Мы чтим патриарха константинопольского как первого по чести, но мы против его восприятия как "восточного папы". Заблуждения о первенстве римской церкви

22.12.2019

Мы чтим патриарха Константинопольского как первого по чести, но мы против его восприятия как "восточного папы"

В преддверии очередной встречи смешанной православно-католической богословской комиссии в Италии представитель Русской православной церкви при европейских международных организациях епископ Венский и Австрийский Иларион в интервью порталу "Интерфакс-Религия" заранее предупредил о намерении Московского патриархата решительно отстаивать на предстоящем заседании собственный взгляд на проблему примата и соборности в церковной власти.

Когда и где состоится следующий раунд православно-католического богословского диалога? Какие вопросы предполагается в ходе него рассмотреть?

Наша встреча пройдет в октябре 2007 года в итальянском городе Равенна. В ходе заседания будет завершено обсуждение документа, посвященного теме епископата и соборности в Церкви.

Этот документ первоначально был подготовлен на заседании комиссии в Москве в 1990 году. Затем комиссия отложила его в сторону и в течение десяти лет занималась темой унии. Далее последовал шестилетний перерыв, и, наконец, в сентябре 2006 года в Белграде комиссия вернулась к этому тексту.

На заседании в Белграде наметились существенные расхождения между участниками по одному из параграфов документа. Однако в марте нынешнего года состоялось заседание редакционного комитета комиссии, куда входят три представителя православной стороны (архиерей Константинопольского патриархата митрополит Диоклийский Каллист, я и представитель Румынской церкви диакон Иоанн Ика), а также три католика. Нам удалось этот абзац изменить так, что он удовлетворил обе стороны. Если наша исправленная версия устроит пленарную комиссию, можно будет считать белградский инцидент исчерпанным. Хотя я не сомневаюсь в том, что в дальнейшем нас ожидают многие новые трудности.

С чем Русская православная церковь намерена выходить на эти переговоры? Какую главную идею, основной тезис она намерена отстаивать в этом диалоге?

Мы рассматриваем вышеупомянутый текст как подготовительный к обсуждению темы примата во Вселенской Церкви. В заключительных параграфах документа эта тема уже прямо затрагивается, а на следующих после Равенны заседаниях комиссии теме примата будет посвящен отдельный документ. Наш основной тезис: примат в Церкви необходим, в том числе и на вселенском уровне, но на уровне Вселенской Церкви это не может быть примат юрисдикции - это может быть только первенство чести.

Насколько Русская православная церковь готова к обсуждению вопроса о примате папы Римского? На чем она намерена настаивать в этой дискуссии и на какие теологические компромиссы готова идти? Имеет ли вообще этот вопрос, по Вашему мнению, перспективы быть одобренным православной стороной?

Никаких компромиссов здесь быть не может. И цель богословского диалога отнюдь не заключается в достижении компромисса. Для нас цель этого диалога - выявить, каков был изначальный взгляд Церкви на первенство Римского епископа. Именно от этого надо отталкиваться - от того, какое место занимал епископ Рима в древней, неразделенной Церкви.

Исторически примат Римского епископа в христианской Церкви был, с нашей точки зрения, приматом чести, а не юрисдикции. То есть юрисдикция папы Римского никогда не распространялась на все Церкви. Во втором тысячелетии папа Римский стал де факто "патриархом Запада" (данный титул сохранялся за ним и де юре до недавнего времени), тогда как на Востоке Церковь возглавляли четыре патриарха поместных Православных церквей - Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский.

После разрыва с Римом в семье Православных церквей первенство чести как бы автоматически перешло к Константинополю, хотя все древние каноны усваивают Константинопольскому епископу второе место после Римского, ни в одном каноне не говорится о первенстве Константинополя. Тем не менее это первенство стало свершившимся фактом, но только мы воспринимаем его исключительно как первенство чести, тогда как сам Константинопольский престол иной раз склонен толковать это первенство расширительно. Вот вокруг этих вопросов и будут, как я полагаю, возникать основные трудности.

Намерен ли Московский патриархат выработать к заседанию какой-то специальный законченный богословский документ, который будет выражать позицию Русской церкви по теме дискуссии и впоследствии будет доступен?

Святейший Патриарх и Священный Синод поручили богословской комиссии составить документ, который будет отражать официальную точку зрения Московского патриархата по вопросу о примате во Вселенской Церкви вообще и о приматах Римского и Константинопольского епископов, в частности. Появление такого документа станет важной вехой в осмыслении этого серьезного экклезиологического вопроса и поможет мне как представителю нашей Церкви в смешанной комиссии отстаивать нашу официальную точку зрения.

Известен ли заранее алгоритм консолидированного принятия итогового решения православной стороной - голосования либо консенсуса? На прошлой встрече, насколько помнится, по этому поводу возникали споры, и Вами выражался публичный протест.

Да, я тогда выразил протест и буду выражать его в дальнейшем, если вопросы важного богословского и экклезиологического характера будут ставиться на голосование. Здесь речь не идет о мнении большинства и меньшинства, речь идет о выяснении истины.

В прошлый раз, когда кардинал Вальтер Каспер (сопредседатель смешанной комиссии, глава Папского совета по содействию христианскому единству - "ИФ") с подачи митрополита Иоанна (Зизиуласа) (сопредседатель смешанной комиссии, Константинопольский патриархат - "ИФ") поставил спорный параграф на голосование, представители Московского патриархата оказались единственными, кто проголосовал против. И было сказано, что против формулировки выступила "just one Church" (только одна церковь). Но, во-первых, эта "just one Church" по количеству верующих превосходит все остальные Православные церкви вместе взятые, а во-вторых, вне зависимости от размера, если хотя бы одна Православная церковь выступает против той или иной формулировки, эту формулировку принимать нельзя. Должен быть консенсус, и голосование здесь неуместно.

Именно так мы работали в редакционном комитете. Признаюсь, что работать вшестером гораздо легче, чем обсуждать документ в группе из 60 человек. Может быть, методологически было бы правильнее поделить громоздкую пленарную комиссию на несколько рабочих групп, которые лишь иногда встречались бы для рассмотрения итоговых текстов. Между прочим, в Балтиморе, когда обсуждалось будущее смешанной комиссии, я говорил, что комиссия из 60 человек не может быть работоспособной и предлагал уменьшить ее вдвое.

Будет ли представителям поместных Православных церквей предоставлено паритетное право участия в дискуссии? Может ли, на Ваш взгляд, делегация Константинопольского патриархата настаивать на собственном первенстве в отражении позиции Православных церквей?

Система представительства в комиссии не отражает реальный расклад сил и взглядов в православном мире. Многомиллионная Русская церковь представлена в комиссии двумя делегатами, тогда как любая другая, даже небольшая по численности Православная церковь, тоже представлена двумя делегатами. Сопредседателем комиссии является представитель Константинопольского патриархата, секретарем - тоже. Все это создает определенный дисбаланс. Иной раз православный сопредседатель настаивает на своей точке зрения, которую может не разделять представитель Московского патриархата. Именно так было в Белграде, когда обсуждался спорный параграф документа.

Мы рассматриваем сопредседателя комиссии как прежде всего модератора, задача которого заключается не в том, чтобы навязывать свою точку зрения или позицию своей Церкви другим участникам, а предоставлять всем равные возможности для высказывания и вести комиссию к консенсусу. Мы будем и дальше придерживаться этой точки зрения.

Потепление, очевидно возникшее между Ватиканом и Москвой в период понтификата Бенедикта XVI, носит в первую очередь политико-дипломатический характер. Может ли это потепление отразиться и на богословской сфере, вдохновить участников богословской дискуссии к большей открытости и взаимопониманию?

Взаимоотношения между Ватиканом и Москвой относятся к сфере двусторонних отношений, а смешанная комиссия включает все поместные Православные церкви. Поэтому я не стал бы прямо увязывать эти два разных уровня.

Как известно, патриарх Варфоломей изъявил желание присутствовать на заседании в Равенне и предложил папе Бенедикту XVI тоже туда поехать. Насколько я знаю, официального ответа от Ватикана на это предложение пока не последовало. Однако члены смешанной комиссии, с которыми мне пришлось разговаривать, сдержанно отнеслись к данной инициативе.

Дело в том, что, когда встречается папа Римский и патриарх Константинопольский, светские средства массовой информации, не разбирающиеся в тонкостях православной экклезиологии, представляют это как встречу глав двух Церквей - Католической и Православной. Если бы папа Римский и патриарх Константинопольский присутствовали на заседании смешанной комиссии в Равенне, это бы воспринималось так, будто папа возглавляет католическую половину комиссии, а патриарх Константинопольский - православную.

Между тем Православная церковь имеет структуру, отличную от структуры Католической церкви: у нас нет единого предстоятеля во вселенском масштабе, а каждая поместная Церковь возглавляется своим предстоятелем. Иными словами, во вселенском Православии нет иерарха, чья роль была бы аналогична роли папы Римского в Западной церкви. И не стоит создавать иллюзию, что такой иерарх есть. Мы чтим патриарха Константинопольского как первого по чести среди предстоятелей поместных Православных церквей, но мы против того, чтобы его воспринимали как "восточного папу".

