Зарубежная церковь о декларации сергия страгородского. Святейший Патриарх Алексий II о декларации митр. Сергия Страгородского. Значение "Декларации" митрополита Сергия

«Го́споди Иису́се Христе́, Сы́не Бо́жий, поми́луй мя, гре́шнаго»

(Это знаменитая Иисусова молитва, которой молятся, повторяя ее много раз)

«Госпо ди, Иису се Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного» - казалось бы, простая молитва. Но духовники призывают своих чад к большой осторожности в ее использовании. На каких же условиях возможно употребление Иисусовой молитвы мирянами? Рассказывает протоиерей Георгий БРЕЕВ, духовник московского духовенства, настоятель храма Рождества Богородицы в Крылатском, рецензент четырехтомного сборника аскетической литературы «Молитва Иисусова. Опыт двух тысячелетий».

Необыкновенная сила

Традиция употреблять в молитве слова, обращенные к Господу нашему и Спасителю Иисусу Христу, начинается с евангельских времен, когда люди, встречавшие Христа, обращались к Нему со своими просьбами. Ближайшие ученики Христа - апостолы видели и знали действенность такого обращения. Таким образом, первые христиане начали призывать Имя Христа как в церковной, так и в частной молитве, и эта традиция никогда не умалялась. Молитва, которую мы сейчас называем Иисусовой, оформилась в знакомые нам слова позже, когда особенно ревностные подвижники стали уходить от мира в пустыню. Призывание Имени Божьего было для них живой потребностью. Опыт этих древних отцов запечатлен в книгах «Добротолюбия».

Существуют разные мнения о том, кто и как может совершать Иисусову молитву. Некоторые святые считали, что она имеет необыкновенную силу преображать человеческий ум и исцелять душу. При условии, конечно, разумного и ответственного к ней отношения. Они советовали использовать эту молитву не только пустынникам, но и всем христианам, живущим в мире, даже только начинающим свою духовную жизнь. Считалось, что если эта молитва, относящаяся к роду покаянных, будет совершаться с сердечным вниманием и постоянно, то принесет пользу и очистит от многих грехов даже людей духовно не очень высоких. Другие отцы, наоборот, считали, что далеко не каждый может пользоваться этой молитвой. Особенно если брать ее на вооружение и употреблять постоянно. Потому что как пламя, разгораясь, требует все больше и больше топлива, так и совершаемая постоянно сердечная молитва, набирая силу, требует от человека все более полной отдачи, все новых шагов, посвящения всего себя молитвенному деланию, названному позже умным деланием. И к нему нужно быть особо подготовленным - требуются пост, воздержание от посторонних развлечений и строгое исполнение заповедей Христовых. Без такого фундамента молитва может принести духовный вред.

Из «Добротолюбия» мы знаем, что одна из высших ступеней умной молитвы - созерцание. Это такое особое состояние, о котором святые отцы говорили как о преддверии Царствия Божия. Душа настолько возвышенна и очищена от страстей, что она, таинственно соединенная со Христом благодаря молитве, становится способна видеть Его. Но для нас это делание слишком высоко. Узнавать об этих состояниях мы можем только из книг. Близкие к нам по времени подвижники говорят, что современный человек, утративший цельность жизни, уже не может притязать на делание таких ступеней умной молитвы. Поэтому, когда некоторые люди - особенно это бывает свойственно неофитам - горячо берутся за призывание в молитве Иисусовой Имени Господа, они могут подвергаться всякого рода опасностям, которые будут не готовы принять.

Пища души

Каждый верующий человек хочет молиться. Святой Григорий Палама говорит: сколько человеческих душ в мире, столько и уровней и образов молитвы. Каждый вносит в молитву свой внутренний опыт, свои переживания. А переживания у всех разные. Один с детства имеет дух молитвенный, от природы, от благодати Божией - прямо сразу может молиться. Другому нужно большой жизненный путь пройти, и только в середине этого пути он поймет, что молиться надо. И начнет с трудом делать маленькие шаги, постигать азы.

Молитва - это пища. Если человек жив, он нуждается в еде. Все-таки мы не раз в день подкрепляем себя пищей. Так же и духовно - душа тоже нуждается в пище. Но здесь нужно понимание, живая потребность напиться живой воды, а не формальная сторона, не привычка, не обрядность. Живая вода - это слово Божие. Когда есть эта жажда, тогда и начинается правильный строй молитвы. Его сам Бог выстраивает. Потому что сказано, что без действия благодати мы не можем молиться, даже обратиться к Богу «Авва Отче» мы не можем, по апостолу Павлу, без Духа Святого. Дух Святой дает нам в сердце молитву - ставит и обращает к Богу Отцу Небесному, ко Христу.

У людей, любящих молитву, даже внешность меняется, будь то миряне или монашествующие. Конечно, внешность - не очень убедительный фактор, но все равно по человеку обычно видно, если он молитвенник.

Молитва - это путь, который приводит человека к Богу. И, если человек остановится на половине пути, он может потерять и то, что уже приобрел. Молитва воспитывает высокое, тонкое благородство. Душа становится разумной, отступает от грубых страстей, прозревает, укрепляется в вере. Дух Святой действует и в молитве, и в Священном Писании. Человек начинает прозревать дивную гармонию Божественного Слова, Писания. Потому что молитва подготавливает сердце человека, как сосуд, который потом вмещает в себя все дары благодати Святого Духа. Без молитвы невозможно этого достичь. Добрый плод молитвы - умирение сердца, когда сердце становится чистым. А чистым сердцем человек узрит Бога. Человек начинает в себе видеть действие страстей и действие благодати Божией, начинает различать, что идет к нему от падших духов. Потом, если человек действительно трудится не вотще, он начинает прозревать суть вещей. Если христианин проходит молитвенный путь с ревностью и со смирением, ему будут сопутствовать духовные плоды.

Вдумчиво и осторожно

Я думаю, что мирянам браться за Иисусову молитву можно. Но делать это нужно по силам, немного и постоянно. Святитель Игнатий Брянчанинов и последние оптинские старцы учили, что современный человек должен подходить к Иисусовой молитве очень вдумчиво, очень осторожно и просто. Не стремиться сразу достичь каких-то состояний - просвещения души, ума. Совершать молитву нужно в простоте сердца. За время моего пастырского служения было уже несколько случаев, когда по рекомендации молодого священника люди начинали совершать непрестанную молитву и в результате приходили к крайне бедственному положению, к психическому расстройству, к состоянию, из которого сами они уже не могли выйти. Были даже случаи, когда люди кончали собой только по причине того, что ревностно взялись за это умное делание, к которому не были готовы.

Для начала нужно обрести молитвенный опыт вообще и только потом постепенно переходить к Иисусовой молитве. Но ставить перед собой высокие цели крайне неразумно. Даже подражать в молитвенном делании святым будет пагубно для нас. Еще в IV веке святой Иоанн Лествичник предупреждал о том, что читать и назидаться высоким духом святых нам необходимо, но подражать им в молитве - верх безумия. Потому что в человеке должно быть не свое личное желание, а побуждение Духом Божиим. Поэтому я всегда предостерегаю: если есть желание и ревность, то прежде нужно научиться тому, чего требует молитва, - внимательности, сосредоточенности, воздержанности и рассудительности.

