Часовня Иверской иконы Божией Матери - яркое, живописное здание у Воскресенских ворот, ведущих на Красную площадь. В ней хранится чтимый список чудотворной , созданный на .

Первую часовню на этом месте построили в 60-е годы XVII века. В нее поместили список чудотворной Иверской иконы Божией Матери. Это был второй список этого чудотворного образа, появившийся в России: первый прислали с Афона в дар царю Алексею Михайловичу в 1648 году. Ныне судьба обеих чтимых списков неизвестна.

Первое здание часовни было деревянным. Его перестраивали в 1746 году, а в 1791-м знаменитый архитектор Матвей Казаков построил каменное здание. Во время войны 1812 года часовня сильно пострадала: ее разорили солдаты Наполеона. После войны часовню восстановили. Итальянский архитектор Пьетро Гонзаго, трудившийся в России, спроектировал внутреннее убранство часовни и купол, украшенный звездами.

После революции 1917 года часовню неоднократно пытались ограбить, в 1922 году из нее изъяли драгоценную церковную утварь, а чудотворную икону вывезли в неизвестном направлении. В 1929 году часовню снесли. В 1931-м та же участь постигла и Воскресенские ворота.

Оба архитектурных памятника были восстановлены в середине 90-х годов по благословению патриарха Алексия II: в ноябре 1994-го заложили первый камень в основание часовни, а в октябре 1995-го она вновь открылась. Ныне в ней находится еще один чтимый список Иверской иконы Божией Матери: его прислали с Афона в 1995 году специально для восстановленной часовни.

Интересные факты о Часовне Иверской иконы Божией Матери у Воскресенских ворот

• До революции Иверская икона, стоявшая в часовне, пользовалась глубоким почитанием у народа. По традиции всякий идущий через Воскресенские ворота на Красную площадь должен был зайти в часовню и приложиться к святыне.
• Чтимую Иверскую икону часто приносили к страждущим - больным, умирающим, роженицам. В это время в часовне оставалась так называемая икона-заместительница. Таких икон было несколько, судьба их ныне неизвестна.
• Неизвестно, сохранился ли доныне список Иверской иконы, хранившийся в часовне. По неподтвержденной информации, он находится в храме Воскресения Христова в Сокольниках. Однако по другим сведениям, в Сокольниках хранится одна из икон-заместительниц
• Точная копия Иверской часовни существует в городе Томске на центральной площади. Ее построили в 50-х годах XIX века, после революции снесли, а в начале 2000-х годов восстановили

Адрес: Москва
Первое упоминание: 1669 год
Разобрана: 1929 год
Начало строительства: 1994 год
Окончание строительства: 1995 год
Архитектор: Матвей Фёдорович Казаков
Святыня: Список с чудотворной иконы Иверской Божией Матери
Координаты: 55°45"20.5"N 37°37"04.6"E

В самом центре столицы, в пешеходной зоне рядом с Красной площадью стоит небольшая изящная часовня, и туда в любое время года заходят верующие. История почитаемого православного храма начинается с конца XVII столетия. В нем находится копия со знаменитой иконы, оригинал которой с XI века хранится в монастыре на греческом полуострове Афон.

Иверская часовня на фоне Воскресенских ворот

История иконы

Искусствоведы и историки не имеют единого мнения о возрасте иконы Иверской Богоматери. В Афинском университете считают, что этот образ написали в первой половине XI столетия, а сотрудники университета имени Леопольда и Франца, расположенного в австрийском городе Инсбрук, утверждают, что его создали позднее - уже в XII веке.

О появлении чудотворной иконы записано в христианских Сказаниях. Славяне впервые написали об удивительной иконе в XV веке, а греки - в XVI веке. В летописях существуют совершенно различные версии ее происхождения. По одному из сохранившихся преданий во времена иконоборчества, при византийском императоре Феофиле, неподалеку от греческого города Никея жила женщина. Понимая, что икону могут забрать и уничтожить, она решила спасти лик Богородицы от преследователей и опустила икону в море.

Через два века образ оказался у монахов и его поместили в Иверскую обитель, которая была основана в конце X века выходцами из Грузии, происходившими из царского рода Багратидов. По монастырю икона и получила свое имя «Иверская».

Вначале ее хранили в киоте, помещенном над входом в соборный храм, и называли «Вратарницей». Однажды на полуостров напали сарацины. Один из варваров подъехал к монастырю и ударил копьем по иконе. По преданию в то же мгновение из нее брызнула кровь. Увидев такое, разбойник раскаялся и принял монашеский постриг.

Потом для иконы возвели небольшую отдельную церковь. В XVI веке грузинские чеканщики сделали для образа серебряный оклад, в котором остались открытыми только лики младенца Христа и Богоматери. В древнем Иверском монастыре икона хранится и в наши дни.