В Католической церкви папа воспринимается как высшая вероучительная инстанция, и в каком-то смысле каждый католик, участвующий в работе смешанной комиссии, является представителем папы (хотя одновременно может представлять и свою местную церковь или то или иное учебное заведение). Все католические члены комиссии назначаются Ватиканом. У нас же иная система: у нас каждая поместная Церковь назначает своих представителей. И если, например, я поеду в Равенну, то я буду представлять там не патриарха Константинопольского, а патриарха Московского, и выполнять буду волю последнего, а не первого.

Будут ли участвовать во встрече в Италии представители униатских церквей? Будет ли затрагиваться в ходе дискуссий тема унии как одной из форм церковного единения? Намерен ли Московский патриархат выразить там свою позицию по униатам, в частности, по политике УГКЦ?

В комиссии имеются представители так называемого "восточного обряда", которые смогут озвучить точку зрения греко-католиков, если возникнет дискуссия по теме унии. Обсуждение этой острой темы сейчас как бы временно отложено, поскольку именно эта тема сделала невозможной работу комиссии в Балтиморе. Но с повестки дня тема унии не снята, и рано или поздно к ней придется вернуться. Мы, представители Московского патриархата, настаиваем на том, что обсуждение этой темы необходимо продолжить.

Поскольку смешанная комиссия создана для богословского диалога, а не для разбора конкретных ситуаций в тех или иных регионах, то мы вряд ли сможем касаться политики греко-католической церкви на Украине. Но, повторю, тему унии обсуждать придется, как бы ни хотелось некоторым членам комиссии этого избежать.

», не считая, что это даёт ему какую-либо власть. В других церквях признаётся вытекающая из этого права власть выражать, олицетворять и осуществлять в одном епископе власть всей церкви. Римско-католическая церковь считает примат папы «полной, высшей и всеобщей осуществляемой беспрепятственно властью над всей Церковью». Эта власть также принадлежит коллегии епископов , находящейся в единении с папой. Власть, приписываемая папе в связи с его приматом, имеет некоторые ограничения.

Догматическое обоснование

Главенство апостола Петра

Основная статья: Главенство апостола Петра

Согласно учению католической церкви первенство папы римского следует из того, что папа является преемником апостола Петра , относительно которого католическая церковь утверждает, что он являлся главой апостолов Иисуса Христа . Данное утверждение отрицается православными церквями , в частности Русской православной церковью , согласно учению которых главенство Петра не предполагает какой-то власти, и сводится только к праву на особый почёт . В качестве обоснования главенства апостола Петра в католичестве указывают несколько евангельских текстов:

Первенство епископа Рима

История вопроса

Альтернативные точки зрения

Напишите отзыв о статье "Примат папы римского"

Примечания

Литература

Первичные источники

Исследования

На английском языке

Denny E. . - London: Rivingtons, 1912. - 760 p.
Misner P. . - Brill Archive, 1976. - 204 p. - ISBN 90-04-04466-3 .

на русском языке

Волконский А. М. Католичество и священное предание Востока. - Париж, 1933. - 435 с.
Заозерский Н. А. О церковной власти. - 1894. - 458 с.
Лебедев А. А. Разности православных и папистов в учении о Церкви. О главенстве папы. - Спб., 1903. - 393 с.
о. А. Мартен Примат папы // Католическая энциклопедия . - М .: Издательство Францисканцев, 2007. - Т. III . - С. 1769-1771 . - ISBN 978-5-91393-016-3 .
Петрово служение / ред. В. Каспер. - М .: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. - 285 с. - (Диалог). - ISBN 5-89647-113-0 .
Смешанный православно-католический комитет во Франции. Первенство Римского епископа в общении Церквей. - Unité - Единство, 1998. - 122 с.
Шмеман А. Д. О понятии первенства в православной экклесиологии // Собрание статей 1947-1983. - М .: Русский путь, 2009. - С. 391-412 . - ISBN 978-5-85887-300-6 .

Отрывок, характеризующий Примат папы римского

– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.

Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.

Для многих православных теологов католичество ассоциируется с папизмом, так как догмат о главенстве папы проник во все сферы религиозной жизни католика: догматика, этика, каноника, культ. Насколько показывает история, догмат о Папском примате был камнем преткновения не только во взаимоотношениях Восточной и Западной Церквей, но и был соблазном для епископской иерархической системы внутри самого католицизма. Сама история католичества – это противоречивая история принятия и отвержения папского примата, это сосуществование абсурда папского абсолютизма и теологического протеста против папистского волюнтаризма (Констанцский и Базельский Соборы). В правильной интерпретации доктрины о Папском примате заключена расшифровка всего католичества.

Идея иерархического главенства над церковным обществом была присуща Римским епископам ещё в древней Церкви. Хотя и проявлялась не очень часто и с такой настойчивостью как вначале средневековья. Догма о Папском примате зиждется на представлении о том, что святой апостол Пётр получил от Христа Господа нашего первенство чести и власти в сравнении с другими апостолами. Современное католичество свято хранит эту мысль: «…Для того чтобы сам епископат был един и неделим, Он поставил во главе других Апостолов блаженного Петра и в нем заложил постоянное и единое начало и основание единству веры и общения» . Современное католичество выражает ту мысль что «…Римский Первосвященник, как преемник Петра, есть постоянное и видимое начало и основа единства и епископов и множества верных…» .

Итак, Господь Иисус Христос оставил в лице ап. Петра Своего наместника на земле, обладающего всей полнотой верховной в Церкви власти. Оставляя же мир, ап. Петр передал полноту власти своим преемникам по римской епископской кафедре, которые и до сих пор преемственно продолжают Христово на земле видимое главенство, видимое Его наместничество. Исходя из этих свидетельств, каждый папа и является верховным властителем Церкви, судьей, начальником епископов и всех верующих. Естественно, что подтверждение этой мысли католики находят в новозаветных текстах: Мф. 16, 17 – 19; Лк. 22, 31 – 32; Ин. 21, 15 – 17; Деян. 1, 15; 2, 14; 10, 34; 15, 7. Также обращаясь к некоторым свидетельствам св. Отцов, католические теологи используют богословско-историческую аргументацию теории главенства в Церкви. В католической доктрине существует фундаментальный тезис о преемственности папской власти от Иисуса Христа через св. ап. Петра, для доказательства которого используется целый спектр аргументов (богословских и исторических).

Православная критика опровергает католическую аргументацию, основывающуюся на тенденциозном и совершенно искусственном толковании текстов Священного писания Нового Завета. Например, известный фрагмент Мф. 16, 17 – 19 не может являться прямым доказательством властных привилегий ап. Петра в сравнении с властью других апостолов. Ведь Иисус Христос говорил не о самом ап. Петре, но о вере как основе спасения. Эту веру выразил первым ап. Петр.

Минея под 25 ноября свидетельствует: «Скончавшуся Петру и по нему епископу Лину, также епископу Клиту, правяше Климент в Риме добре корабль Христове Церкве» , что якобы говорит о римских епископах как преемниках свт. ап. Петра. Свят. Филарет (Дроздов) толкует это место, сообразовываясь с выпиской из той же Минеи под 4 января о 70-и апостолах: «Игнатий святый Богоносец, его же Господь, отрока суща, прия на руки своя, бысть по святом Петре во Антиохии епископ, апостольски проповедавый Христа» . Отсюда, становится ясным, что в равной мере и Рим, и Антиохия корабль могут быть его преемниками. В своем толковании на псалом 40, из Парижского издания 1661 года, свт. Амвросия Медиоланский пишет: «Где Петр, там Церковь; где Церковь, там нет никакой смерти, но жизнь вечная» . О Риме ни слова, и вновь всё можно отнести и к Риму, и к Антиохии и даже к матери всех Церквей Иерусалиму, где так же был св. ап. Петр. В другом месте, в толковании Евангельского повествования о Спасителе, учащем из лодки Петра, того же парижского издания, свт. Амвросий Медиоланский пишет: «Петров корабль избирает, Моисеев оставляет, то есть презирает вероломную синагогу, приемлет верную Церковь…поступи в глубину, то есть в глубину рассуждения о Божественном рождении; ибо есть ли что столь глубокое, как то, что сказал Петр Господу: «Ты еси Христос, Сын Бога живого?»… как Ноев ковчег, при потоплении мира, всех, которых принял, сохранил в безопасности, так и Петрова Церковь, когда мир сгорать будет, всех которых объемлет, представит невредимых» . То есть речь идет применительно к исповеданию Петра, а не его личности.

Понимание первенства, которое усвоялось римскому епископу, было не совсем одинаковым на Востоке и на Западе. Авторитет папы вырастал логически из местонахождения кафедры. Древний город, город императоров давал преимущество чести его епископу.

Именно в средние века углубляется различие между западной и восточной экклезиологией, особенно в понимании отношений между светской властью и духовной, а также примата епископа Рима. На Востоке узаконивались полномочия императора в Церкви: он созывал соборы, назначал и заменял епископов и даже имел право голоса в делах веры (яркий пример этого –император Юстиниан). На Западе папская юрисдикция распространялась на мирские дела: коронование императоров и королей, принятие решений в других областях жизни. О роли императора в Церкви красноречиво писал Евсевий Кесарийский (De laudibus Konstantini), авторитет епископа Рима представил Лев Великий.

В лице папы святого Льва Великого Римская церковь видит одного из первых пап, который явился выразителем идеи примата римского престола. В самом деле, во многих своих проповедях и письмах святитель делает указание на то, что апостол Петр – был "князем" среди апостолов. Такое утверждение он выводит из следующих слов Спасителя: «...Ты еси Пётр и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют Её» (Мф. 16, 18). «Из всего мира избирается только один Пётр, которому предстоит призвание всех народов, становится во главе всех апостолов и отцов Церкви, так что он властвует всеми священниками и пастырями душ, хотя в народе Божием и много может быть» .