Ведь мы не достойны тех слов, которые читаем в молитве. Я не достоин даже обратиться к Богу. Господи, как я могу сейчас предстать перед Тобою? А это предстояние и есть молитва. На всяком месте владычество Его, благослови душе моя Господа. Место «владычества Его» - это то место, где я молюсь.

Как не пресытиться?

Научиться сначала нужно искренней, простой, чистой молитве. Потому что многие, начиная читать утреннее и вечернее правило, быстро устают от него. Говорят, что уже приелось, что ничего не чувствуют. Просят разрешения молиться своими словами. Ну, молитесь своими словами. Но молитвенное слово должно истинствовать, должно славословить. Кто-то из святых говорил, что в молитве человек должен соединяться со словом так же, как душа соединяется с телом. Видите, какой глубокий образ. Если этого единства нет, то молитва нам приедается. Она кажется формальной, холодной, и слова не идут в душу. И все только потому, что человек не выработал правильный подход к молитве. Не пережил, не почувствовал молитвы в себе. Даже если ты и пережил когда-то какой-то молитвенный образ, он забывается. И очень легко уйти в механизм, совершать одну обрядовую сторону - произносить, говорить, читать, но не молиться.

Для молитвы нужны интерес, внимание, жажда молитвы и истинность. Молитва - это живая потребность. Мне необходимо в данный день, в данный момент выразить себя в молитве, встать перед Богом и сказать: «Господи, вот я перед тобой стою, день у меня прошел в суете, я где-то потерял свою внутреннюю свободу, где-то ненужным помыслам, заботам отдался, неприятности у меня были и так далее». Какие мы есть, такими мы и должны обращаться к Богу. Сама жизнь нас учит молитве, Бог нас учит, Церковь нас учит. Эти уроки не должны пройти мимо. Тогда только мы и начнем действительно понимать, что такое Иисусова молитва. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного» - это будет уже вопль. Это фактически вся моя природа, сконцентрированная в живом Господе, это поток моих внутренних энергий рвется наружу. Вот тогда, пожалуйста, молись Иисусовой молитвой хоть день и ночь. Тогда Иисусова молитва начнет действовать.

Искушения

Когда человек действительно полюбит молитву, когда его дух возгорится, тогда, по учению святителя Игнати, Иисусова молитва начнет переходить из словесной формы в сердечную. А сердечная молитва, если будет приноситься со вниманием, начнет захватывать и умные сферы души. Таким только образом умно-сердечная молитва может стать доступной для современных христиан, целиком посвятивших себя Богу. Священники, монахи, благочестивые миряне, которые удалены от повседневных забот и печалей, могут взять этот Божественный дар и с пользой для души совершать умно-сердечную молитву.

Начать я рекомендую так: отстраниться от обычной суеты - от радио, телевизора, уединиться в спокойном месте, где можно молитвенно настроиться. Если со временем у вас начнется серьезное занятие Иисусовой молитвой, необходимо искать тех людей, которые опытно прошли этот путь, и с ними обсуждать все свои состояния. Начинающему нужен помощник. Потому что активность духа воздействует и на душу, и на психическое состояние, и на нервную систему. Она пробуждает в душе много таких движений, которых, может быть, и не было раньше. Когда человек постоянно творит умную молитву, в нем начинает пробуждаться сокровенное, с чем человек в своей практике, возможно, и не сталкивался. Есть такой закон в физическом мире - чем мощнее и чем больше какое-то энергетическое движение, тем больше в него вовлекаются окружающие сферы. Так же и молитва Иисусова. Если делать ее с каким-то усилием, с каким-то напряжением, то она может пробудить очень много из чувственного мира и из мира воображения, особенно если мы не имеем покаянного чувства. Весь негатив, который пока сокрыт, придет в движение и может пагубно повлиять на душевное состояние человека.

Определить, правильным ли путем идет человек в своем молитвенном делании, можно по плодам. Плодом неправильной молитвы может стать гордыня ума. Человек начинает делать все напоказ, старается всем показать, что он долго молится, что он умеет творить Иисусову молитву. В Евангелии сказано: если хочешь Богу принести сердечную молитву, «…вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолись Отцу твоему, иже в тайне: и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве» (Мф. 6: 6). Если человек не войдет в свою внутреннюю клеть со смирением, с глубокой верою, с покаянным чувством, со вниманием, то это занятие выльется у него или в фарисейство, или в гордое самоутверждение. Часто в такой ситуации у людей начинается нервное расстройство, заметное со стороны, - нервные резкие движения, возбудимость, желание что-то доказать, поспорить. Это тоже показывает, что человек неправильно творит молитву.

Нельзя вступать в духовный мир без рассуждения. Каждый шаг должен быть проверен и духом Евангелия, и духом заповедей Господних, традицией и учением Церкви, мыслями святых отцов. У человека должно быть ясное состояние разума, чтобы он видел правильные и ложные пути.

Самодвижное делание

В молитве происходит единение всех наших способностей. Иногда у человека активизируется воображение, и ему кажется, что это духовное парение. На самом деле оно может быть не духовное, а только мечтательное. Духовники, делатели Иисусовой молитвы, всегда предостерегали от этого соблазна.

Я считаю, что в творении Иисусовой молитвы пользоваться четками необходимо и очень важно. Когда пальцы держат четки и ты произносишь молитву словесно - это помогает все силы направить на молитву, не рассеиваться. Сердечное внимание, словесное произношение молитвы, перебирание четок - все это вместе помогает вовлечь в молитвенное обращение все силы души. Даже когда мысль готова отстраниться, ты чувствуешь, что четочка тебе не дает. Ты ее крепко держишь, и она через это ощущение порядка следования молитвы помогает даже мысли не рассеиваться.

Если при чтении молитвы сливаются в словесную массу и перестаешь ее понимать - такую молитву нужно прекращать. Как только при чтении молитвы возникает разброд мысли, невнимание или какая-то апатия - вроде мне не хочется читать, не могу - все, надо тут же прекращать. Лучше прочитать пятьдесят молитв и успокоиться, чем прочитать триста на уровне механического движения.

Иногда можно читать Иисусову молитву на службе. Те, кто занимается молитвой, могут прийти на такой уровень - когда спишь, просыпаешься, а молитва продолжается. Ты даже не знаешь, заканчивалась ли она или не прекращалась и идет сама. И вот когда человек достигает такого состояния, он может даже стоять за литургией, внимательно слушать слова литургических молитв, а в сердце сами звучат слова: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного». Это самодвижная молитва. К ней приходят от внимательного, благоговейного призывания Имени Божьего, когда молитва захватывает все уровни подсознания.

Молиться - наша обязанность. Святые отцы говорят, если тебе дается благодать - молиться легко, ты прямо на крыльях летаешь. Если благодать отнимается - молиться трудно. Даже может быть дух противления молитве. Ну что же, терпи. Говори: «Господи, я недостоин молитвенного обращения. Я прогневал Благость Твою». Если дух противления сильно взойдет на тебя - смиряйся, и он отступит. Потому что глубокая молитва всегда вызывает искушения. Как если свечу поставить - сильный ветер может ее задуть. Так и молитвенные огоньки демоны сдувают. Но нужно этот огонек в себе снова воспламенять. Хоть маленький, но он должен теплиться в душе постоянно. Лампадка горит в глубине сердца - и этого довольно.