Общий вид часовни

Как была построена первая часовня

Списки или копии со знаменитой афонской иконы начали делать очень давно. Верующие считали, что они, как и оригинал, обладают чудотворными свойствами и помогают в решении жизненных проблем и исцелении от недугов. В 1648 году настоятель Новоспасской обители архимандрит Никон попросил насельников афонского монастыря привезти в русскую столицу оригинал иконы. Монахи не захотели расставаться со святыней, и тогда изограф Ямвлих Романов создал ее точную копию. Умелый мастер нарисовал список на кипарисовой доске, использовав краски, замешанные на святой воде.

К царскому двору икону привез сам настоятель Иверской обители архимандрит Пахомий. Вначале образ разместили в Никольском монастыре, а потом переправили в Валдайскую Иверскую обитель. Согласно летописям, в 1651 году, благодаря новой иконе, сумела выздороветь царская дочь. Обрадовавшись, российский государь Алексей Михайлович щедро отблагодарил Иверский монастырь и подарил ему обитель Святого Николая, расположенную в Московском кремле .

Через 8 лет специального для Москвы афонские изографы создали еще одну копию с иконы и привезли ее в столицу. В 1669 году возле Неглименских ворот построили небольшой навес, чтобы новая икона имела надежную защиту в дождь и снегопад. Место для чудотворной иконы возле сдвоенных ворот Китай-города было выбрано не случайно. Через них русские государи торжественно въезжали на Красную площадь.

1680 году навес заменили на деревянный храм. Примечательно, что в 1722 году по Синодальному Указу были уничтожены почти все московские часовни, однако, Иверскую часовню тронуть не посмели.

Строительство каменного храма

Деревянный храм простоял до конца XVIII века и сильно обветшал, поэтому его решили заменить на каменный. Проект новой часовни выполнил талантливый российский зодчий Матвей Казаков, а украшать ее доверили итальянскому мастеру Пьетро Гонзаго. По его эскизам часовню оббили жестью и декорировали позолоченными звездами и медными пилястрами. Наверху храма появился изящный золоченный ангел, держащий крест.

Маленький храм освятили в 1791 году, и он сразу понравился москвичам. Хотя в часовню и не могло попасть больше 50 верующих, сюда приходили помолиться из разных частей города. К чудотворной иконе шли не только православные. Она почиталась и католиками, которые приезжали в Россию по государственным или торговым делам. Купцы обязательно заходили в часовню перед важными сделками, а гимназисты и студенты просили у Богородицы хороших оценок на экзаменах.

Время от времени знаменитая икона покидала часовню. По заказу жителей города образ возили по домам для исцеления больных и помощи роженицам. Для того чтобы Иверская часовня не оставалась пустой, с образа сделали копию и вешали ее на освободившееся место.

Несколько веков в Москве была традиция, по которой прибывающий в город государь первым делом ехал приложиться к Иверской иконе. Это правило было нарушено только один раз. В 1699 году молодой Петр I вернулся в Россию из первого путешествия по Европе . Вместо Иверской иконы он поспешил к своим друзьям в Лефортово, и это поступок вызвал резкое осуждение горожан. После этого Петр I и другие российские государи, приезжая в Москву из Санкт-Петербурга и возвращаясь в северную столицу, обязательно молились в Иверской часовне.

Перед нашествием французских войск в начале осени 1812 года знаменитую икону вывезли из Москвы. Чтобы враги не могли надругаться над православной святыней, ее спрятали в одном из владимирских монастырей. Однако, через два месяца, после того как французы покинули город, икону вернули в московскую часовню. Затем храм отреставрировали, и в городе ежегодно стали проводить крестный ход в честь освобождения страны от Наполеона. Во время него толпы верующих с чудотворной иконой на руках обходили вокруг стен древнего кремля.

Разрушение и возрождение часовни

Судьба небольшого храма круто изменилась с приходом советской власти. Весной 1918 года рядом с часовней на здании думы повесили красную звезду и большой антирелигиозный плакат. Потом храм ограбили. Московская милиция возбудила уголовное дело о краже, однако воров так и не нашли.

В 1922 году в стране проводили кампанию, в ходе которой ценности принудительно изымали их храмов и монастырей . В часовню пришли люди и забрали из нее чудотворную икону и всю богослужебную утварь. Так москвичи утратили одну из своих главных святынь. В 1923 году на Сочельник перед Рождеством комсомольцы развели перед храмом огромный костер и демонстративно сожгли в нем предметы религиозного культа.

В 1928 году в городе было подготовлено решение о сносе культовых зданий и последующей реконструкции главной площади Москвы. Летом 1929 года храм закрыли для верующих и в течение суток разобрали до самого основания. Воскресенские ворота снесли чуть позже - в 1931 году. Ведущий на Красную площадь проезд освободился и через него стали пускать колонны демонстрантов и технику для парадов.

Московскую святыню возродили в середине 1990-х годов под руководством архитектора О. И. Журина. Осенью 1995 года вновь отстроенную часовню освятили и поместили в нее новую копию со знаменитой иконы, созданную афонскими мастерами.

История появления Иверской часовни на Красной площади

Спустя некоторое время Иверскую икону отправили в Валдайский монастырь, а для Москвы Иверскому монастырю заказали сделать еще один список с иконы.