До святого Льва Великого идея о главенстве папы «…не получает особой ясности и отчётливости, особенно в смысле теоретического развития» . Предшественники Льва – Виктор, Зосима, Целестин и Сикст II – скорее видели себя советчиками и надзирателями в делах Церкви. Папы первых веков "пока говорят более о своем превосходительстве над другими епископами, а не о том, что они, собственно, основа Церкви, центр, сосредотачивающий в себе всю её жизнь" .

На Востоке в то время никто и не спорил о первенстве чести римского епископа. На поместном соборе, например, в городе Сардике 347-го года римскому епископу (Юлию I (337 – 352)) даны были полномочия разбирать жалобы и спорные вопросы в среде Западной системы церквей (3-е правило Сардикийского собора). И вместе с тем «…канонические определения древней Церкви не оставляют сомнений, что преимущество чести, данное римскому епископу, не имеет ничего общего с началом монархической формы управления или папского всевластия» . Согласно этому римский епископ, как бы проверял правильность существующей структуры, согласно Никейским постановлениям, а не вырабатывать и навязывать новые суждения .

С одной стороны, он был епископом столичного города, и близость к императорскому двору играла свою роль. Впоследствии титул императора – Pontifex Maximus, был усвоен и папе. Тем более – Римская церковь была первой и единственной на Западе кафедрой, основанной апостолами. Рим считался не только столицей, но и главой империи, эталоном религиозным и социальным. "По церковному правилу никакого постановления в церквах без согласия римского епископа вводить не следует" . Ещё со времени арианских споров Рим являлся прибежищем для православных восточных епископов. И папа в сознании не только Запада, но также и Востока выглядел как истинный поборник Православия. Поэтому очень характерен тон пап, излагающих вероучительные аспекты. Они не вдаются в подробности богословской логики, а просто утверждаю истину. И эта твёрдость пленяла проницательные умы Востока . Уже в первые пять веков были попытки со стороны римских первосвященников обосновать своё первенство на авторитетном имени святого апостола Петра. Который якобы основал римскую кафедру, и которому якобы Христос дал первенство над всеми апостолами (Мф. 16, 18; Лк. 22, 32; Ин. 21, 15 – 19). Однако ранняя христианская традиция приписывает происхождение римской кафедры не только святому апостолу Петру исключительно, но апостолам Петру и Павлу .

Так же святые отцы Третьего Вселенского Собора видели в римском первосвященнике не только наследника одного Петра, но и апостола Павла. После чтения послания Целестина I об осуждении ереси Нестория все честнейшие епископы вдруг воскликнули: "… Весь собор благодарит нового Павла – Целестина… стража веры" (Деяние 2, 3-го Вселенского Собора).

Тем не менее, отчётливое расхождение взглядов на всё связанное с римским авторитетом проявилось на Втором Вселенском Соборе . Папа Дамас I (366 – 384) был не согласен с наименованием Константинополя "Новым Римом". И заявил в своём декрете (Decretum Gelasianum), «…что Римская церковь есть глава всех церквей по Божественному установлению, на основании слов Христа обращённых к Петру» . Позже на 3-м Вселенском Соборе один из легатов папы пресвитер Филипп заявил: «…Никто не сомневался, и во все времена известно было, что святой блаженнейший Пётр, предстоятель апостолов, столп веры, основание кафолической Церкви, приял от Господа нашего Иисуса Христа, Спасителя и Искупителя рода человеческого, ключи Царствия и ему дана власть вязать и решать грехи: Он и до сего времени и всегда живёт и судит в своих преемниках" (деяние 3, 3-го Вселенского Собора) .

Святой Лев Великий с особой ревностью отстаивал первенство Римской церкви, основываясь на словах сказанных апостолу Петру Спасителем (Мф. 16, 18). Он явно утверждает первенство апостола Петра: "глава апостольского чина"; "глава апостолов"; "первый в апостольском достоинстве"; "приготовленный на управление всей Церковью"; "скала на которой основал Христос Свою Церковь – есть апостол Пётр" (Ер. 10, 1). Святитель видит его первым апостолом, и более того, между римскими престолом и Петром есть живая связь.

Таким пониманием своего положения святой Лев Великий, по словам протоиерея Иоанна Мейендорфа, вводит два изменения. Первое состоит в том, что папа присваивает святому апостолу Петру титул "князь". Который был исключительным достоянием императоров. И этот "principatus" апостол Пётр получил от Господа. Это означает что Петр и, разумеется, его преемник занимает внутри тела Церкви то место, которое в мирском обществе присвоено императору . Вот как об этом писал сам папа: "Во всем мире избран один Пётр …, так что если даже есть много священников пастырей в народе Божием, то апостол Пётр может по праву управлять (proprie regat Petrus) теми, которыми Христос управлял высшим образом". Причем управление совершается с полнотой власти. Эта фраза в средние века стала употребляться для выражения папской власти. Второе изменение состоит в отношении святого Петра и всех епископов. "Ибо хотя каждый пастырь руководит своим собственным стадом, неся особую ответственность, на нас лежит обязанность, которую мы разделяем со всеми ними; действительно функция каждого из них является частью нашего труда; так что когда люди со всех сторон мира прибегают к кафедре блаженного Петра и ищут у нашей щедрости его любви ко всей Церкви, врученной ему Господом, то обязанность наша к каждому тем более велика, и тем более мы чувствуем бремя лежащее на наших плечах" . Здесь осознание Римской империи как монархического государства было перенесено на Тело Христово (corpus Cristi). И такое понимание должно предполагать главу этого Тела, облечённого монархической (княжеской) властью .

Таким образом, по логике святого Льва, папство должно было иметь огромную власть. Но на деле ни один из пап до Льва Великого и в Vв. такой власти не имели. Возможно, податливость Валентиниана III и позволяла видеть себя не только авторитетом в Римской церкви. Но, так же, и влиятельным лицом в государственном управлении. Однако этот факт совсем не даёт повода для провозглашения идеи первенства Рима в церковном отношении. Начиная со святителя, по словам протоиерея Иоанна Мейендорфа, происходит медленный сдвиг "… от старого понимания непрерывности традиции, выражавшейся всеобщим согласием, к новому, "римскому" пониманию, по которому истина определяется взглядами центра (императорского или папского)" .

Нельзя не обойти роль папства на IV Вселенском Соборе.

Из актов Собора становится ясным то, что епископы Востока, да и Запада стремились примирить две православные одинаковые по исповеданию, но разные по форме точки зрения и этот компромисс был осуществлён в составлении одного исповедания. И выражение: "Пётр через Льва так вещал" не более чем риторическое выражение. И вообще в этом отношении, по мнению ряда церковных историков (Лебедева А.П., Вологуева Л.Е., Болотова В.В., Поснова Э М., Карташов А.В.) восточные отцы на Халкидонском Соборе действовали со свойственной грекам философской витиеватостью .

"Восточная Церковь с четвёртого века как будто умышленно делает очень много, чтобы уверить папу, что он действительно выше всех епископов" .

Акты 4-го Собора тоже содержат в себе некую черту преклонения перед святым Львом Великим. На третьем деянии были поданы четыре записки, которые начинаются так: "Святейшему и блаженнейшему вселенскому архиепископу и патриарху великого Рима Льву, и святому Собору, по воле Божьей..." (Деяние 3, 4-го Вселенского собора). Тоже наблюдается, когда Собор составил святому Льву послание, в котором называет его " ... истолкователем голоса блаженного Петра". "Поэтому и мы, употребляя тебя как начало вождя в добре для общей пользы, показал чадам Церкви наследие Истины... и мы в общем, ликовании как бы на царских вечерях услаждались духовными яствами. Которые Христос через твои письма приготовил пиршествующим, и думали, что видим среди себя обращающимся небесного жениха" . Как пишет Вологуев: " ... Сами отцы Собора, как во время соборных заседаний, так и в своих синодальных грамотах папе высказывали последнему необыкновенное уважение и вообще можно сказать, злоупотребляли почтительными выражениями по его адресу, именуя его то вселенским епископом, то папой Вселенской Церкви" .

Да и легаты папы не особо противятся такому воззрению на римского первосвятителя. Они, очевидно, считали, что исповедание святого Льва достаточно для утверждения Православия на соборе и поэтому во время возмущения после первого чтения актов собора изъявили желание уехать с собора, если отцы Собора не принимают послания Льва Великого .

Всё это сыграло свою роль в становлении самосознания папства как первого в епископате. Справедливо по этому поводу замечает проф. А. В. Карташов указывая на различия ментальностей латинизма и эллинизма. "Под одними и теми же словами западные и восточные христиане не столько подразумевали, сколько чувствовали разное духовное содержание" .

Что для одних было фактами, для других являлось лишь красивыми риторическими фразами . Это может показаться реальным признанием власти папы, как её воспринимал Рим. Но под покровом такой же витиеватости Собор преподносит западному первосвященнику факт возвышения Константинопольского престола: "Почтённого царским правительством и синклитом и имеющим равные преимущества с древним царственным Римом... будучи вторым, по нём"(28-е правило).

Этим правилом отцы собора указали истинную причину первенства Рима. Которое было основано на политическом могуществе, как столица Мира, глава империи "город царя и синклита"(3 правило, Второго Вселенского Собора), а не на авторитетном имени святого апостола Петра.