Подготовила Екатерина СТЕПАНОВА

Возражения:

Иннокентий (Павлов), игумен. О декларации Митрополита Сергия // Журнал Московской Патриархии. 1992. №11/12. С.70-75

В стенограмме забавно: вместо "сервилизм" - казённого духовенства советского - "сергилизм". Очаровательный кентавр из "сервилизма" и "сергианства".

Воспроизводится по публикации: Русская православная церковь и коммунистическая государство. 1917-1941. М.: 1996. С. 224-228 (разбивка на страницы в прямых скобках внутри текста).

Православным Архипастырям,

Пастырям и пасомым

Московского Патриархата

Божиею милостию!

Смиренный Сергий, митрополит Нижегородский, заместитель Патриаршего Местоблюстителя и временный патриарший

Священный Синод - преосвященным архипастырям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам Святой Всероссийской Православной Церкви "о Господе радоваться".

Одною из забот почившего Святейшего отца нашего Патриарха Тихона перед его кончиной было поставить нашу Праославную Русскую Церковь в правильные отношения к Советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования. Умирая, Святейший говорил: "Нужно бы пожить еще годика три". И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительский трудов, он довел бы дело до конца. К сожалению, разные обстоятельства, а главным образом выступления зарубежных врагов Советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей Церкви, но и водители их, возбуждая справедливое недоверие Правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилия Святейшего, и ему не суждено было при жизни видеть своих усилий увенчанными успехами.

Ныне жребий быть временным заместителем Первосвятителя нашей Церкви опять пал на меня, недостойного Митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело почившего и всемерно стремиться к мирному устроению наших церковных дел. Усилия мои в этом направлении, разделяемые со мною и православными архипастырями, как будто не остаются бесплодными: с учреждением при мне временного патриаршего Священного Синода укрепляется надежда на приведение всего нашего церковного управления в должный строй и порядок, возрастает и уверенность в возможности мирной жизни и деятельности нашей в пределах закона. Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления наших зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас у всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, созидая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги ее интересы, кто желает вывести ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством.

Засвидетельствовать то и является первой целью настоящего нашего (моего и синодального) послания. Затем извещаем вас, что в мае текущего года, по моему приглашению и с разрешения власти, организовался временный при заместителе патриарший Священный Синод в составе нижеподписавшихся (отсутствуют преосвященный Новгородский Митрополит Арсений, еще не прибывший, и Костромской архиепископ Севастиан, по болезни). Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчались успехом.

Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление: епархиальное, уездное и т.д. Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся таким образом в положении нашей Православной Церкви, ее духовенства, всех церковных деятелей и учреждений...

Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, такое благоволившему о Святой нашей Церкви. Выразим всенародно нашу благодарность и Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия.

Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно осознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза "не только из страха, но и по совести", как учил нас апостол (Рим. XIII, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при нашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена.

Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это - недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Учреждение советской власти многим представлялось недоразумением, случайным и поэтому недолговечным.

Забывали люди, что случайности для христианина нет, и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять "знамений времени", и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах и в делах и навлекавшее подозрение советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским правительством. Недаром ведь апостол внушает нам, что

"тихо и безмятежно жить" по своему благочестию мы можем, лишь повинуясь законной власти (I Тим. II, 2), или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь, со всей ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти. Теперь, когда наша Патриархия, исполняя волю почившего Патриарха, решительно и бесповоротно становится на путь лояльности, людям указанного настроения придется или переломить себя, и, оставив свои политические симпатии дома, приносить в церковь только веру и работать с нами только во имя веры, или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере не мешать нам, устранившись временно от дела. Мы уверены, что они опять и очень скоро возвратятся работать с нами, убедившись, что изменилось лишь отношение к власти, а вера и православная жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившие отношениям между Правительством и Церковью, как известно, заставили почившего Патриарха упразднить заграничный Синод (5 мая - 23 апреля 1922 года). Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколов заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что, размежевавшись, так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к советской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной.

Не менее важной своей задачей мы считаем и приготовление к созыву и самый созыв нашего второго Поместного Собора, который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление, а также вынесет решение и о всех "похитителях власти" церковной, раздирающих хитон Христов. Порядок и время созыва, предметы занятий Собора и прочие подробности будут выработаны потом. Теперь же мы выразим лишь наши твердые убеждения, что наш будущий Собор, разрешив многие наболевшие вопросы нашей внутренней церковной жизни, в то же время своим соборным разумом и голосом даст окончательное одобрение и предпринятому нами делу установлеия правильных отношений нашей Церкви к Советскому правительству.

В заключение просим вас всех, преосвященные архипастыри, пастыри, братие и сестры, помогите нам каждый в своем чину вашим сочувствием к делу Божию, вашей преданностью и послушанием Святой Церкви, в особенностями же вашими за нас молитвами ко Господу, да даст Он нам успешно и богоугодно совершить возложенное на нас дело к славе Его Святого Имени, к пользе Святой Нашей Православной Церкви и к нашему общему спасению.

Благодать Господа Нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца в причастие Святого Духа буди со всеми вами. Аминь.

За Патриаршего Местоблюстителя - Сергий, Митрополит Нижегородский.

Члены Временного Патриаршего Священного Синода:

Серафим, Митрополит Тверской.

Сильвестр, Архиепископ Вологодский.

Алексий, Архиепископ Хутынский,

управляющий Новгородской Епархией.

Анатолий, Архиепископ Самарский.

Павел, Архиепископ Вятский.

Филипп, Архиепископ Звенигородский,

управляющий Московской епархией.

Константин, епископ Сумский,

управляющий Харьковской епархией.

Сергий, епископ Серпуховской,

управляющий делами.

Листовка. Типографский экземпляр.