Он прибыл в стольный град 19 мая 1669 года, и его поместили уже непосредственно на Неглиненской башне. Для защиты иконы и молящихся людей от ветра и дождя, над ней возвели небольшой деревянный навес.

Так появилась в Москве Иверская часовня.

Место было выбрано не случайно: Неглиненские ворота были главными воротами Китай-города, и через них по традиции совершались торжественные въезды русских Царей на Красную площадь.

Поэтому было у ворот и другое название - Триумфальные. Еще назывались они Курятными - по одному из торговых рядов неподалеку, где продавали кур, и Львиными, потому что рядом находился Львиный двор, где держали львов, подаренных Царю Иоанну Грозному английской королевой Марией Тюдор.

Именно с этого места в 1534 году стали строить саму крепостную стену Китай-города, которая поначалу на этом участке вообще не имела проездных ворот, а была приспособлена только для боя: здесь, над глухой стеной находились бойницы и стоки для смолы и кипятка. В Кремль же проезжали с этой стороны через Троицкие и Боровицкие ворота. Потом стену пробили для проездных ворот.

За свою более, чем столетнюю историю они настолько обветшали и пострадали, особенно в Смутное время, что в 1680 году Царь Федор Алексеевич стал их перестраивать заново. Над ними появились два высоких изящных шатра, увенчанные двуглавыми орлами, и на стене ворот поместили икону Воскресения Христова, отчего они и стали называться Воскресенскими.

Кроме нее, по повелению Государя на воротах "добрым письмом" были изображены: преп. Сергий, великомученик Георгий Победоносец, воин св. Феодор Стратилат и Московские святители Петр и Алексей.

Им под охрану вручалась Москва и ее новый построенный "город" - Китай. Это была русская традиция: ворота - вход и выход из города - осеняли наверху иконами .

Известно, что при Анне Иоанновне в палатах, устроенных в светлице в верхней части ворот, помещалась пробирная лаборатория Монетного двора.

Синодальный Указ 1722 года уничтожил почти все часовни в Москве, но не тронул Иверскую. При Елизавете Петровне решено было ее разобрать как обветшавшую - в документах ее помещение называли "деревянным чуланом" при иконе, но игумен Николо-Перервинского монастыря, к которому была приписана часовня, просил перестроить ее и над иконой возвели каменный "приделок".

Свой окончательный (и современный) вид Иверская часовня получила в 1791 году, когда ее перестроил Матвей Казаков, а в начале XIX века трудами художника Гонзаго часовня была "благолепно украшена": снаружи обита жестью, украшена медными пилястрами с капителями, гирляндами и восьмиконечными звездами.

Наверху установили позолоченную фигуру Ангела с крестом. Дореволюционная часовня могла вмещать не более пятидесяти человек.

Москвичи всегда очень любили свою часовню, и никто не начинал своих дел, не помолившись перед чудотворным образом. Ее называли "отрадным перепутьем для всех верующих ".

Благодатная сила Московской Вратарницы была очень велика. Купцы приходили сюда перед торговой сделкой, студенты и гимназисты - перед экзаменами. Прославилась Иверская икона исцелениями больных.

Часто Иверскую икону в особых каретах возили по домам москвичей, просивших отслужить молебен у постелей больных или просто под своим кровом. Чтобы часовня не пустовала, был сделан точный список с иконы, который замещал ее во время отсутствия.

Есть версия, что именно список был передан после революции в храм Воскресения в Сокольниках, хотя многие старожилы и очевидцы подтверждают известие о том, что в названной церкви находится сам подлинник.

Каждый, кто приезжал в Москву, прежде всего, шел поклониться Иверской . В 1721 году Петр Великий торжественно въехал в Москву через Воскресенские ворота после победы в Северной войне и заключения Ништадтского мира.

Триумфальное шествие состояло "из целой флотилии устроенной наподобие настоящей, с распущенными парусами, при звоне колоколов всей Москвы, при громе пушек".

Петр одолел шведов - своих учителей, когда-то чеканивших медаль за победу над русскими под Нарвой!

Тогда Царь остановился у Иверской часовни, где его с почетом встретило московское духовенство, сенаторы и военные, говорили ему приветственные речи, а юноши в белых одеждах пели кантаты.

Однажды ночью Государь ехал в крытых санях мимо Воскресенских ворот, а навстречу - запряженный в шесть лошадей боярский рыдван, который опрокинул розвальни дьякона. Вместо помощи боярские слуги стали бить дьякона и не узнали Царя, который за него вступился. "Кто там еще едет в коробе!" - огрызнулись они. Разъяренный Петр отколотил палкой кучера и форейтора боярина и велел своему денщику поднять опрокинутые розвальни дьяка. А поутру разнес самого боярина "за потворство холопам".

Со времен Петра все императорские особы, прибывавшие в Москву, в том числе и на коронацию, из новой Северной столицы, прежде всего, приходили кланяться московской святыне и обязательно прощались с ней, возвращаясь в Петербург.

А еще у Воскресенских ворот в тюрьме два месяца сидел в оковах революционер Емельян Пугачев. Толпы народа сходились смотреть на него. Когда разбойник тряс кандалами, стоял ужасный звон.