Со стороны легатов такое положение дел вызвало недовольство. Епископ Лукиний заявил: "Апостольская кафедра не должна быть унижаема в нашем присутствии. Посему все, что было сделано вчера в нашем отсутствии вопреки каноническим правилам, мы просим верховную власть отменить. Если нет, пусть наш протест приобщён будет к актам Собора. Мы знаем, что доложить апостолическому епископу, первому во всей церкви, дабы он мог судить об оскорблении, нанесенной его кафедре, и о нарушении канонов" . Впоследствии 28-е правило самим святым Львом не было принято официально. Но, не смотря на протесты легатов, оно действовало на Востоке, так как касалось только Константинопольской церкви.

Протоиерей Сахаров замечает в своей книге: "Папские легаты, не присутствовавшие на заседании Собора, на котором было составлено 28-е правило, заподозрили даже руководителей Собора в обмане и принуждении, а папа Лев I (440-461) отказался принять это правило, ссылаясь в своем возражении, поданном императору и патриархам, на то, что, во-первых, правило будто бы противоречит 6-му правилу I Вселенского Собора о патриарших округах и, во-вторых, на то, что возвышение Константинопольского епископа унижает епископов Александрии и Антиохии, права которых основываются на преемстве от апостола Петра... Отцы Собора, верные церковному преданию, отвергли это новшество и подтвердили, что указанные преимущества имеют недогматический, а лишь канонический характер и потому могут подвергаться изменению" Отцы Собора пожелали почтить особо новую и старую столицу. Иерусалим, где пострадал Христос, имел бы, кажется, право на первенство раньше них; однако среди Церквей он занимает пятое место. Разумеется, в зависимости от перемены политического положения этот порядок, не носящий догматического характера, мог быть снова видоизменен без какого-либо ущерба для Церкви.

Почетное первенство Церквей утверждено было также и в законах императора Юстиниана I, который указывает на это в своих 123-й и 131-й новеллах. Итак, Церковь управлялась пятью главными епископами (патриархами или папами), в юрисдикцию которых входили поместные епархии. Патриарх был равен по благодати всем остальным епископам Церкви, но, в пределах своей юрисдикции, он имел над ними административное старшинство. Это не давало ему права что-либо менять в учении, принятом Вселенскими Соборами и ставшим обязательным для Церкви в ее целом. Патриархи имели следующее почетное старшинство между собой: Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский. Папа Римский, "первый среди равных" (primus inter pares), не имел в силу этого никаких юрисдикционных прав над другими патриархами, вопреки утверждениям католиков. Нам могут возразить, что в церковной истории есть немало примеров вмешательства Рима в дела других Церквей с их согласия и одобрения: в большинстве случаев это было вызвано политическими соображениями или временными смутами, возникшими в этих Церквах, а не привилегией Рима. Таков был принцип "пентархии", или управления "пяти". Позднее 28-е правило было принято в 869 г. на Константинопольском соборе (для Рима это 8-ой вселенский) 21-м правилом.

И хотя папы в 5-м и начале 6-го веков больше не выступали так ярко и отчётливо как, это делал святой Лев Великий. Однако впоследствии это стало удобным аргументом на пути к самосознанию папства как абсолютистской власти.

Восточная экклезиология в это время отличалась от западной более тесной связью с христологией, учением о Святом Духе, евхаристией и эсхатологией.

В эпоху Каролингов стали заметными проблемы отношений Апостольской столицы с другими епископскими резиденциями и роли Рима во Вселенской Церкви. Capitula Angilramni, Капитуларии Бенедикта Левита и Лжеисидоровы декреталии выдвигали "Salredotium" перед "regnum", а за Папой признавали центральное место в церковном и государственном обществе. Это учение развил Николай I. Римский папа считал Апостольскую столицу источником, фундаментом и правовой нормой деятельности Церкви, а папство – краеугольным камнем мира, его религиозного, политического и общественного строя.

Папы в IX и Х века стремились к реформе Церкви путем укрепления примата и авторитета Апостольской Столицы. Здесь следует упомянуть Льва IX (+1054) и Григория VII (+1085). Первый собрал около себя выдающихся сотрудников, вместе с которыми детально разработал программу исправления Церкви и затем ее последовательно реализовал. Его теоретическое обоснование было предметом многих богословско-правовых трактатов.

Папа Григорий VII построил свою экклезиологию на идее послушания Богу; папство в рамках порядка, установленного Богом. Кстати, идея папской непогрешимости была сформулирована впервые именно этим папой. Пределы папской власти определяет Dictatus Pape, документ, состоящий из 27 параграфов, хранящихся в реестре писем Григория VII. Он утверждает, что Папе принадлежит решение о том, что является источником и предметом веры, о каноничности книг Библии, о созыве Вселенских соборов и руководство ими, а также вынесение решений, касающихся разных точек зрения на церковную жизнь. Епископ Рима является тем лицом, от которого исходит всякая церковная власть, он – единственный, всеобщий и наивысший судья, о котором не может судить никто. Григорианская реформа одержала победу в 1122 г. на основании вормского конкордата, экклезиологическое обоснование она получила в 1215 г. на IV Лютеранском Соборе. Целью этой реформы была независимость Церкви от государства и светских элементов, а также поднятие престижа Апостольской столицы в глазах, как светской власти, так и епископов. Результатом было создание модели Церкви с централизованной властью, в которой Римская Церковь была "caput, mater, cardo, fons et fundamentum" других местных церквей . Именно в 12 веке сформировалась экклезиология, сосредоточенная вокруг института Церкви с хорошо разработанными проблемами примата и епископской власти. Институциональная экклезиология находилась на грани между богословием и правом.

В ХIII в. иерархическая экклезиология развивалась главным образом: примата Папы и собственной иерархии. Теория здесь шла в паре с практикой. В период понтификата Иннокентия III Церковь начала все больше уподобляться абсолютной монархии. Это положение старались закрепить другие Папы, особенно Бонифаций VIII. На практике это отразилось в титула туре и символике власти. Среди теоретиков примата епископа Рима в ХIII в. наиболее выдающимися были Папы Иннокентий III, Григорий IX, Иннокентий IV и Бонифаций VIII, а также канонисты и богословы: Бонажда из Ареццо. Бонавентура и Эгидий Римлянин. Они признавали за Папами высшую и полную власть (plenitude potestatis), распространяющуюся не только на христиан, но и на исповедующих другие религии, язычников и людей неверующих. Бонавентура доказывал, что только (solus) Папа имеет повсюду (ubigue) власть, полученную от Христа. От Папы также исходит любой церковный авторитет. Папа, даже если бы он остался в одиночестве и все в Церкви было бы уничтожено, мог бы все восстановить. (Papa et si solus esset et omnia essent destructa in ecclesia, reparare posset universa). В это время Папам был присвоен титул "Папы", а также "викария Христа" и даже "викария Бога". Римская Церковь стала именоваться "mater Ecclesia". Распространился также обычай целовать папскую туфлю. Бонифаций VIII украсил тиару диадемой в виде двойной короны, что означало власть духовную и светскую.

В конце средневековья две буллы заключают в себе период полемики на тему о примате: " Unam Sanectam" Бонифация VIII (1302) и "Pastor aeternus" (1516г.) Льва X. Первая включает тезис о том, "что для спасения необходимо послушание Римскому епископу». Папа Бонифаций VIII в основном опирался на выводы Эгидия Римлянина (+1316), содержащиеся в его произведении "De ecclesiastica potestate". Наряду с ним примат защищали главным образом Иаков из Витербо (+1308) в "De regimine christiano" и "De inrisdictione Pape", Августин из Анионы, которого называли Триумфус (+1328) в "Summa de potestate ecclesiastica" и Альварес Пелагиус (+1349) в "De planctu ecclesiate". Каждый из них по-своему признавал за Папой роль главы Церкви и plenitude potestatis. Среди защитников примата особенно следует упомянуть Николо из Палермо (+1345), Иоанна Рагузского (+1343), Николая Кузанского в последний период его жизни и Хуана Торквемаду (+1468). Среди противников власти Папы были отрицавшие ее полностью и ставившие ее в зависимость от церковного общества, были и те, кто считал, что она должна быть передана юрисдикции Собора (концилиаризм). Это название определяет суть учения о верховенстве Собора над Папой. Концилиаризм был следствием падения папского авторитета и попыткой противостоять распространяющемуся злу в Церкви. Собор является исполнительной властью в Церкви и что Папа не может ни отсрочить заседание, ни перенести его в другое место. За Собором признавали функцию представительства Церкви.

Проблема примата была тесно связана со взаимоотношениями Церкви и государства. Те, кто высказывался за папское превосходство, обычно признавали главенство Церкви над государством; те же, кто преуменьшал или отрицал папскую власть, отдавали первенство государству перед Церковью. Так, Эгидий Римлянин признавал за Церковью повсеместное верховенство в мире. Он утверждал, что кроме Церкви не существует никакой власти в узком значении этого слова. Terrena potestas est per ecclesiasticam tt ab ecclesiastica et in opus ecclesiasticae constituta (De eccl. potest). Иаков из Витербо считал церковную власть формой светской власти наподобие того, как цвет является формой света. Августин Триумфус признавал Церковную власть над гражданами государства, поскольку они являются членами той же Церкви. Аргументацию этих тезисов они обычно искали в формальной логике и праве. Но богословскую аргументацию использовали редко.