Декларация эта [митрополита Сергия] вызвала глубочайшее потрясение всего православного мира. Со всех концов русской земли раздались голоса протеста духовенства и мирян. На имя митрополита Сергия посылалось масса Посланий, в копиях распространяемых по всей стране. Авторы Посланий умоляли митрополита Сергия отказаться от выбранного им гибельного пути. Послания были написаны из разных епархий: Ленинградской, Московской, Киевской, Ярославской, Костромской, Черниговской, Вятской и других, из Сибири, Соловецкого концлагеря и т.п.
Наиболее горячие послания были написаны епископом Виктором Вятским (который первый выступил с обличением митрополита Сергия), архиепископом Пахомием Черниговским и епископом Дамаскиным (его викарием), митрополитом Кириллом Тамбовским, Митрополитом Иосифом Ленинградским, епископом Димитрием Гдовским, епископом Серафимом Угличским, протоиереем проф. Ф.К. Андреевым, проф. М.А. Новоселовым и другими. Епископ Дамаскин например, в своем послании писал так: «За что благодарить? За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преп. Сергия? За то, что драгоценные для миллионов верующих останки преп. Серафима, а еще ранее останки св. Феодосия, Митрофана, Тихона и Иоасафа - подверглись неимоверному кощунству? За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и других убиенных? За что!?» «Митрополит Сергий и члены его Синода имеют возможность заседать в Москве», - пишет епископ Дамаскин в другом месте своего послания. - «Они в Москве... Но первосвятитель Русской Церкви митрополит Петр уже не первый год без суда обречен на страшное томительное заточение... Они в Москве..., митрополит Кирилл, потерявший счет годам своего изгнания, на которое он опять-таки обречен без суда, находится ныне, если еще он только жив, на много сотен верст за пределами полярного круга... Митрополит Арсений, поименованный среди членов Синода, не может приезжать в Москву и в пустынях Туркестана, по его словам, готовится к вечному покою... Не мелькнула ли когда-нибудь у вас мысль о том, что «свободой и покоем» вы пользуетесь за счет медленного умирания Первосвятетелей наших?» - спрашивает епископ Дамаскин в упор митрополита Сергия.
После целого потока таких «Посланий»-протестов началась нескончаемая вереница делегаций с мест к митрополиту Сергию в Москву. Одной из таких безчисленных делегаций была историческая делегация Петроградской епархии, прибывшая в Москву 27 ноября 1927 года в следующем составе: Преосвященный Димитрий Любимов, епископ Гдовский, протоиерей о. Викторин Добронравов, профессор И.М. и С.А. Алексеев. Епископ Димитрий являлся представителем Петроградского митрополита Иосифа и имел с собой письмо, подписанное семью епископами, находящимися в Петрограде (среди которых были, кроме митрополита Иосифа и епископа Димитрия, епископ Гавриил, епископ Стефан и епископ Сергий Нарвский). Протоиерей Добронравов являлся представителем многочисленной группы Петроградского духовенства и имел на руках письмо от этого духовенства, написанное протоиереем профессором Ф.К. Андреевым. Проф. И.М.А. был представителем академических кругов и имел на руках письмо от группы академиков и профессоров Академии Наук, Университета и других высших учебных заведений, составленное профессором б. Военно-Юридической Академии С.С. Абрамовичем-Барановским и профессором Новоселовым (издателем и редактором «Религиозно-Просветительной Академии», тайно проживавшим тогда в Петербурге и в Москве). С.А. Алексеев был представителем широких народных масс.
Несмотря на то, что Петроградская Делегация прибыла в Москву позднее других многих делегаций, приехавших с той же целью, она была принята вне очереди. Беседа этой делегации с митрополитом Сергием продолжалась два часа. По приходе к митрополиту Сергию все члены Делегации подошли к нему под благословение, отрекомендовались и засвидетельствовали, что они прибыли, как верные чада Православной Церкви.
Когда митрополит Сергий кончил читать привезенные ему письма (от епископата, от духовенства и от мирян), тогда 70-летний старец епископ Димитрий упал перед ним на колени и со слезами воскликнул:
- «Святый Владыко! Выслушайте нас Христа ради!»
Митрополит Сергий тотчас поднял его под руку с колен, усадил в кресло и сказал твердым и несколько раздраженным голосом:
- «О чем слушать? Ведь уже все, что вами написано, написано и другими раньше, и на все это мною уже много раз отвечено ясно и определенно. Что Вам не ясно?»
- «Владыко святый!» - дрожащим голосом с обильно текущими слезами, начал говорить епископ Димитрий, - «во время моей хиротонии Вы сказали мне, чтобы я был верен Православной Церкви и, в случае необходимости, готов был и жизнь свою отдать за Христа. Вот и настало такое время исповедничества и я хочу пострадать за Христа, а Вы Вашей декларацией вместо пути Голгофы предлагаете встать на путь сотрудничества с богоборческой властью, гонящей и хулящей Христа, предлагаете радоваться ее радостями и печалиться ее печалям... Властители наши стремятся уничтожить и Церковь и радуются разрушению храмов, радуются успехам своей антирелигиозной пропаганды. Эта радость их - источник нашей печали. Вы предлагаете благодарить советское правительство за внимание к нуждам православного населения. В чем же это внимание выразилось? В убийстве сотен епископов, тысяч священников и миллионов верующих. В осквернении святынь, издевательств над мощами, в разрушении огромного количества храмов и уничтожения всех монастырей... Уж лучше бы этого внимания не было!»
- «Правительство наше», - перебил вдруг епископа Димитрия митрополит Сергий, - «преследовало духовенство только за политические преступления».
- «Это - клевета!» - горячо воскликнул епископ Димитрий.
- «Мы хотим добиться примирения Православной Церкви с правительственной властью», - раздраженно продолжал митрополит Сергий, «а вы стремитесь подчеркнуть контрреволюционный характер Церкви... следовательно вы контрреволюционеры, а мы вполне лояльны к советской власти!»
- «А Карловацкий Собор, по-вашему, тоже не носил политического характера?» - снова перебил его митрополит Сергий.
- «В России Карловацкого Собора не было», - тихо ответил епископ Димитрий, - «и многие мученики концлагерей ничего не знают об этом Соборе».
- «Я лично», - продолжал епископ Димитрий - «человек совершенно аполитичный и если бы понадобилось мне самому себе донести в ГПУ, я не мог бы ничего придумать, в чем я виновен перед советской властью. Я только скорблю и печалюсь, видя гонение на религию и Церковь. Нам пастырям запрещено говорить об этом и мы молчим. Но на вопрос, имеется ли в СССР гонение на религию и Церковь, я не мог бы ответить иначе, чем утвердительно. Когда Вам, Владыко, предлагали написать Вашу декларцию, почему Вы не ответили, подобно митрополиту Петру, что молчать Вы можете, но говорить неправду не можете?»
- «В чем же неправда?» - воскликнул митрополит Сергий.
- «А в том», - ответил епископ Димитрий, - «что гонения на религию, этот «опиум для народа», по марксистскому догмату, у нас не только имеются, но по жестокости, цинизму и кощунству превзошли все пределы!».
- «Так мы с этим боремся, - заметил митрополит Сергий, «но боремся легально, а не как контр-революционеры... А когда мы покажем нашу совершенно лояльную позицию по отношению к советской власти, тогда результаты будут еще более ощутительны. Нам, повидимому, удастся в противовес «Безбожнику» издавать собственный религиозный журнальчик...»