Есть легенда, что перед отбытием на казнь, на Болотную площадь в Замоскворечье, Пугачев помолился на Иверскую часовню и поклонился на четыре стороны со словами: "Виноват перед Богом и Государыней. Простите меня, православные!" Из толпы ответили ему тогда: "Бог тебе судья, злодей, ты убил, загубил моего отца, брата..." (По другой версии, произошло это на самой Болотной площади, уже перед казнью.)

Только однажды Иверская покинула Москву - в сентябре 1812 года, когда преосвященный Августин вывез ее из города во Владимир вместе с Владимирской иконой, (список укрыли монахи Николо-Перервинского монастыря) где святыни пробыли два месяца и в ноябре 1812 года невредимыми вернулись в Москву. В память об изгнании Наполеона в дореволюционной Москве ежегодно совершался крестный ход: из Кремля шествие направлялось к часовне, Иверскую икону принимали на руки и с благоговением обносили ее вокруг кремлевских стен.

Великая москвичка Марина Цветаева писала об этой иконе с особой теплотой и верой, называла ее сердцем Москвы:

А вон за тою дверцей,

Куда народ валит,

Там Иверское сердце,

Червонное, горит.

И льется "Аллилуйя"

На смуглые поля.

Я в грудь тебя целую,

Московская земля.

После революции над Иверской часовней жестоко надругались. В рождественский Сочельник 1923 года в Москве провели кощунственную акцию под названием "комсомольское рождество". Ее главное действие разворачивалось на площади перед Иверской часовней. А задача этого мероприятия сводилась к воспитанию в молодежи "правильного" мировоззрения и соответствующей морали.

Огромная толпа устроила нечто вроде "комсомольских святок" с ряжеными, только рядились в основном под православных священников и монахов, представляя их в самом безобразном виде. Страшное ночное шествие отправилось с Петровки по Большой Дмитровке к Садовой, а оттуда по Тверской к площади Революции, где развернулось главное действие "праздника".

Впереди несли плакаты с непристойными надписями, чучела богов древневосточных и мировых религий - Озириса, Мардука, Аллаха, Будды, и кощунственные изображения Бога Саваофа, Христа и Богородицы. Богоборцы не оставили и другие религии: там были и раввины, и протестантские пасторы, и римский папа, и китайский бонза.

В центре процессии "комсомольский поп" Андрей Шохин (так названный в газетах) зычно пел "акафист Марксу" с восклицаниями "Радуйся, о Марксе, великий чудотворче!"

Перед Иверской часовней был устроен грандиозный костер, в котором сожгли всю религиозную "атрибутику" под песнопения "комсомольского хора":

Всех богов на землю сдернем!

Визжите, черти, веселей!

Станцуем карманьолу!

Всех богов на карнавал!

Буянит в вышней роще

Безбожный комсомол!

А утренние газеты приглашали весной еще повеселиться на "комсомольской пасхе", напоминая взять с собой побольше свистков и дудок: "вышибать тысячелетнюю дурь, так с треском!"

Иверской часовни вскоре не стало: ее снесли, а икона была перенесена в храм Воскресения в Сокольниках. На месте часовни в 1929 году временно установили уродливую скульптуру рабочего - нового социалистического "вратарника" . В правой руке он грозно сжимал опущенный молот, а левую выбрасывал вверх в вертикальном приветствии.

В 1931 году снесли и Воскресенские ворота - освободили место для прохода демонстрациям и автомобильному движению.

В начале 90-х годов прошлого века на Афоне снова сделали список с подлинной Иверской иконы. В ноябре 1994 года Патриарх Алексий II освятил закладку Иверской часовни и Воскресенских ворот.

Менее чем за год они восстановлены по решению московского правительства по проекту Олега Журина. 25 октября 1995 года часовня вновь была открыта.

В Москве существует и приходская церковь Иверской Божией Матери на Большой Ордынке. Построенная еще до Романовых, она прежде была освящена в честь великомученика Георгия Победоносца, а затем появился придел Иверской иконы.

В 1798-1802 г.г. во время перестройки церкви был выстроен храм с главным престолом в честь Иверской иконы, а бывший Иверский придел стал Георгиевским. Известно, что архитектором тогда был известный мастер московского классицизма И.В. Еготов, построивший в городе новое здание Лефортовского военного госпиталя.

В советское время церковь была закрыта и полуразрушена. В ней поочередно размещались заводской клуб и художественная галерея. А в 1992 года церковь возвращена верующим.

Елена Лебедева

Молитва, чтомая в часовне Иверской иконы Божией Матери, на молебне

О Пресвятая Госпоже Владычице Богородице! Приими недостойную молитву нашу, и сохрани нас от навета злых человек и от внезапныя смерти, и даруй нам прежде конца покаяние. На моление наше умилосердися и радость вместо печали даруй. И избави нас, Госпоже, от всякия беды и напасти, скорби и болезни, и от всякаго зла. И сподоби нас, грешных рабов Твоих, одесную стати во Втором Пришествии Сына Твоего, Христа Бога нашего, и наследники быти Царствия Небеснаго и жизни вечныя со всеми святыми в безконечныя веки веков.
Аминь.