Никогда до этого не было написано так много сочинений о Церкви, как в XIV и XV веках. Правда, они касались, главным образом, церковной власти, но на втором плане уделялось много внимания также самой концепции церковного общества. Следует остановиться на произведении Торквемады (+1468) pt. Summa de Ecclesia. Оно представляет собой синтез ответов на вопросы, которые были подняты реформистским движением, и по своему содержанию близко к экклезиологическим трактатам. Автор разделил сочинение на четыре книги: о природе и тайне Церкви, о примате епископа Рима, о Соборах, о схизме и ереси. Торквемада был решительным защитником папского примата.

Раскол Церкви, к которому привел Лютер, вызвал потрясение христианского мира. Католическая сторона после короткого периода обороны перешла в наступление. Это стало, главным образом, делом богословов, в основном иезуитов. Правда, Триденский Собор занимался проблемами экклезиологии не напрямую, но в связи со многими вопросами церковной жизни. Прежде всего, он упорядочил реформу Католической Церкви. Поэтому его постановления имели важное значение и для экклезиологии. К ней относился и следующий вопрос: Какую роль в Церкви играет папа Римский?

Православные отличались от католиков главным образом отношением к вопросу примата епископа Рима, а также пониманием власти в Церкви. Эти различия в силу разных обстоятельств формировали экклезиальную апологию католиков. Католические теологи исходили из предпосылки, что примат епископа Рима связан с самой сущностью Церкви. Отсюда вывод: истинная Церковь там, где есть непрерывная преемственность Петрова правления. Такая аргументация является продолжением средневековых высказываний Пап, юристов и теологов в защиту авторитета Апостольской столицы. Тридентский собор не составил решения относительно непогрешимости пап, но иезуиты уже на соборе решительно заявляли, что непогрешимость есть принадлежность пап.

Католическая экклезиология эпох Возрождения и барокко преимущественно ограничивалась следующими вопросами: словесные и предметные определения, признаки и проблема принадлежности, примат Папы. Доминирующим стало, данное Робертом Белларменом в его эпохальном произведении "Disputatlones de contraversiis fidei cnristianae adversus huius temporis haereticas". Он утверждал, что "есть только одна Церковь и что она является собранием (coetus) людей, связанных между собой исповеданием одной и той же христианской веры, участием (communio) в одних и тех же таинствах под руководством (regimen) законных пастырей, а главное, единственного на земле викария Христа, Римского епископа». Посттриденский образ Церкви в католическом богословии представлялся как иерархизированное общество, управляемое Папой, имеющее определенное учение и свои собственные средства освящения; подобное замку на горе и ладье, уверенно плывущей к цели по бурному морю.

Другую опасность представляли для Церкви в этот период галликанизм, фебронианизм, посифинизм. В этих тенденциях церковные интересы переплетались с политическими, примату Папы противопоставляли полномочия епископов и монархов. Так называемые "Четыре галликанские статьи" отказывали Папе в праве на власть в делах приходящих, провозглашали верховенство над ним Вселенских соборов, ограничивали его власть церковным правом, а во Франции, сверх того, галльскими обычаями, а также ставили в зависимость от согласия всей Церкви его решения по вопросам веры. Февронианизм (от Юстина Феврония) умалял примат Папы по отношению к власти всей Церкви и епископов. В галликанских тенденциях пирамидальная церковная монархия подвергалась упрощениям, народ становился субъектом власти, епископ Рима был поставлен в один ряд с другими епископами.

Однако к девятнадцатому веку галликанская точка зрения не разделялась большинством. Большая же часть католиков считала, что папа является абсолютным монархом в церкви и что всеобщий собор получает свою власть из рук папы. Эта точка зрения получила название «ультрамонтанизм». В девятнадцатом веке партия ультрамонтанистов была как никогда сильна и жестко боролась за признание догмата о непогрешимости папы. Папа Пий IX (с 1846 по 1878 год) также твердо придерживался этого мнения. Папа Пий IX провозглашением своей непогрешимости надеялся прекратить посягательства на его светскую власть. 29 нюня 1868 года папа буллой «Aeterni Patris» объявил о созыве Вселенского собора. На открытии собора, в конце 1869 г., присутствовало 323 иерарха – кардиналы, патриархи, епископы и архиепископы и 4 тыс. прелатов. После бурных дискуссий Пию IX и его сторонникам удалось навязать собору догмат о папской непогрешимости. За восемь месяцев своей деятельности собор выработал две догматических конституции. Более важной была вторая конституция - «Церковь Христа», определявшая догмат о папской непогрешимости.

Сущность доктрины о папской непогрешимости противоречит евангельскому пониманию благодатных даров Духа Святого; это учение искажает принципы существования благодати в Церкви и опровергает многообразие духовного опыта в христианстве. В представленном учении внешний и формальный авторитет папы подменяет внутренний авторитет Святого Духа, Которым движется вся церковная жизнь. В католической доктрине оказалось много от житейской рассудочной этики – дескать, без внешнего, формально установленного, авторитета невозможно господство истины, порядка, единства. Таким образом, упорядоченное, институциональное единство, олицетворенное папизмом нивелирует благодатное единство Святого Духа.

Будучи преподавателем Духовной Академии, патриарх Сергий (Страгородский) задавался логичным вопросом по поводу догмата о Папском примате: какой потребности души западного человека отвечает папство? Сергий (Страгородский) такую особенность католической институциональности связывал со спецификой душевных потребностей и психологической конституцией западного человека. По Сергию (Страгородскому), западный церковный человек нуждается во внешнем авторитете, ему необходимо формальное руководство.

Но стоит отметить, что вопрос о церковной вероучительной непогрешимости является сложнейшей экклезиологической проблемой. Напомним, в православной теологии существует доктрина догматической непогрешимости общецерковного сознания, соборной непогрешимости. Под общецерковным православным догматическим сознанием подразумеваются постановления Вселенских и Поместных соборов, декретируемые не высшей властью, но являющиеся проявлениями соборного благодатного ума Церкви.

Важные документы: Диалог с Римо-Католической Церковью

Николай П. Василиадис.

Папский примат

Страшная екклезиологическая ересь

ΝΙΚΟΛΑΟΥ Π. ΒΑΣΙΛΕΙΑΔΗ

ΠΑΠΙΚΟ ΠΡΩΤΕΙΟ

Φρικτή Εκκλησιολογική Αίρεση

Введение

Известно, что паписты с упорством отстаивают так называемое «первенство-примат» папы. Они же неоднократно заявляли, писали и возвещали, что: «Единство христианства означает ничто иное (и только) как подчинение Риму (папе), единственному представителю Христа на земле». И что «первенство и непогрешимость являются не церковными установлениями, которые Церковь могла аннулировать, но являются догматами, которые никогда не могут быть поколеблены». И еще, что «не может быть и речи о том, чтобы Католическая (Папская) Церковь пожертвовала чем-то из своих истин (более чем 218 заблуждений)». «Иначе говоря, как пишет профессор догматического богословия Богословского факультета Фессалоникийского университета Димитрий Целенгидис в своём письме к Священному Киноту Святой Горы Афон, - Папа на латинском Западе с помощью принятого на II Ватиканском соборе ужаснейшего учения о «непогрешимости» и требуемого первенства власти (πρωτεῖο ἐξουσίας ) над всей Церковью – своевольно узурпировал место Духа Истины во Вселенской Церкви ».

Такая позиция папистов, которая ими постоянно напоминается, не оставляет никакого сомнения в том, какого соединения они добиваются, когда ведут прения с православными. Они стремятся к соединению по образу проклятой Унии.

О том, почему они защищают «первенство», как оно развилось и как они его доказывают было написано православными достаточно много и оно достойно восхищения. Мы в качестве примера укажем на три такие выдающиеся скурпулезные, научные и важные исследования как:

а) Митрополит Нектарий Пентапольский. Историческое исследование причин Схизмы...и о возможности или возможности соединения ,

б)Хризостомос Пападопулос, Архиепископ Афинский и всей Эллады. Первенство епископа Рима (историко-критическое исследование), издание журнала «Ἐκκλησία» , Афины 1964г.

в) Пан. Н. Трембелас. О первенстве епископа Рима, издательство “Σωτήρ”, Афины 1965г.

Сравнительно небольшое исследование, которое мы далее представляем, является воспроизведением ранее опубликованных пяти статей, напечатанные в журнале “Ο Σωτήρ” (том.2001). Они отвечают на неприемлемую позицию, что якобы Константинопольский собор 879-880гг признал “первенство власти” папы, и, следовательно, вопрос по этой причине уже решен!

Мы публикуем эту статью немного дополненной и в одной части касаемся причины для обсуждений, которые возникают касательно “роли епископа Рима в обществе всех народов”, как это решила Смешанная Богословская Комиссия по богословскому диалогу православных и папистов во время заседания в Равенне (8-14 октября 2007г.) Прения велись о том, как необходимо нам, православным, понимать или истолковывать вопиющее еретическое “папское первенство” с тем, чтобы достичь соединения православных и папистов!

Сколь печальной является позиция некоторых православных, если мы критически подойдем к тому, что слышалось с их стороны во время “Дня науки” по вопросу “Богословского диалога между Православной и Римо-Католической Церквами”, который был организован кафедрой догматического богословия (отделение богословия) Богословского факультета Фессалоникийского университета им. Аристотеля 20.05.2009 в его конференц зале.