- «Вы забыли, Владыко», - заметил протоиерей Добронравов, что «Церковь есть тело Христово, а не консистория с «журнальчиком» под цензурой атеистической власти!»
- «Не политическая, а религиозная совесть не позволяет нам солидаризоваться с Вашей декларацией», - заметил профессор А.
- «Я хочу пострадать за Христа, а Вы предлагаете отречься от Него», - горько сказал С.А.А.
- «Так вы хотите раскола?» - грозно спросил митрополит Сергий... - Не забывайте, что грех раскола не смывается мученической кровью! Со мной согласно большинство» - добавил авторитетно митрополит Сергий.
- «Голоса надо Владыка не подсчитывать, а взвешивать», - возразил проф. А. - « Ведь с Вами не согласен митрополит Петр, законный Местоблюститель Патриаршего престола; с Вами не согласны митрополиты Агафангел, Кирилл и Иосиф; с Вами не согласны такие светочи, как митрополит Арсений, архиепископ Серафим Углический, архиепископ Пахомий; епископы Виктор, Дамаскин, Аверкий и многие другие; с Вами не согласны Оптинские старцы и Соловецкие узники...»
- «Истина ведь не всегда там, где большинство», - заметил протоиерей Добронравов - «иначе не говорил бы Спаситель о «малом стаде». И не всегда глава Церкви оказывается на стороне Истины. Достаточно вспомнить время Максима Исповедника».
- «Своей новой церковной политикой я спасаю Церковь», - веско возразил митрополит Сергий.
- «Что Вы говорите, Владыка!» - в один голос воскликнули все члены Делегации. «Церковь не нуждается в спасении», - добавил протоиерей Добронравов - «врата ада не одолеют ее. Вы сами, Владыко, нуждаетесь в спасении через Церковь».
- «Я в другом смысле это сказал», - несколько смущенно ответил митрополит Сергий.
- «А почему Вы, Владыко, распорядились ввести в Литургию молитву за власть и одновременно запретили молиться за «в тюрьмах и в изгнании сущих?» - спросил профессор А.
- «Неужели Вам надо напомнить известный текст о властях Ап. Павла?» - иронически спросил митрополит Сергий. - «А что касается молитвы за «в изгнании сущих», то из этого прошения многие диаконы делают демонстрацию».
- «А когда Вы, Владыко, отмените в Церкви «Заповеди Блаженства?» - снова возразил проф. А., «ведь из них тоже можно сделать демонстрацию».
- «Я не изменяю Литургии», - сухо сказал митрополит Сергий.
- «А кому нужна молитва за власть? Ведь советской безбожной власти эта молитва не нужна. Верующие же могли бы молиться только в смысле мольбы « о вразумлении заблудших». Но молиться за антихристову власть невозможно.»
- «Ну какой тут антихрист!» - отмахнулся митрополит Сергий.
- «Но ведь дух-то антихристов», - настаивает профессор А. - «Но чем вызвана эта молитва? Вас заставили ввести это прошение?»
- «Ну я и сам нашел это необходимым».
- «Нет, Владыко, ответьте, как перед Богом, из глубины Вашей архипастырской совести, заставили Вас это сделать, как и многое в Вашей новой церковной политике, или нет?»
- Этот вопрос пришлось повторить упорно и настойчиво много раз, пока митрополит Сергий, наконец, ответил: «Ну и давят и заставляют... но я и сам тоже так думаю», - поспешно и пугливо закончил он.
- «А зачем Вы, Владыко, распорядились поминать рядом с именем митрополита Петра и Ваше имя? Мы слышали, что это тоже Вам приказано сверху с тем, чтобы вскоре отменить поминовение имени митрополита Петра вовсе».
Митрополит Сергий на это не ответил (Примечание: с 1936 года поминовение митрополита Петра было запрещено).
- «А Ваш «Временный Патриарший Синод» кем назначен? А кто занимается назначением и перемещением епископов? Почему смещен митрополит Иосиф, вопреки желанию своей паствы? Нам известно, Владыко, что все это делается негласным «обер-прокурором» Вашего Синода коммунистом-чекистом Евгением Александровичем Тучковым, вопреки Вашим желаниям.
- «Откуда Вы все это взяли?» - несколько смущенно спросил митрополит Сергий.
- «Это известно всем, Владыко» - «А кем окружили Вы себя, Владыко?» - добавил протоиерей Добронравов. Ведь одно имя епископа Алексея Симанского может дискредитировать весь Ваш Синод»
Митрополит Сергий встал и сказал, что он подумает обо всем сказанном и даст через три дня краткий письменный ответ.
Аудиенция была окончена. Через три дня митрополит Сергий дал письменный ответ, в котором в общих и туманных выражениях повторил прежние положения своей Декларации. «Относительно возвращения на свою кафедру митрополита Иосифа я еще подумаю», - гласил последний пункт ответа. (Впоследствии митрополит Иосиф на Петроградскую кафедру возвращен не был).
Делегация возвратилась в Петроград. А через короткое время произошел раскол. Митрополит Агафангел, митрополит Иосиф, епископ Гдовский Димитрий, епископ Нарвский Сергий, епископ Вятский Виктор, архиепископ Черниговский Пахомий. Его викарий епископ Дамаскин, архиепископ Угличский Серафим, епископ Серпуховский Максим, (в миру профессор, доктор медицины М.А. Жижиленко) Смоленский викарий епископ Иларион, епископы: Нектарий, Аверкий, Феодор, Варнава и мн. другие со всею своею паствой отказались от всякого канонического общения с митрополитом Сергием и его Синодом, где царствовал чекист Е.А. Тучков. Митрополит Сергий ответил прещениями. Органы НКВД цинично ему помогали. Сторонников митрополита Сергия стали называть «Сергиянами», его противников - «Иосифлянами» (по имени митрополита Иосифа). Одним из последних распоряжений митрополита Петра Крутицкого было предписание об обязательном и повсеместном поминовении его имени, как символа единства Церкви. «Иосифляне» исполнили это распоряжение и поминали только имя митрополита Петра; «сергияне» же поминали только имя митрополита Сергия и вовсе не поминали законного Первосвятителя митрополита Петра. Одобрение позиции «иосифлян» было получено из ссылки от Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра, от глубоко чтимого всем православным миром митрополита Кирилла, от известного философа, богослова и ученого профессора Павла Флоренского и других многих. Советская власть необычайно жестоко начала преследовать «иосифлян». Этим объясняется то, что многие малодушные, вопреки своим внутренним симпатиям, не решались примкнуть к «расколу». Многие начали оправдывать «мудрую» политику митрополита Сергия, способствовавшего «легализации» Православной Церкви в СССР.
Петроградская делегация вскоре была арестована и тяжко пострадала. Престарелый епископ Димитрий был посажен в Ярославский политический изолятор на 10 лет. После отбытия срока он был разстрелян. Протоиерей Добронравов был сослан в концлагерь в Сибирь на 10 лет, а затем, по отбытии срока, еще на 10 лет без права переписки. Профессор И.М. был сослан в Соловецкий концлагерь. С.А. Алексеев, принявший священство, был расстрелян. Позже расстреляны были: епископ Максим (профессор, доктор Жижиленко), протоиерей Сергий Тихомиров, протоиерей Николай Прозоров, протоиерей Александр Кремышанский. Погибли в ссылках замученные пытками: митрополит Петр Крутицкий, митрополит Кирилл Казанский, архиепископ Пахомий Черниговский, епископ Дамаскин (викарий Черниговский), епископ Виктор Вятский, епископы: Иларион, Нектарий, Сергий, Феодор, Аверкий и другие; протоиерей Николай Пискуновский (из Воронежа), протоиерей Александр Тихомиров, протоиерей Павел Флоренский, протоиерей Анатолий Жураковский и многие другие. Митрополит Иосиф был сослан в бессрочную ссылку, а в 1938 году расстрелян. Измученный пытками допросов, скончался выпущенный «умирать» дома, протоиерей профессор Феодор Константинович Андреев.
Все без исключения церкви, где поминалось имя законного Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра, были закрыты.