Московские легенды. По заветной дороге российской истории Муравьев Владимир Брониславович

Воскресенские ворота. Иверская часовня

Ф. Я. Алексеев. Вид на Воскресенские ворота и Воскресенский мост от Тверской улицы. Картина 1800–1802 гг.

Воскресенские ворота с прислонившейся к ним Иверской часовней перегораживают проход на Красную площадь и выход к Никольской улице - первой улице Троицкой дороги. Но не стоит спешить поскорее их пройти: Воскресенские ворота - неотъемлемая часть Святой дороги, ее начало и запев.

Сейчас Воскресенские ворота воспринимаются как самостоятельное архитектурное сооружение декоративного характера, но они отнюдь не декоративная арка, а самая настоящая крепостная башня.

К началу XV века московский посад на восток от Кремля разросся и фактически стал частью города, среди его жителей появились знатные люди, богатые купцы, и тогда возникла необходимость и эту часть города защитить крепостной стеной.

Весною 1534 года, повествует летопись, «великий князь (князем тогда был малолетний Иван IV, правила именем сына его мать Елена Глинская. - В. М. ) велел город Китай делати и торги все ввести в город».

Укрепления Китай-города состояли из рва, земляного вала и деревянной стены на валу, и, как написано в летописи, их построили «хитрецы (инженеры. - В. М. ) велми мудро». Стена Китай-города шла от угловой Арсенальной башни Кремля вдоль реки Неглинной, вокруг посада, через Лубянскую площадь, далее поворачивала к Москве-реке и вдоль реки возвращалась к другой башне Кремля - к Свибловой.

Название второй линии оборонительных укреплений - Китай-город - было дано по главному строительному элементу вала - плетню из связок «тонкого леса». Такая связка по-древнерусски называлась кита. Земля насыпалась между двумя рядами плетня и утрамбовывалась. (До сих пор в некоторых русских областях «китой» называют скрученный из пучка соломы жгут для обвязывания снопов.)

Но уже в следующем 1535 году вдоль рва вместо деревянной стены «на большее утверждение граду», как сообщает летописец, начали возводить стену из красного обожженного кирпича. Руководил строительством итальянский инженер-архитектор Петрок Малый.

Некоторые элементы военного назначения Воскресенские ворота сохраняли еще в конце XIX века. «Как часть городского укрепления они самою постройкой обнаруживали свое первоначальное назначение, несмотря на позднейшие переделки, - пишет И. К. Кондратьев в книге „Седая старина Москвы“ (1893 г.). - Ворота эти сделаны из крепостного тяжеловесного кирпича с железными связями и закрепами. В толстых стенах у обоих проездов еще остались железные пробои от двойных ворот, а в арках - прорехи для опускных решеток, коими запирались эти проезды… В двухъярусных палатах и в двух над ними осьмигранных башнях помещались прежде огнестрельные орудия, или так называемый огненный бой, и стояли пушкари и стрельцы в случае нападения врага и осады. Амбразуры, или пушечные и мушкетные бои, обращены потом в окна».

Сейчас около ворот лежит горка старинных пушечных ядер, найденных при земляных работах возле Воскресенских ворот.

Китайгородская крепостная башня, которая сейчас называется Воскресенскими воротами, стояла на берегу реки Неглинной (сейчас заключенной в трубу), и поэтому ее первоначальное название было Неглиненские, или Неглинные, ворота. В 1556 году английский король Филипп прислал Ивану Грозному в подарок льва, львицу и львенка, которых в клетке поместили для всеобщего обозрения во рву возле Неглинной башни, и некоторое время ворота называли Львиными. Также их называли Курятными, во многих работах это название объясняется тем, что поблизости, за Неглинной, находился торговый ряд, где торговали курами. Курятной, или Куретной, называлась также соседняя проезжая башня Кремля (ныне Троицкая), что иные объясняли близостью к царскому «Куриному двору», иные - к царскому «Каретному двору», но археологи не обнаружили существования в Кремле около башни ни того, ни другого двора. Происхождение этого названия иное: и та и другая башни были поставлены на курье , так в XV веке называлась местность, расположенная на старом русле реки, залив, заводь, заболоченный рукав.

Через Неглинные - Львиные - Курятные - Воскресенские ворота шла старинная Тверская дорога. Через Неглинку к ним был построен широкий и красивый каменный мост. (Его фрагменты можно видеть в подземном Археологическом музее, находящемся на Манежной площади против Воскресенских ворот.)

В XVII веке Воскресенские ворота служили парадным въездом на Красную площадь. В отличие от других ворот они имели не одну, а две проездные арки, были украшены каменной резьбой и покрыты золоченой медью. Все прибывавшие в Москву иностранные посольства, с какой бы стороны они ни въезжали в город, обязательно препровождались специальными приставами на Тверскую улицу и затем следовали по Воскресенскому мосту через Неглинку и въезжали в Воскресенские ворота.

Въезд в Москву иностранного посольства. Гравюра конца ХVII в.