Очень печально и крайне беспокойным является то, что эти православные, и конечно же профессора богословия не только смущали своей позицией православную полноту, они принесли вред и самим папистам. К сожалению слова, которые написал свт. Василий Великий епископу Самосатскому Евсевию о папе и западных христианах его времени, имеют силу и для нашего времени. Он писал: “Ибо действительно, когда угождают людям надменного нрава, делаются на самом деле еще большими презрителями того, что в обычае. Впрочем, даже если над нами умилосердится Господь, то какой иной помощи нам необходимо ожидать? А если на нас пребудет гнев Господень, то какой нам помощи ожидать от “спеси” западных (то есть от их презрения, заносчивости, гордости)”.

В конце концов для нас в качестве поучительного примера станет патриарх Константинопольский Иосиф II, который приехал на Ферраро-Флорентийский лжесобор (1438-39) с большим дерзновением и наивностью веря, что оттуда православные вернутся «победителями»! Однако он не опоздал совершенно разочароваться и объявить: латиняне это «люди упорствующие, злочестивые и не поддающиеся убеждению (которых совершенно невозможно убедить). Не приемлют наших слов (не убеждаются и не соглашаются с нашими собственными словами), не же убеждены в том, чтобы желать истину» (вовсе не хотят соглашаться и убеждаться с истиной).

В конечном итоге давайте проявим страх к Богу истины и восскорбим о словесной Христовой пастве, христоименитой полноте нашего Православия. Давайте не будем ее травмировать нашим дальнейшим отступлением к ереси папизма. А компромиссная уния-соединение с нечестием, является предметом рассмотрения и нашими собственными мудрейшими богоносными Отцами и Святыми Православия.

Неприемлемые позиции

Паписты не оставляют использовать всякую удобную возможность, как только оказывается возможность послужить новейшей экклезиологической ереси о папском первенстве. Так униато-папистская газета Греции «Καθολική» от 26 июня 2001г.в перепечатке из афинской газеты «Το Βήμα» за 29.04.2001г. статье под названием «Первенство папы Римского и способ его практического иприменения». Между прочим в ней написано следующее: «Все и большинство настаивают на том, что якобы Восточная Церковь (т.е. Православная) не признает, никогда не признавала, как бы то ни было, первенство-примат Рима, если мы только за исключением некое простого почетного старшинства в порядке этикета, бы будем говорить, старейших патриархатов. Эта позиция, - продолжает автор статьи, - является настолько необоснованной, что настолько же наносит вред авторитету тех, которые ее защищают и делают невозможным с самого начала какой бы то ни было серьезный диалог, даже при самом непосредственном намерении постепенного сближения двух Церквей... Те же, которые поддерживают такую позицию, в нее верят, и несомненно многие люди, между прочим, закрывают глаза на то, что Константинопольский собор 879-880гг, с помощью которого подтверждено полное восстановление отношений между Старым и Новым Римом, принято правило благодаря которому не только признается, но и закреплено первенство Рима, предотвращая будущие споры против этого, как оно само и понималось в ту эпоху».

В дальнейшем автор статьи настойчиво напоминает на вышеуказанный канон, 1-е правило Константинопольского собора 879-880гг., о котором он говорит, что православные его истолковывают, между которыми находится и приснопамятный профессор догматического богословия Иоанн Кармирис, давая «ему другое, диаметрально противоположное, толкование в последнем параграфе». Он охарактеризовал такое истолкование этого канона как «возмутительное»!

Очевидно, что проуниатская и пропапистская газета бросилась эту статью опубликовать по той причине, что она поддерживает позиции Ватикана и, если говорить конкретно, «первенство власти», и она настаивает на том, что ей обладает папа.

Православные, согласно Иоанну Кармирису, утверждали на Соборе 879-880гг., что «по предложении представителей папы, запрещается (...) всякое нововведение в области почетного председательства-старшинства и привилегий Римского папы, то есть всякое изменения его primatus honoris (τιμητικού πρωτεῖου- первенства чести ) в primatus jurisdictionis ( διοικητικόν πρωτεῖον – примат власти )». Это толкование правила со стороны приснопамятного профессора Иоанна Кармириса вовсе не является «возмутительным», как это он докажет в дальнейшем.

Однако нам, прежде всего, необходимо ответить на написанное в статье, что якобы является «необоснованной» позиция, что «Восточная Церковь не признавала когда-либо вообще первенство Рима» , а только « простое почетное старшинство в порядке уважения старейших патриархий». Эта позиция не является абсолютно необоснованной.

Церковная история подтверждает, что в течение первых трех столетий не было ни одного случая в котором Церковью признавалось юридическое первенство Рима. Церковь Христова в этот исторический период не управлялась «монархически», и не принимала директив из Рима. Церковные соборы проводились без всякого признания епископа Рима. Епископы созывались и вели суды без всякого обращения к Римскому епископу.

Эта практика подтверждается и апостольскими правилами, в которых запечатлены принципы управления Церковью в течение первых столетий. На большой и важный авторитет этих правил уже указал святой I Вселенский собор (325г.) в своих канонах 1,2,5,9,10. Согласно апостольским правилам каждая поместная церковь управляется своим собственным епископом (см. апостольские правила 32, 35, 38, 39, 76), запретив какое бы ни было вмешательство одного епископа в епархию другого (апостольские правила 34, 35). Местные епископы (парикии) составляли местные Церкви, каждая из которых управлялась как ее «главой» и «первым» епископом (πρώτος). Но «первый» никогда не действовал без согласия с мнением других епископов, как также и кто-либо из других не действовал иначе, как при согласии с мнением «первого». « Епископам всякого народа подобает знати перваго из них, и призначать его яко главу, и ничего превышающаго их власти не творити без его разсуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие... »(Апостольское правило 34) То есть все епископы любой области должны знать того, кто является «первым» среди них, то есть епископы митрополита и его считать «как главу» и без его мнения да ничего не делают превышающего круг их вопросов, т.е. то, что не принадлежит приходам епископов, но что лежит вне их границ. Всякий из епископов не может делать что-то без мнения митрополита, но только в то, что находится в границах его епископии и районов, которые находятся в ее пределах. Однако и митрополит не должен вершить какое-либо общее дело «только по своему усмотрению» без мнения всех его епископов. Так да будет храниться единомыслие...Следовательно и епископ Рима управлял только его собственной епископией, которую возглавлял сам и никак не иначе.

Таково было установление на протяжении трех первых веков церковной истории. Что же произошло в последующие века об этом мы напишем далее.

Разница между «первенством чести » и «первенством власти»

Церковь Христова на протяжении первых тех веков разрешала возникающие вопросы, как мы уже писали выше, посредством местных соборов. Не существует такого случая, когда бы Церковь запрашивала решения какого-то вопроса, затрагивающего главные интересы Церкви, только епископа Рима. Однако с четвертого века и впредь, по причине больших вопросов, которые появлялись и которые были вызваны различными ересями, эти вопросы обсуждались и разрешались Вселенскими Соборами. На этих Соборах представители епископа Рима занимали первое место, не потому что он обладал какой-то властью над другими епископами, но потому что Римский епископ считался «первым» по чести среди других «первых» епископов. Он считалcя «по чести» первым, поскольку его кафедра находилась в Риме, столице империи. «Первыми» во времена созыва I Вселенского собора (325) были епископы Рима, Александрии и Антиохии. Они считались равными между собой согласно 60 правилу святого I Вселенского Собора .

Когда же Вселенские Соборы предоставили епископам первенство «чести» и определили между ними «первого» по порядку, принимая в основу этого определения только причину государственной важности городов, в которых были епископы и пресвитеры. Во всяком случае именно поэтому священные каноны предписывают соблюдение и увеличение связей единого государства, «сообразуя церковный порядок вещей с государственным». Это положение усиливалось на протяжении веков как на Востоке, так и на Западе.

Примечательно, что «первой особенностью всех Вселенских Соборов является то, что они собираются указом не папы, ни сильного патриарха, но по указам василевсов». «Папами» епископы Рима стали называться с 8 столетия и по некоторым причинам. Давайте отметим то, что епископ Александрии уже назывался «папой» еще до 8 столетия, а имя же «патриарх» стало даваться во времена императора Феодосия II Младшего (408-450гг.)

На Вселенских соборах заседали обычно первые по чести епископы, а не не папские «легаты» (посланцы, представители). Ни один из епископов Рима на председательствовал ни на одном Вселенском Соборе лично. В решении различных вопросов, которые обсуждались во время Вселенских Соборов, авторитет и влияние личности могли иметь, и по существу имели,некоторые лица, но только те, о которых говорили, что они имели твердые, прочные (устойчивости), невредимые, чистые и сильные православные убеждения. Такая личность представляла и убеждала как подлинный выразитель и представитель евангельской истины, пусть даже она и не была епископом. Характерным примером является свт. Афанасий Великий, который играл основополагающую и важнейшую роль в I Вселенском Соборе, несмотря на то, что он был молодым архидиаконом Александрийской Церкви.

Удивительно то, что сила и законность решений Вселенских Соборов имеет зависимость от епископа Рима, папы настолько, насколько и от утверждения их другими патриархами. Решения же святых Соборов, на которых не были представлены ни папа, ни его представители, имели абсолютную и полную силу и носили обязательный характер для всех епископов. Они имели обязательность и для епископа Рима.