(«Жизнеописание Блаженного Антония, митрополита Киевского и Галицкого», т. 6, сс. 233-240).

Митрополит Сергий собрал на совещание несколько архиереев, составивших вместе с ним Временный Патриарший Священный Синод, для принятия ходатайства о регистрации исполняющего должность Местоблюстителя и Временного при нем Синода. 20 мая из НКВД было получено на деятельность Синода разрешение, но временное . 25 мая состоялось заседание Синода, и в тот же день был разослан циркуляр по епархиям, в ко-

тором архиереям рекомендовалось организовать при себе епархиальные советы и зарегистрировать их в местных органах власти. При этом архиереям предоставлялось самим приглашать нужных им лиц в состав епархиальных советов. Многие архиереи это исполнили, надеясь получить регистрацию и легальный статус.

В Петроградской епархии заявление в Административный отдел было подано епископом Николаем (Яру-шевичем), который весной 1927 года после ареста епископа Гавриила временно управлял епархией. Епископ Николай подал заявление в Административный отдел ОГПУ с просьбой зарегистрировать: 1) Епархиальное управление в составе: его самого как управляющего епархией, викарных епископов Серафима (Протопопова) и Димитрия (Любимова); 2) временный Совет в составе шести протоиереев: Василия Верюжского, Николая Чукова, Николая Виноградова, Сергия Боголюбова, Михаила Чельцова и Василия Яблонского при секретаре Алексии Западалове. Как ни странно, об этом факте протоиерей Михаил Чельцов не упоминает в своих подробнейших записках. Вполне вероятно, что епископ Николай мог не уведомлять ни протоиерея Михаила, ни других священнослужителей о своих действиях.

Включая в состав Епархиального совета священнослужителей из обеих группировок, владыка Николай, по-видимому, надеялся устранить разногласия и разделения в епархии. Однако власти с регистрацией не торопились. Как сообщали Тучкову ленинградские чекисты, регистрация намеренно задерживалась «в целях выявления противника», ими были отведены кандидатуры Верюжского, Боголюбова и Западалова как "махровых тихоновцев" и "сторонников митрополита Иосифа", - то есть неблагонадежных с точки зрения властей .

Таким же образом задерживались регистрации на местах повсюду. Местные органы власти тянули, ожидая согласования и разъяснения ОГПУ. Разъяснение поступило 31 октября 1927 года и оказалось предельно ясным: «отказывать в официальной регистрации», причем в тех местах, где епархиальные управления могут возникать, не регистрировать их, но «одновременно не должно препятствовать их функционированию». Очевидно, последнее делалось «в целях выявления противника», как в Ленинграде. Понятно, что власти не собирались легализовывать своих главных противников - "тихоновцев". Лишь на определенное, нужное им время они кое-где допускали существование епархиальных советов, им послушных и беспрекословно исполняющих все их указания. Таким образом, начатая в мае 1927 года «кампания по легализации органов управления Русской Православной Церкви фактически вылилась в секретную работу ОГПУ по подбору и фильтрации состава этих церковных органов» .

Худшие подозрения, возникшие в отношении митрополита Сергия при его неожиданном освобождении в апреле 1927 года, подтвердились:

«Для людей дальновидных стало несомненно, что между митрополитом Сергием и советским правительством в лице ГПУ во время его тюремного заключения состоялось какое-то соглашение, которое поставило его самого и близких ему епископов в совершенно исключительное положение наряду с другими. В то время, как продолжались аресты и ссылки, когда в ответ на убийство Войкова за границей в тюрьмы бросали по всей России не только последних епископов, но и рядовое духовенство - митрополит Сергий получил право свободно жить в Москве, каковым правом он не пользовался даже до ареста. Наконец, когда стали известны имена епи-

скопов, призванных им в Синод, о капитуляции митрополита перед Советской властью не могло быть больше сомнений. В Синод вошли архиепископ Сильвестр - бывший обновленец, архиепископ Алексий Хутынский, бывший обновленец, назначенный на петроградскую кафедру от живой церкви после казни митрополита Вениамина, архиепископ Филипп - бывший беглопоповец, митрополит Серафим Тверской - человек, о связях которого с ГПУ знала вся Россия, которому никто не верил.

Вслед за таким составом Синода начались такового же характера новые епископские хиротонии и назначения: Сергий Зенкевич, Владимир Горьковский и др бывшие обновленческие протоиереи были рукоположены во епископы; епископы Артемий Ильинский, Назарий, Андрей, Мельхиседек Паевский, Матфей Храмцов и др - тоже бывшие обновленцы, жившие на покое, были назначены на епархиальные кафедры. С другой стороны, начались увольнения на покой ссыльных епископов. В атмосфере все растущего недоверия вышла, наконец, в июле 1927 года и знаменитая декларация митрополита Сергия. Казалось, карты были открыты - митрополит Сергий капитулировал перед ГПУ, принял все условия "легализации" и ныне последова-

тельно проводит их в жизнь» .

"Послание к пастырям и пастве", получившее в дальнейшем известность как декларация, было выпущено митрополитом Сергием и его Синодом 16 (29) июля 1927 года. Оно было разослано по всем епархиям и приходам и затем опубликовано в "Известиях ЦИК" от 19 августа 1927 года. Обращаясь к Всероссийской Церкви ("Архипастырям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам Святой Всероссийской Православной Церкви"), митрополит Сергий сообщал об учреждении Временного Патриаршего Синода и получении разрешения на его деятельность. «Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не

«Обзор главных событий церковной жизни...» // ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 9.

только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление», - писал митрополит Сергий. Однако на самом деле легализации центрального управления еще не было, и Временный Синод лишь получил разрешение на существование "до формальной регистрации". «Ничего более существенного, чем приведенная выше справка из Административного отдела НКВД о том, что его заявление об образовании Синода "принято к сведению" и "препятствий к деятельности органа, впредь до утверждения его не встречается"», митрополит Сергий (" гр Страгородский"), судя по всему, так и не получил» .

Тем не менее митрополит писал об этом как о свершившемся факте и выражал надежду, «что легализация постепенно распространится и на низшее церковное управление», а именно епархиальное, уездное, и призывал вознести благодарственные молитвы ко Господу и выразить «всенародно нашу благодарность и

Советскому Правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения», а вместе с тем заверить правительство, что «мы не употребим во зло оказанного нам доверия». Митрополит осуждал действия зарубежных врагов, подчеркивая, что их действия мешают получению легализации и упорядочению церковной жизни, и потому считал обязательным «показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского Государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством».

«Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской Власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза "не только из страха, но и по совести", как учил нас Апостол (Рим. 13,5)» .

Упоминание варшавского убийства в декларации неслучайно. Несмотря на желание и неоднократные попытки как самого митрополита Сергия, так и его последователей истолковать ключевые слова декларации о "радостях" и "горестях" в смысле радостей и горестей страны, а не советской власти, заявление о варшавском убийстве как ударе, направленном в православных, не оставляет места никаким другим толкованиям, ясно показывая действи-

тельный смысл этих "радостей" и "горестей". «И чтобы никто не думал, что это простая политическая лояльность, признание Советской власти постольку, поскольку как Божия попущения, а именно - полное духовное братание, тут же давался интересный перечень тех бедствий режима, которые Церковь, по Сергию, рассматривает и своими бедствиями или "ударами в нас", то есть в Церковь, как выражалась Декларация. В числе таких "ударов" обозначено "убийство из-за угла, подобное варшавскому".

До сей поры, кажется, никто не обратил должного внимания на этот своеобразный "пароль", секретные слова Сергия оголтелым антихристам. Под "варшавским убийством" имеется в виду убийство русским патриотом Борисом Ковердой большевистского дипломата Войкова (он же - Пинхус Лазаревич Вайнер) в 1927 году. Теперь не все знают, кто такой был Вайнер (Войков), а тогда, в 1927 году, все, в том числе и митрополит Сергий, прекрасно знали, что он один из самых главных организаторов убийства Царской Семьи... Так, прикровенно, косвенно, но достаточно определенно для понимающих Сергий давал понять, что Церковь едина с большевиками во всех их преступлениях, начиная с главного - с цареубийства. Все управление Церковью, всеми Ее внутренними делами, то есть всей жизнью отдавалось сергиан-ским церковным руководством в руки заведомых и беспощадных врагов Церкви. Но так, что воля этих врагов исполнялась как воля и решение церковной иерархии... Все это в обмен на "легальное существование" церковной власти в центре ("патриархия") и обещание разрешить церковную власть на местах (епархиальные управления)» .