Этот маршрут по главной улице города, через Воскресенские ворота, за которыми внезапно открывалась панорама Красной площади и Кремля с их соборами и золотыми куполами, неизменно производила большое впечатление на иностранцев. Проезд через Воскресенские ворота был частью обязательного дипломатического церемониала. Показав панораму Красной площади и Кремля, посольства препровождали в Посольский двор на Ильинке.

Кроме того, Воскресенские ворота в церемониале приема посольств играли еще одну специфическую роль: в них над проездами были устроены «светлицы», соединенные переходом с кремлевским царским дворцом, в окна этих светлиц царь наблюдал проезд посольства. Иностранцы знали про этот обычай (что явствует из их мемуаров) и соответственно подготавливались к парадному проезду, демонстрируя при нем многочисленность свиты, богатство одеяний, количество и роскошь даров, то есть то, что показывало величие страны, которую посольство представляет. В свою очередь, царь и вельможи Посольского приказа составляли предварительное представление о посольстве.

В 1680 году царь Федор Алексеевич, старший брат Петра I, отличавшийся любовью к благолепию, повелел Неглиненские ворота отремонтировать, перестроить и украсить. Были расширены «светлицы» над проездами и возведены над ними две шатровые башенки. Над проездами, как это было принято на всех московских крепостных башнях, установили новые, писанные «добрым письмом» иконы: Воскресения Христова, преподобного Сергия, великомученика Георгия, святого Феодора Стратилата и московских святителей Петра и Алексея. Тогда же царь Федор Алексеевич издал указ о названии ворот по установленной на них иконе: «По Китаю городу проезжие двое ворота, которые делают вновь, что наперед того писаны прозванием Неглиненские, писать впредь Воскресенскими вороты, а Неглиненскими не писать».

В конце XVII - первой половине XVIII века по правой и левой сторонам Воскресенских ворот Китайгородская стена была разобрана, и на ее месте вплотную к воротам были построены административные здания, и таким образом визуально ворота перестали восприниматься как часть городской оборонительной стены.

В первой половине XVIII века в «светлицах» Воскресенских ворот помещалась пробирная лаборатория Монетного двора. А когда в 1755 году в Москве в здании бывшего Земского приказа, находившегося на месте Исторического музея, был открыт Московский университет, в Воскресенских воротах разместилась университетская типография и при ней открыта книжная лавка.

О. А. Кадоль. Воскресенские ворота. Литография 1820-х гг.

В 1779 году типографию в Воскресенских воротах арендовал Н. И. Новиков, начиная свою книгоиздательскую деятельность в Москве.

С царствования Петра I, когда вошли в обычай торжественные шествия по улицам по случаю важных государственных событий - военных побед, коронаций и других, на улицах Москвы по пути шествия воздвигались временные триумфальные арки. Воскресенские ворота в эти дни украшались теми же элементами, что и триумфальные арки: аллегорическими фигурами, эмблемами, живописными панно и соответствующими надписями. Известна гравюра М. И. Махаева, изображающая Воскресенские ворота, оформленные в виде триумфальных к коронации Екатерины II.

В XIX веке в Воскресенских воротах хранился архив Губернского правления. Накануне революции царь Николай II подписал указ о передаче Воскресенских ворот Историческому музею, но ввиду революционных событий передача тогда не состоялась. Но самым значительным эпизодом в истории Воскресенских ворот стали сначала установка на них в середине XVII века чудотворной Иверской иконы Божией Матери, а затем постройка у ворот часовни для нее. Отчего в народе ворота называют также Иверскими.

Предание рассказывает, что эта икона Божией Матери в IX веке принадлежала некоей благочестивой вдове, жившей в окрестностях старинного византийского города Никеи, и была ею очень чтима. В это время Византией правил император Феофил-иконоборец. Исполняя приказ императора, его воины повсюду разыскивали и уничтожали иконы. Один из них явился к сей вдове, увидел икону, ударил мечом по лику Богоматери - и из нанесенной им раны по ее щеке потекла кровь. Воин испугался, пал перед образом на колени с покаянной молитвой и отрекся от иконоборческой ереси. Он сказал вдове, что к ней еще не раз придут с обыском императорские сыщики, и посоветовал спрятать образ, чтобы его не смогли найти. Вдова так и поступила.

Но слух о чудесном образе Богоматери и о том, что вдова где-то скрывает его, дошел до императорских сыщиков, они стали требовать, чтобы она отдала икону, и если не отдаст, грозили жестокими карами.

Тогда вдова, чтобы спасти образ от поругания, с молитвой пустила икону в море. И тут она увидела, что икона не легла на воду, но стоймя уплыла от берега.

Сын вдовы, которому также грозили гонениями, ушел из Никеи и в одном из монастырей на Афоне постригся в монахи. Он рассказывал братии о чудесах, явленных находившейся в их доме иконой Божией Матери, и этот рассказ передавался на Афоне от поколения к поколению.

Два века спустя одному из монахов афонской Иверской обители - святому старцу Гавриилу - во сне было откровение: Богоматерь сказала, что она желает дать обители свою икону, и пусть старец приблизится к ней по воде и примет ее в свои руки.