В период первых восьми веков, то есть до периода роковой схизмы, когда Церковь Христова была единой, высшая власть принадлежала исключительно Вселенским Соборам. Они авторитетно и непогрешимо формулировали учение Церкви, они выносили осуждение епископам, будь то епископом папа или патриарх. Известно, что святой VI Вселенский Собор (680г.) за монофелитство осудил Константинопольских патриархов Сергия, Пирра, Павла и Петра, Римского папу Гонория, Александрийского Кира и др.

Если бы теперь Вселенские Соборы предоставили бы «первенство чести» папе параллельно с другими патриархами, то оно не было бы властью или владычеством. Поскольку «первенство» может иметь место только между равными. В то время как владычество или власть предполагает более младших, низших, поданных, подчиненных.

«Первенство» которое признавалось за папой было только-лишь привилегией чести (προνόμιο τιμῆς ), а не привилегией власти и владычества. Впрочем «равные преимущества чести» с Римом предоставил святой II Вселенский собор и епископу Константинополя. Богоносные отцы этого собора решили: « Епископ Константинопольский ди имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град сей есть Новый Рим ». (3 правило) То есть патриарх Константинопольский да имеет привилегию чести после Римского папы, поскольку Константинополь есть и именуется Новым Римом. Однако здесь добавка «после» (μετά), как верно разъясняет прп. Никодим Святогорец, « очевидно не в позднейшее время », как изъясняют некоторые, « но и не умаляя и не преувеличивая », как толкуют другие, « но объявляют они о равенстве чести и порядка, как будто он же есть первый, второй же (...) второй по порядку чести ».

Подобное предписывает и святой IV Вселенский собор 28 правилом, в котором определяет, согласно толкованию прп. Никодима: « Поскольку престолу Древнего Рима, так как том городе находился царь, справедливым образом Отцы предоставили ему привилегию, чтобы он (его епископ) назывался первым по чести среди остальных патриархов, таким же образом и Отцы святого IV Вселенского собора предоставили равные и в точь в точь привилегии чести святейшему престолу Нового Рима, то есть Константинополю». «Подобает ему восприять эту подобную Риму и равную привилегию (...) с таким единственным отличием, что древний Рим да будет первый по порядку, а Новый Рим да будет вторым по порядку ».

Но и VI Вселенский собор постановил тоже. В 36 правиле он определяет следующее: « Определяем, да имеет престол Константинопольский равные преимущества с престолом Древнего Рима». То есть богоносные Отцы этого Собора определяют дабы Константинопольский епископ «имел бы равные преимущества с Римским (...), будучи вторым по нем по порядку ».

I, III, IV Вселенские соборы и Константинопольские соборы 867 и 869 гг. о «первенстве» папы

Митрополичью система устройства древней Церкви, которая вовсе не была монархической, прекрасно раскрывает 6 правило святого I Вселенского собора (325г.). В нем пишется: « Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ власть над всеми сими. Понеже и Римскому епископу сие обычно (обычай). Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества церквей ». Это правило свидетельствует, что епископы Римский, Александрийский и Антиохийский « считались равными друг другу » (ἐθεωρούντο ἴσοι πρὸς ἀλλήλους). Правило говорит: ... понеже Римский имеет те же обычаи с Александрийским , то есть имеет и ту же власть с остальными. Даже это правило свидетельствует, что система устройства древней Церкви не была монархической. Оно также разъясняет, что «епископы не находились в подчинении только одному епископу, ни церкви одной Церкви. Все епископы и все церкви были юридически независимыми друг от друга. Но между всеми епископами Римский епископ был «по престолу первым» ("πρωτόθρονος") как епископ столичного города в государстве. Его положение не отличалось от положения патриарха Константинопольского, которое он удерживает в Православной Церкви и поныне».

Касательно утверждения латинян, что якобы святой III Вселенский Собор (431г.) провозгласил «первенство» власти Римского епископа во всей Церкви мы отсылаем читателя к замечательному научному труду Архиепископа Афинского Хризостомоса Пападопулоса «III Вселенский собор и первенство епископа Рима. Ответ на энциклику Пия XI «Lux Veritatis», изданного в Афинах в 1932г. («Η Γ" Οικουμενική Σύνοδος και το πρωτείον του Επισκόπου Ρώμης. Απάντησις εις την εγκύκλιον του Πίου ΙΑ" "Lux Veritatis", εν Αθήναις 1932».) Правлда состоит в том, что III Вселенский Собор не только не изменил, но утвердил тот же порядок и даже в большей степени, который существовал прежде в управлении Церкви. «Он категорически запретил изменять права со стороны епископских престолов, способов управления и епархии, который принят изначально и выше, в древние времена получивший преобладание в связи с обычаем (в согласии с обычаем, который преобладал давно в древние времена), принадлежащий им» и «доказав, что всегда ему было чуждо монархическое первенство», то есть «власть одной епископской кафедры над остальными».

Даже IV Вселенский собор (451г.) не признал «первенства» Римского епископа. Как и III Вселенский собор он отверг всякую идею юрисдикционного первенства Римского епископа. «Самым ясным образом доказательством этого является то, что произошло во время обсуждения много нашумевшего 28 правила этого Собора».

Таково было положение, которое утвердилось в Церкви во время первых восьми столетий.

Теперь мы постараемся ответить на то, каково было положение на Константинопольском соборе 879-880гг., который якобы признал и закрепил «первенство» власти Римского епископа!

Известно о своевольном вмешательстве Римского папы Николая I во внутренние дела Константинопольской церкви, когда для этого был подан повод в связи с низложением патриарха Игнатия и избранием (против его воли) в патриархи Фотия Великого (858г.). Папа Николай I был тем, который представлял Римскую Церковь как Церковь вселенскую! И он счел удобным время для того, чтобы вмешаться лично в дела Восточной Церкви. Но его скандальное вмешательство в вопросы внутреннего управления Константинопольского епископа были отвергнуты и осуждены на Константинопольском соборе 867г. На этом соборе было « осуждено и анафематствовано со столь великим высокомерием предъявленное, неслыханное прежде в Церкви Восточной первенство » папы, которым « ниспровергнуто то, что ему определено быть каноническим порядком под Вселенскими соборами и независимость патриарших престолов » и через которое « епископ Римским возымел стремление быть абсолютным властителем-гегемоном всей Церкви ».

Но и на Константинопольском соборе 869г. были подтверждены, без какого-либо отрицания папами, независимость, автономия и равенство пяти патриарших престолов. Была отвергнута какая бы то ни была идея о монархическом первенстве или первенстве власти Римской кафедры. Таким образом «папское первенство в этом новом понимании», которое было самовольно и антицерковным образом представлено папой Николаем I, не было принято и на этом соборе.

Первенство власти папы было торжественно отвергнуто и на Соборе 879-880гг. Этот Собор был последним главным собором единой древней Христовой Церкви. Отцы и церковные писатели его рассматривали как VIII Вселенский. Но точно также он охарактеризован и неоднократно в своих Деяниях, а именно как Вселенский.

Собор 879-880гг. был созван свт. Фотием Великим, который уже был возведен в патриаршее достоинство. Он сам председательствовал на этом Соборе, на нем участвовали и три представителя папы, три представителя восточных патриархов, 18 митрополитов, множество епископов из разных церковных диоцезов Фракии, Понта, Ефеса, Иллирии и нижней Италии, в целом 383 епископа. Этот собор в действительности был внушительный. На нем воцарилось единогласие, его работа проходила ровно, и на пятом его заседании были признаны все деяния святого VII Вселенского собора.

В дальнейшем мы прокомментируем действительно очень важное первое правило этого собора, которое непосредственно касается нашей темы.

Важность Константинопольского собора 879-880гг.

Важность Константинопольского собора 879-880гг. заключается в том, что им внесена некая ясность в отношении положения свт. Фотия на патриаршем престоле, но это произошло вовсе не не воле папы, чтобы это было приемлемо папой. Последний собор признал восстановление Фотия как совершившийся факт. Но характерным является то, что касательно известного распоряжения 1 правила этого собора, римо-католические историки старались оспаривать его подлинность! Но поскольку этого не удалось сделать, то они постарались его перетолковать и придать ему смысл, согласно которому это установление якобы не ограничивает, но узаконивает привилегии папы и папской Церкви!..

Но, к сожалению, для папистов истина заключается в другом. Соборное постановление имело своей целью, что вытекает главным образом из деяний Собора и из содержания самого постановления, принять меры и урегулировать некоторые аномалии, которые происходили из-за такого факта: те клирики, которые были осуждены в Константинополе, они прибегали к помощи Запада и там получали оправдание! Конечно же были и сторонники патриарха Игнатия, которые, поощряемые Римом, не признавали патриарха Фотия!

Однако данное притязание папы Николая I и его преемников было очевидным новшеством: в том, чтобы своевольно оправдывать клириков другой Церкви, которые ей были осуждены или будут осуждены, для того чтобы антиканонически вмешиваться в ее внутренние дела. Тоже самое, несомненно, следовало бы утверждать и в случае антиканонического вмешательства патриарха Константинопольского во внутренние дела Римской Церкви и в случае принятия и оправдания клириков, которые были осуждены Римом.