Вот такой ценой была достигнута пресловутая легализация, а точнее, даже еще и не легализация, а лишь ее обещание. Не получив фактически ничего, церковное руководство со своей стороны пообещало слишком много

и, увы, свои обещания в отличие от богоборческих властей вынуждено, вернее, принуждено было исполнять. Как справедливо отмечал в 1930 году очевидец событий: «Получая легализацию, Церковная организация вступала в известные договорные, конечно, несчастные, отношения с правительством, принимая на себя ряд обязательств. Права, полученные ею при этом, как показала история, не выходили за пределы тех, кои предусмотрены советским же законодательством, т е фактически Церковь не получала ничего, обязательства же, даваемые ею, были громадны. Она допускала, признавала право правительства регулировать свою внутреннюю жизнь, т е фактически вступала в такие отношения с правительством, которые напоминают положение Государственной Церкви, с наличием всех привилегий государства, предусматриваемых этим положением, и при отсутствии таковых для Церкви.

Всякий дальновидный и сознательный ум не может не понимать, что Советское государство, приобретая права вмешиваться во внутреннюю церковную жизнь, не может использовать их иначе как в интересах разрушения Церкви, а поэтому признание Церковью этих прав равносильно самоубийству... Однако церковные деятели, соблазняясь легализацией, думали, что им удастся перехитрить советскую власть, что, приобретя права легальной организации, они сумеют парировать влияние советской власти на церковную жизнь, так что оно не даст своих разрушительных для Церкви последствий». «Митрополит Сергий, издавая Декларацию, может быть, полагал, что она ни к чему не обязывает его. Однако через год он вынужден был поминать в храмах власть, которая гонит веру, а через 2 года вынужден был в своих знаменитых интервью произнести величайшую клевету на Церковь, на себя самого, сорвав с Церкви Ее мученический венец, втоптав его в грязь у ног безбожия» .

Все это сразу почувствовали чуткие православные души, увидев в декларации неприемлемое для православной совести подчинение Церкви безбожному государству. Последовали протесты. Некоторые пастыри отослали декларацию обратно автору, посчитав невозможным даже огласить ее текст своим пасомым. Не была принята декларация и в Петроградской епархии. Как писал протоиерей Михаил Чельцов:

«Вышедшее послание поразило громадное большинство верующих. Против трех основных мыслей его - о необходимости легализации церковного управления, о естественности для нашего заграничного духовенства отказаться от резких выступлений против советской власти и о желательности созыва Поместного Всероссийского Собора - возражать было нечего, это все принималось почти всеми. Но тон послания - какой-то угоднический и нецерковный, его многие слова и даже целые выражения не столько резали ухо, сколько возмущали ум и чувства.

Виделось, что церковная власть снова связала себя со светским правительством, подчинила себя ему, теряя свою свободу. И за что же? Пока только за учреждение и легализацию митр Сергия и при нем состоящего Синода. Но что это за Синод? Имена членов его никому из нас ничего доброго не предвозвещали: все это имена викариев или неизвестных епископов. А нахождение среди них имени Алексия, бывшего нашего викария, а теперь архиепископа Хутынского, настраивало громадное большинство из нас против Синода...

Не знаем, с каким препроводительным наказом было передано из Москвы нашему Николаю (Ярушевичу) послание, будто бы - как потом сам Николай говорил у нас на празднике в сентябре - на усмотрение настоятелей храмов: хотят - читают, не хотят - не читают. Хорош наказ! Настоятель - к ответу, а митр Сергий - в стороне. Николай также молчаливо распространял по церквам это послание; он его без письма и без слов пересылал с благочинным: как хотят, так и поступают. Так, наш благочинный, придя на квартиру, увидал у себя на столе это послание - по количеству церквей его округа, - принесенное и оставленное какой-то женщиной.

Благочинные приняли и разослали, - опять без всяких слов - на усмотрение и ответственность настоятелей. Надлежащий порядок вещей - настоятель руководствуется и наставляется от епископа, а здесь епископ - в стороне, лишь наблюдает, что сотворит настоятель и что потом с ним сотворят прихожане или власть.

Один из благочинных - о Сергий Тихомиров с Петроградской стороны послание отослал назад к Николаю и отказался от благочиния. Первым обнародователем этого послания явился о Николай Чуков. После всенощной он повел беседу на тему обстоятельств церковной жизни, вызвавших это послание, и, Боже мой, какой шум и гвалт поднялся в церкви! Громадное большинство было против чтения и по существу против послания. Досталось и бедному Чукову... С таким же раздражением приняли послание во Владимирском соборе.

Такой прием посланию, естественно, заставил многих из нас быть более осторожными в обнародовании его. Его или не стали совсем читать, или с большими выпусками, или передавали на рассказ своими словами. И это стали делать после распоряжения Николая о необходимости прочтения его по церквам. Такое распоряжение было вызвано инсинуациями со стороны обновленцев - и против митр Сергия, выпустившего-де послание с целью замазать рот большевикам, и против питерского духовенства, в своем контрреволюционеров доходящего-де до ослушания своего митрополита.

Читали ли послание или не читали его где-либо, настроение против митр Сергия и в значительной степени против нашего Николая у питерцев было резко отрицательное. Православие их, особенно первого, было взято под сильное подозрение, доверие к ним было подорвано. Духовенство наше, если и читало послание, все было против него. Викарии также не сочувствовали ему» 192 .

Одним из центральных аргументов авторов, которые являются сторонниками подлинности «завещания» Патриарха, таких как Д.В. Поспеловский, является то, что существует преемственность между «Завещательным посланием» Патриарха и «Декларацией» митрополита Сергия (Страгородского). То, что эти документы имеют ряд сходных положений, по мнению Д.В. Поспеловского, является доказательством подлинности «завещательного послания» . Отсутствие же прямых ссылок на «Завещательное послание» в «Декларации» другой сторонник подлинности послания 7 апреля 1925 г., прот. В. Цыпин, объясняет тем, что «возможно, непопулярность этого документа среди церковного народа побудила митрополита Сергия отказаться от столь, на первый взгляд, легкого и надежного обоснования своей позиции положениями, выраженными в «Завещании» глубоко чтимого народом усопшего Патриарха» . Эти аргументы названных авторов не представляются нам убедительными. Для того, чтобы обосновать это, необходимо кратко рассмотреть историю возникновения «Декларации» митрополита Сергия.

9 декабря 1925 г. был арестован Местоблюститель. 14 декабря 1925 г. митрополит Сергий (Страгородский) объявил о том, что приступает, согласно воле митрополита Петра, к исполнению его обязанностей. К этому времени ГПУ удалось организовать раскольническую группу во главе с митрополитом Григорием (Яцковским), которая организовала Высший Временный Церковный Совет, не признавший права митрополита Сергия. Одновременно путем различных уловок Е. Тучков добивался от митрополита Агафангела (Преображенского) согласия на восприятие местоблюстительства. АРК на своем заседании 24 апреля 1926 г. так сформулировала тактику ОГПУ в отношении Церкви: «Вести линию на раскол между митрополитом Сергием (назначенным Петром временным Местоблюстителем) и митрополитом Агафангелом, претендующим на патриаршее местоблюстительство, укрепляя одновременно третью тихоновскую иерархию – Временный Высший Церковный Совет во главе с архиепископом Григорием, как самостоятельную единицу» .