На следующий день монахи увидели среди моря на огненном столпе икону Божией Матери. Святой старец Гавриил, пройдя по воде, как посуху, взял образ, принес в обитель и поставил в храме в алтаре. Но наутро монахи обнаружили чудесно обретенную икону не в алтаре, а на стене над вратами обители. Тогда над вратами воздвигли храм, и там икона Богоматери пребывает поныне. По обители она называется Иверской, по месту пребывания над вратами - Вратарницей. В летописях Иверской обители записаны сведения о многих чудесах и исцелениях, последовавших от иконы Святой Вратарницы; много раз Иверский монастырь подвергался нападениям врагов, но чудесное заступничество Богоматери сохранило его.

В Москве издавна знали об афонских православных обителях, их святынях и главной из них - Иверской иконе Божией Матери. На Афоне бывали русские паломники, в Москву приезжали афонские монахи собирать пожертвования на монастыри. В 1640-е годы - в царствование Алексея Михайловича - в Москве гостил игумен Иверского монастыря Пахомий. Архимандрит московского Новоспасского монастыря Никон, будущий патриарх, от имени царя и от своего имени обратился к нему с просьбой снять с чудотворной Иверской иконы Божией Матери список (копию) и в следующий приезд игумена в Москву привезти его.

Пахомий заверил Никона, что просьба московских благодетелей будет исполнена.

Сохранился рассказ Пахомия о том, как писался образ Иверской Богоматери для Москвы. Писал его монах-иконописец Иамвлих Романов. Вот рассказ Пахомия:

«Собравши всю братию, архимандрит совершил всенощное бдение и молебен с водосвятием, в освященную воду вложил святые мощи, потом этою святою водою обливали чудотворную Иверскую икону и, собрав воду в чашу, обливали ею новую кипарисную доску, назначенную для написания новой иконы; затем опять собрали воду в блюдо, а потом служили Божественную и Святую литургию, а после литургии дали ту святую воду и святые мощи иконописцу, чтобы он, смешав святую воду и святые мощи с красками, написал святую икону. Иконописец только в субботу и воскресенье вкушал пищу, а братия два раза в неделю совершали всенощные и литургии. Акафист Божией Матери читался иноками во все время написания иконы, доколе она не была совершенно окончена. И та новописаная икона не разнится ничем от первой иконы, ни длиною, ни шириною, ни ликом, одним словом, - новая, аки старая».

13 октября 1648 года этот список иконы в сопровождении иноков Иверского монастыря прибыл в Москву. У Воскресенских ворот образ встречали царь Алексей Михайлович и царская семья, патриарх Иосиф, духовенство, вельможи и народ.

По прибытии икона Иверской Божией Матери сначала была поставлена в московское подворье Иверского монастыря в Никольском греческом монастыре на Никольской, затем перенесена в Успенский собор, потом водворена на постоянное свое место в домовую церковь царицы Марии Ильиничны. По смерти царицы икона перешла к ее дочери Софье. Софья взяла ее с собой в Новодевичий монастырь, куда она была заключена Петром I за попытку захватить власть. После смерти Софьи икона осталась в Новодевичьем монастыре и находилась в Смоленском соборе. Последнее документальное известие о ней относится к 1913 году: Иверская икона Божией Матери в дни празднования 300-летия дома Романовых была выставлена в палатах Алексея Михайловича и по окончании празднеств возвращена в Смоленский собор. В настоящее время ее местонахождение неизвестно.

С принесенного с Афона в 1648 году списка Иверской иконы Божией Матери по повелению Алексея Михайловича тогда же была сделана русскими иконописцами точная копия и установлена у Воскресенских ворот Китай-города, подобно тому, как подлинный образ избрал себе место при вратах Иверской обители. Именно эта икона, по преданию, стала заветной святыней России.

В 1669 году для Иверской иконы Божией Матери у Воскресенских ворот с внешней стороны между проездами была сооружена деревянная часовня. Часовню приписали к Николо-Перервинскому монастырю, и несколько монахов, обслуживавших ее, постоянно жили в келье, пристроенной тут же к Китайгородской стене.

В начале XVIII века деревянную часовню заменили каменной. В 1723 году в связи с указом Петра I о закрытии часовен Иверская также была закрыта, ее открыли вновь после смерти царя. В 1782 году часовню заменили новой, построенной по проекту М. Ф. Казакова. В 1801 году она была украшена медными вызолоченными пилястрами и гирляндами, на ее крыше был установлен медный ангел с крестом.

Чудотворный образ Иверской Божией Матери и Иверская часовня в московской духовной жизни занимали большое и особое место.

В церковном календаре «Москва православная» (издания 1994 года) рассказывается о почитании ее в дореволюционной Москве.

«Иверская, - читаем мы в нем, - пожалуй, была самым почитаемым и доступным образом в Первопрестольной. Она составляла предмет благоговейного почитания не только Москвы, но и всей России. Чудотворный образ почитали и старообрядцы, и христиане неправославных исповеданий. С раннего утра и до глубокого вечера двери часовни были открыты для паломников, здесь всегда толпился народ.

