в ссылке отец Валентин написал свои «Диалоги», которые по частям пересылались в Москву, где от руки переписывались его духовными детьми. В ссылке отец Валентин выстрадал решение вернуться в общение с митрополитом Сергием, с которым в 1927 году прервал свое каноническое общение. Известен текст покаянного послания отца Валентина к митрополиту Сергию, проникнутое глубоким смирением:

«Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Архипастырь и Отец. Я умираю. Уже давно меня тревожит совесть, что я тяжко согрешил перед Святой , и перед лицом смерти мне это стало несомненно.

Я умоляю Вас простить мой грех и воссоединить меня со святой Православной . Я приношу покаяние, что возымел гордость, вопреки святым канонам, не признавать Вас законным первым епископом, поставив личный разум и личное чувство выше соборного разума Церкви, я дерзнул не подчиниться святым канонам. Моя вина особенно страшна тем, что я вовлек в это заблуждение многие человеческие души. Мне ничего не нужно: ни свободы, ни изменения внешних условий, ибо сейчас я жду свой кончины, но ради Христа приимите мое покаяние и дайте умереть в единении со Святой Православной Церковью.

Одновременно он пишет родным и духовным детям:

«Милые мои деточки, сейчас получил от вас письмо. Так много надо сказать, и так мало сил это сделать. Спрашиваете, в чем я прошу прощения у вас. В страдании, как бы ни была на моей стороне истина, но своей ошибкой я вызываю эти страдания, и не только у вас, у всех. Со всею скорбью, на какое способно мое сердце, прошу это прощенье.

Свой разум и свои чувства я поставил выше Соборного разума Церкви. Мудрость человеческая заслонила вечное и премудрое. Соборы провидели всю историю, знали, какие ужасы будут творить сидящие на патриарших престолах, сколько будет борьбы, жестокости, неправды, недопустимых компромиссов, граничащих с преступлением, и знали, какой это будет соблазн для человеческих душ, подобных тому, в который вовлек я вас, и все будет разорвано в клочья, они премудро оградили человеческие души от соблазнов строжайшими канонами, что не признавать можно только тогда, когда извращается догмат веры.

Вы скажете, а раньше ты этого не знал. Знал, но в этом-то и ужас всех этих наваждений и опасности их. Разве вы не знаете, как иногда вдруг все станет иным, и то, что было справа, становится слева, и что было слева, становится справа? Около года по временам меня гложет этот червяк, но я гнал его, как искушение, и он исчезал.

Как случилось, что у меня открылась вполне истина, – рассказать почти невозможно, но знайте, что это имеет прямое отношение к моему концу, и, может быть, Господь меня сохранил перед и дал возможность принести покаяние.

Не думайте, ради Христа, что я не понимаю всех страшных последствий моего покаяния для окружающих. Все понимаю, все пережил, до последней черты, но в этом вопросе нельзя ничем иным руководствоваться, кроме совести. Это страшно – это непосильно человеку – совесть. Такая страшная вещь. Она возлагает такие ужасающие бремена, но без нее нельзя жить.

Поймите все это, не теряйтесь от внешних обстоятельств. и поймите меня до конца, как всегда понимали раньше.

Писать не в силах больше. Господь с вами».

7/20 октября 1931 года отец Валентин скончался в деревушке Тракт-Ужет под Тайшетом после тяжелой болезни, получив полное прощение от митрополита Сергия.

Родные получили разрешение перевезти гроб с телом отца Валентина в Москву. Три недели шел товарный вагон с телом почившего протоиерея, вагон отцепляли, прицепляли к другим поездам, переводили с одного пути на другой. НКВД, спохватившись, послал распоряжение задержать вагон, но его не нашли из-за бесконечных перемещений.

Гроб с телом отца Валентина прибыл в Москву 6 ноября в день празднования иконы Богоматери «Всех скорбящих радосте». 7 ноября к вечеру он был установлен в церкви Троицы в Листах на Сретенке. Служил панихиду владыка Варфоломей (Ремов). 8-го в 6 ч вечера начался заупокойный парастас. Служба происходила при огромном стечении народа. После парастаса открыли гроб. Все были потрясены. Отец Валентин лежал как живой, со спокойным, просветленным лицом, без обычных признаков тления.

9 ноября служили заупокойную обедню и отпевание. Возглавлял службу епископ Дмитровский Питирим (Крылов). Сослужил епископ Варфоломей. Перед отпеванием в прощальном слове он сказал: «Мы прощаемся сегодня с замечательным истинно христианским пастырем, который, пройдя трудный путь, прибыл сегодня к нам без признаков тления, дабы явить нам силу духа единения с Православием во веки веков.» За литургией, после чтения Евангелия, возглавлявший службу епископ Дмитровский Питирим сказал: «По поручению митрополита Сергия прощаю и разрешаю всех духовных чад усопшего батюшки отца Валентина, все они отныне снова становятся членами единой Русской Православной Церкви». Отпевание было длительным. В нем участвовали о. А. Зверев, о. Александр Пятикрестовский, о. Сергий Успенский, о. Владимир Амбарцумов, всего 11 священников и 5 диаконов, среди них протодиакон Георгий Хохлов и друг почившего отца Валентина о. Николай Орфенов.

Нескончаемым потоком шел народ к гробу, и по благословению Владыки Питирима для каждого поднимали воздух с лица, чтобы прощающиеся могли убедиться в нетленности тела любимого пастыря.

Отец Валентин был похоронен на Пятницком кладбище, около храма. В 1940 году его останки были перенесены на кладбище «Введенские горы», так как Пятницкое кладбище собирались ликвидировать. Могила протоиерея Валентина Свенцицкого на Введенском (Немецком) кладбище и сегодня часто посещается верующими .

Книга «Диалоги» – наиболее значительное произведение о. В. Свенцицкого. Книга написана в духе православной церковности, ее отличает необыкновенная убедительность в отстаивании основ православной догматики в споре «Духовника», представителя православного священства, и «Неизвестного», интеллигента, не имеющего веры и страдающего от неспособности ее обрести с помощью доводов холодного ума. В ходе спора «Неизвестный», а вслед за ним и читатель, с непреложностью убеждаются в истинности христианского вероучения. Книга обладает такой силой убеждения, что многие и многие люди, в числе которых немало будущих священнослужителей, прочтя книгу в рукописи, обретали веру и укреплялись в ней. Как и 60 лет назад, она созвучна исканиям современных, жаждущих истины людей, так как основана на православной вере и неизменных законах духовной жизни как единственно верном, Богом данном пути ко спасению.

Диакон Леонид Калинин

См. «Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–19437Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 284.

Если войти через главные ворота и идти по старой аллее до столбов, обозначающих, с одной стороны пятый, а с другой, седьмой и восьмой участки, потом свернуть налево, то тропинка приведет к ограде семейного захоронения, в центре которой крест с надписью «В. П. Свенцицкий». Здесь покоится приснопамятный о. Валентин.