В это же время митрополит Сергий пытался добиться у властей легализации органов церковного управления. 10 июня 1926 г. он подал в НКВД прошение о регистрации органов церковного управления . Как условие легализации власти выдвигали опубликование декларации, которая удовлетворила бы требования ГПУ. Эти требования, как было показано выше, предъявлялись уже митрополиту Петру. Вместе с прошением митрополит Сергий подал проект декларации, посвященной вопросу отношений государства и Церкви. Эта декларация, написанная, несомненно, самим митрополитом Сергием, хотя и является вынужденным документом, однако резко отличается от Декларации июня 1927 г. Последний документ появился при следующих обстоятельствах. 12 декабря 1926 г. митрополит Сергий был арестован ГПУ и, по его распоряжению, церковное управление перешло к архиепископу Серафиму (Самойловичу). Формальным поводом для ареста послужила попытка избрания Патриарха путем письменных опросов архиереев. В архиве ФСБ имеется следственное дело Р-31639, по которому, кроме митрополита Сергия проходили: епископ Афанасий (Сахаров), епископ Павлин (Крошечкин), архиепископ Иосиф (Петровых), архиепископ Корнилий (Соболев), епископ Евгений (Кобранов), епископ Гигорий (Козлов). Названные епископы характеризовались как «черносотенная группировка церковников, ведущих за собой всю церковь» . Обращает на себя внимание ответ, данный митрополитом Сергием в анкете при протоколе допроса. На вопрос об отношении к советской власти он ответил: «Одинаково подчиняюсь как Сов[етской] власти, как и всякой другой, напр[имер] царской, или подчинился бы и демократической власти, если бы она была при том добросовестной» . Это высказывание, в отличие от Декларации 1927 г. выражает истинное отношение митрополита Сергия к власти. Митрополит Сергий обвинялся по статье 58 п.6 УК СССР, которая предусматривала наказание от 5 лет до высшей меры. Протоколы допросов митрополита Сергия датированы декабрем 1926 – январем 1927 гг. Несмотря на всю тяжесть обвинения, 2 апреля 1927 г. принимается об освобождении митрополита Сергия из-под стражи . Положение митрополита Сергия во время заключения можно сравнить с положением Патриарха во время его нахождения в той же Внутренней тюрьме ОГПУ в апреле– июне 1923 г. Освобождение Патриарха тогда было обусловлено написание им Заявления в Верховный суд и послания верующим, которых требовали от него власти. Положение Церкви во время заключения митрополита Сергия было еще более угрожающим, чем в 1923 г. Церковь стояла на грани окончательного раскола и уничтожения. Согласие подписать Декларацию было условием освобождения митрополита Сергия. ГПУ приложило все усилия, чтобы заставить митрополита Сергия подписать этот документ. Ведь еще в июне 1926 г. Е. Тучков в докладе «Церковники» писал о том, что митрополит Сергий находится в безусловном подчинении у «черносотенцев» . Митрополит Сергий вынужден был подписать предложенный ему в ГПУ текст декларации, только после этого власти обещали ему освобождение и легализацию органов церковного управления. К сожалению, следственное дело Р-31639 не сохранило многих документов, которые должно было содержать. Например, нет текста обращения митрополита Сергия по поводу выборов Патриарха, обнаруженного при обыске у епископа Павлина, нет и многих других документов, о которых шла речь во время допросов.

Несмотря на отсутствие документов, доказывающих, что текст Декларации составлен в ГПУ, это прослеживается при сравнении текстов проекта Декларации мая 1926 и Декларации 1927 г. Достаточно сравнить тексты двух деклараций, посвященные одним и тем же вопросам. Для сравнения приведем некоторые отрывки:

Проект Декларации 1926 г.

Декларация 1927 г.

Одной из постоянных забот нашего почившего Святейшего Патриарха было выхлопотать для нашей Православной Патриаршей Церкви регистрацию, а вместе с ней и возможность легального существования в пределах Союза ССР. Получая, таким образом, права легального сущетвования, мы отдаем себе отчет и в том, что вместе с правами на нас ложатся и обязанности по отношению к той власти, которая дает нам эти права. И вот я, взял на себя от лица асей нашей Православной староцерковной иерархии и паствы засвидетельствовать перед Советской властью нашу искреннюю готовность быть вполне законопослушными гражданами Советского Союза, лояльными к его правительству и решительно отмежеваться от всяких политических партий или предприятий, напрвленных во вред Союзу. Но будем искренними до конца: мы не можем замалчивать того противоречия, какое существует между нами, православными, и коммунистами-большевиками, управляющими Союзом. они ставят своей задачей борьбу с богом (так в тексте копии, сделанной в ГПУ – Д.С.) и его властью в сердцах народа, мы же весь смысл и всю цель нашего существования видим в исповедании веры в Бога и в возмлжно широком распростраении и укреплении этой веры в сердцах народа. Они признают лишь материарлистическое понимание истории, а мы верим в Промыел Божий и чудо, и т.д. Отнюдь не обещаясь примирить непримиримое и подкрасить нашу веру по коммунизм, мы религиозно останемся такими, какие есть, староцерковниками или, как нас величают, Тихоновцами.

Одною из забот почившего Святейшего Отца нашего Патриарха Тихона перед его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь в правильные отношения к Советскому Правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования. Выразим всенародно нашу благодарность советскому Правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия. Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской Власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его...Мы хотим быть православными и в тоже времясознавать советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный на Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудьобщественное бедствие, или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха. но и по совести», как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при вашем общем содействии и поддержке эта задача будет нами решена .

В Декларации 1927 г. удалены слова о том, что Церковь не может брать на себя «экзекуторских функций» и карать врагов советской власти. Если в проекте предусматривалось, что зарубежное духовенство для оставления в клире Московского Патриархата должно было «признать свои гражданские обязательства перед Советским Союзом», то в Декларации говориться уже о письменном обязательстве «в полной лояльности к Советскому Правительству во всей своей общественной деятельности». Отсутствовали в проекте слова о созыве Второго Поместного Собора.

Таким образом, как и в случае с «Завещанием» Патриарха Тихона, в данном случае авторами из ГПУ был использован авторский документ, но он был в очень значительной степени переработан в угоду властям. Однако, в отличие от «Завещания», различные варианты которого последовательно отвергалась Патриархом, в данном случае, по всей видимости, митрополит Сергий вынужден был согласиться на первый предложенный ему вариант.

Таким образом, как следует из вышеизложенного, так называемое «Завещательное послание» Патриарха Тихона от 7 апреля 1925 г. не было подписано Патриархом и не может быть признано подлинным. К практике опубликования посланий и «интервью» Патриарха, которые были значительно изменены по сравнению с авторскими или аннулированы Патриархом ГПУ уже прибегало не раз. В данном случае, когда ГПУ ожидало смерти Патриарха и рассчитывало внести раскол в среду «тихоновского» епископата опубликование подобного «Завещания» чрезвычайно выгодно ГПУ. Привлечение Декларации митрополита Сергия подтверждает, что автором текстов и «Завещания» и Декларации был сотрудник ГПУ, вероятнее всего, Е. Тучков, однако оба документа имели в своей основе в очень значительной степени измененные авторские тексты Патриарха и митрополита Сергия соответственно.