После этого параграфа постановление завершается следующим: « Никаких излишних преимуществ святейшего престола Римской Церкви, никто из ее председателей в целом не вводил ни ныне, ни после ». «Излишние преимущества» о который здесь идет речь, ими было «преимущество чести» (τὰ πρεσβεῖα τιμῆς ), которое принадлежало Πапе. Они были определены 60 правилом I Вселенского собора, 30 правилом II Вселенского собора, 28 правилом IV Вселенского собора и 36 Пято-Шестого Вселенского собора. Следовательно, благодаря вышеназванным установлениям было запрещено какое бы то ни было нововведение в привилегии Римского епископа, также и какое то ни было изменение ни теперь., и не в дальнейшем, « первенства чести » в « первенство власти ». Как верно замечает архиепископ Афинский Хризостомос Пападопулос, «что (патриарх Константинопольский) с помощью вышеназванных установлений уравнен по отношению к патриарху Рима, следовательно запрещено всякое превышение этого последнего установления. Не только Константинопольский уравнен по отношению к Риму, но и лично Фотий превознесен выше папы Иоанна». Восточные патриархи одобрили Фотия. Александрийский Михаил его назвал « светообразным и светотворящим человеком, священства совершенство, правилом истины, Церкви Христовой архипастырем ». Иерусалимский Феодосий « главой тела Церкви ». Антиохийский Феодосий « святым отцом » и Ладьей Авраама, «с вятым отцом ». Но и « представители папы сравнивали Фотия «с солнцем», которое светит «твари по всей вселенной ». На последнем заседании, во время котрого епископ Кесарийский Прокопий сказал, восхваляя Фотия, « такому (архипастырю) именно и подобало выпасть жребию управлять в истине всем миром, по образу нашего архипастыря Христа », и представители папы добавили: « Истинно то, что он говорил «и мы на краю земли живущие это же слышим»! Но и прежде этого те же представители папы сказали: «Благословен Бог, что благое слово святейшего патриарха Фотия не только в нашей стране, но повсюду в мире распространилось ». Несмотря на все это свт. Фотий « не исполнился спеси от этих похвал и не захотел вовсе предъявлять претензии сверх того, что было определено канонами ».

Достойно также внимания и то, что Собор 879-880гг. принял следующее заявление о Фотие: « Павел и Евгений святейшие епископы и местоблюстители Древнего Рима, и еще Петр богопочтенный пресвитер и кардинал, сказали, что если кто-то с ним, со святейшим Патриархом (т.е. Фотием), не имеет общения, не приветствуется нами, поскольку такового место с Иудой, и он не сопричисляется ко всем христианам. И святейший собор повсюду возвещает, что так мы мыслим и учим, и если те, которые не имеют его архиереем Божиим, те же не имеют славы Божией ».

Папа Иоанн VIII с самого начала, как только получил известные Деяния Собора, сразу же его признал. Однако латиняне не захотели опубликовать деяния Собора! В тоже время они не предпринимали каких-либо попыток к тому, чтобы Деяния Собора изменить или отвергнуть их подлинность!... Однако с точки зрения научной, все эти попытки имели большую возможность для того, чтобы их отвергнуть, и тем самым сегодня этот Собор имеет такой авторитет, какой и его Деяния, т.е. «остаются неоспоримыми».

Смертельный удар по первенству власти Папы

Вполне естественно было то, что решение исторического Собора 879-880гг. вызвало негодование Папы. Поэтому, по причине недовольства папы важность к этому Собору, главным образом потому, что он не предоставил Папе право власти над Болгарской Церковью и потому что патриарх Фотий официально на Соборе не высказал своей признательности Римской Церкви за признание ей его, латинские историки утверждали, что представители Папы, которые принимали участие на вышеназванном Соборе:

б) не знали греческого языка и поэтому не высказывали верно своей позиции, которой необходимо было бы следовать по обсуждаемым вопросам,

в)они были подкуплены!...

Но эти утверждения франко-латинских историков доказывают, что либо представители Папы не были способны к тому, чтобы в точности сохранить инструкции Рима, либо же что, когда увидели и узнали вскоре действительное положение вещей, поняли неразумность претензий Папы. Поразительно то, что два епископа (представителя)Папы проживали в Константинополе около двух лет до Собора 879-880гг, и стало быть вполне естественно выучили и греческий язык, а, следовательно, прекрасно его понимали. Кардинал же Петр, член делегации от Папы на Соборе, принимал самое живое участие в прениях Собора. Это факт, который вполне ясно указывает на то, что он знал греческий язык. Более того, и три папских представителя « заверили и приняли принятое для решения » на Соборе.

Кроме всех остальных положительных следствий деятельности Собора как высшего церковного учреждения, на нем «принято», что Римский епископ «не начальник всей Церкви, что его авторитет не является абсолютным и что, следовательно, неверно и неканонично он вмешивался во внутренние вопросы Константинопольской Церкви (...) Это свидетельствует против авторитета Папы, поскольку о нем он заявил посредством антиканонической деятельности, тем самым было дано согласие нанести ему смертельную рану. Было отвергнуто новое первенство власти. Было вполне достаточным то, что папа Римский является одним из пяти патриархов всей Церкви, и что почетное первенство, которое он имел между остальными, не предоставляло ему права своевольно превышать положенного(...) С помощью этого Собора Церковь, таким образом, однажды официально отвергла первенство власти (τὸ πρωτεῖον ἐξουσίας) Римского епископа. Тξ, что было решено на этом Соборе было вполне согласным с тем, что было решено на предыдущих Вселенских Соборах, согласно с преданием Церкви».

Выводы

Итак, вышеизложенное доказывает, что единая -объединенная Церковь в течение I тысячелетия никогда не признавала за Римским епископом « первенство власти на всемирном уровне ». Она предоставила Римскому епископу только право быть первым между равными, между пятью патриархами. Она приняла то, что Римский епископ, как и Антиохийский не унаследовал от апостола Петра какой-то привилегии юрисдикционной власти или начальствования, или какого бы то ни было вида монархии в Христианском мире, не существовало никакого установления Церкви, епископ никогда не пребывал далее Рима. Епископ Римский не является преемником апостола Петра, поскольку Петр не был епископом Римским. Эти утверждения не имеют под собой какого-либо исторического основания. Но даже если мы примем то, что апостол Петр основал Римскую Церковь, то что из этого? Неужели же он сновал только одну Церковь? Он основал так же как и апостол Павел множество Церквей.

Итак Папа Римский обладал тем же достоинством, что и другие патриархи. Вселенские же Соборы (I, II, IV), когда вели речь о «преимуществе чести» Римского епископа, не говорили, что оно установлено согласно «божественному праву» или «согласно божественному определению и в связи с апостолом Петром», но оно было определено, поскольку Рим был древней столицей империи. Поэтому впрочем и престол Константинопольский был соответственно почтен, «поскольку он является Новым Римом». Итак, такова была вера Восточной Православной Церкви, которая продолжает неуклонно путь, учение и традицию единой Церкви первых восьми столетий. Об этом было заявлено в ответе Константинопольского собора 1895г. папе Льву XIII, который призывал православных к соединению с Римом на основании положений латинской Унии! В важном патриаршем и Соборном послании, которое было послано Папе в августе 1895г., было между прочим написано:

Всякая поместная автокефальная Церковь и на Востоке и на Западе была совершенно независимой и самоуправляемой во времена семи Вселенских Соборов. Епископы же автокефальных Церквей Востока, так и епископы Африки, Испании, Галлии, Германии и Британии управляли делами их Церквей каждый своей собственной Церковью без всякого вмешательства епископа Рима, который также был подчинен соборам и находился в послушании решениям соборов. В важных вопросах «созывался Вселенский Собор», который был и является «единственным высшим судьей Церкви». Это была древняя форма управления Церковью. Епископы же были независимыми один от другого и совершенно свободны в пределах своих собственных границ, проявляя послушание только соборный постановлениям, Соборам «принимая равное участие в них по отношению к другим епископам» (παρεκάθηντο ἴσοι πρὸς ἀλλήλους).

Все это было в силе вплоть до того момента, пока Церковь оставалась единой. Этому положению подвел прекрасный итог профессор Димитрий Целенгидис, который пишет: «Во время первого тысячелетия, когда Церковь была единой, «высший авторитет над всей Вселенской Церковью всегда и только принадлежал Вселенским Соборам. Во всяком случае никогда Православная Церковь не принимала папский примат-первенство, как его понимает и изъясняет I Ватиканский собор (1879/1870), который провозгласил Папу непогрешимым выразителем сознания Церкви с возможность принимать решения противоположные решениям даже Вселенских Соборов»! С помощью этого решения Папы еретики «аннулируют не просто и только соборный принцип управления Церковью, но в сущности и само присутствие в ней самой Святого Духа».

Теперь, когда Римская Церковь, и совершенно очевидно, является еретической, первенством чести в Православной Церкви обладает патриарх Константинопольский (поскольку он является Новым Римом), который однако является «первым между равными». Всякое иное положение его является неприемлемым, составляет абсолютно противозаконное дерзкое притязание гибельной абсолютной власти в Церкви и дьявольское сознание.

Напрасно трудятся и совершают великий грех те, которые стараются защищать это сатанинское сознание. Это является причиной по которой каждый раз, когда является это чуждое мышление, Церковь оказывала противодействие, и его отвергала. Поэтому в сущности не может происходить никакого диалога с Ватиканом, поскольку Папа продолжает настаивать на проклятом «первенстве власти», которое является страшной экклезиологической ересью, также как и «непогрешимости», или учении об исхождении Святого Духа и от Сына (Filioque) и других его ересях. 6

Мы чтим патриарха константинопольского как первого по чести, но мы против его восприятия как "восточного папы". Заблуждения о первенстве римской церкви

Читайте также