В самые ответственные для Российского государства времена, в дни войн и народных бедствий, перед Иверской совершались всенародные молебны, собиравшие десятки тысяч москвичей. Молебны в этом святом месте являлись обязательной частью церемониала посещения Москвы русскими царями. Каждый раз, вступая в город или покидая его, они прикладывались в Иверской часовне к Животворящему кресту и преклоняли колени пред чудотворною иконою».

В Москве существовал обычай «приглашать» чудотворную икону Иверской Божией Матери из часовни в дома горожан в чрезвычайных случаях «для молитвословия или во исполнение обета, или по причине болезни, или для испрошения какой-нибудь милости, или в благодарность Матери Божией за Ее благодеяния». «Приглашения» были довольно часты, и описания их имеются во многих мемуарах. Когда чудотворная икона уезжала по «приглашению», часовня не оставалась пустой: на ее место ставили копию, как ее называли, «заместительницу». В часовне имелись три копии иконы.

То, как происходило и совершалось «приглашение» Иверской, красочно и подробно (потому что здесь была важна и значительна каждая деталь) описывает в автобиографической повести «Лето Господне» замечательный московский бытописатель И. С. Шмелев.

Готовиться к приезду иконы в их дом в Замоскворечье, рассказывает Шмелев, начинали накануне.

«- Двор прибрать, - распоряжается отец, - безобразия чтобы не было. Прошлый год понесли Владычицу мимо помойки.

Она, Матушка, понятно, не обидится, - соглашается работник, - а нехорошо.

Помойку решают обшить тесом, досками прикрыть лужу…

И вот наступает день и время, когда въезжает на двор карета с иконой, народ поет: „Пресвятая Богородице, спаси нас…“

Отец и Василь Василич, часто крестясь, берут на себя тяжелый кивот с Владычицей. Скользят в золотые скобы полотенца, подхватывают с другого краю, - и, плавно колышась, грядет Царица Небесная надо всем народом. Валятся, как трава, и Она тихо идет над всеми. И надо мной проходит, - я замираю в трепете. Глухо стучат по доскам над лужей, - и вот уже Она блистает, розово озаренная ранним весенним солнцем.

Спаа-си от бед… рабы твоя, Богородице…

Вся Она - свет, и все изменилось с Нею, и стало храмом. Темное - головы и спины, множество рук молящих, весь забитый народом двор… Она, Благодатная, милостиво на все взирает…

Пылают пуки свечей, густо клубится ладан, звенят кадила, дрожит синеватый воздух, и чудится мне в блистанье, что она начинает возноситься. Брызгает серебро на все: кропят и березы, и сараи, и солнце в небе, и кур с петухом на штабеле… а она все возносится, вся - в сиянье.

Берись… - слышен шепот Василь Василича.

Она наклоняется к народу… Она идет. Валятся под Нее травой, и тихо обходит Она весь двор, все его закоулки и уголки, все переходы и навесы, лесные склады… Под ногами хрустит щепой, тонкие стружки путаются в ногах и волокутся. Идет к конюшням… Старый Антипушка, похожий на святого, падает перед нею в дверях. За решетками денников постукивают копыта, смотрят из темноты пугливо лошади, поблескивая глазом. Ее продвигают краем, она вошла. Ей поклонились лошади, и Она освятила их. Она же над всем Царица, Она - Небесная.

Коровку-то покропите… посуньте Заступницу-то к коровке! - просит, прижав к подбородку руки, старая Марьюшка-кухарка.

Надо уважить, для молочка… - говорит Андрон-плотник. Вдвигают кивот до половины, держат. Корова склонила голову Несут по рабочим спальням. Для легкого воздуха накурено можжухой… Вносят и в наши комнаты, выносят во двор и снова возносят на помостки. Приходят с улицы - приложиться.

Поют народом - Пресвятая Богородице, спаси на-ас!»

Но «приглашение» Иверской было особым случаем. Обычно люди сами приходили к ней.

Известный профессор-филолог Б. В. Варнеке, публиковавший под псевдонимом В. Чубаров этнографические очерки, в одном из них, напечатанном в 1915 году, описывает картину, которую можно было наблюдать возле Иверской часовни по ночам, когда чудотворная икона уезжала из нее «по приглашению».

«В Москве, - рассказывает Б. В. Варнеке, - кроме бульваров, ночью царило оживление лишь около Иверской часовни на Красной площади… Привозили обратно икону в часовню часа в два ночи, и множество москвичей ждали ее возвращения, чтобы помочь монахам вынести икону из кареты. В ожидании этой минуты толпы собирались возле часовни часов с одиннадцати. Богомольцы сидели на ступеньках, на тумбочках мостовой. Здесь были старушки в затрапезных кофтах, чиновники в старомодных выцветших шинелях, девицы в скромных платочках, толстые купцы в длиннополых чуйках. В ожидании иконы велись разговоры. Каждый рассказывал про ту беду, которая привела его к Всепетой. Старушки жаловались чаще на запой мужа, непослушание сыновей или являлись, чтобы Владычица помогла найти пропавшую курицу. Девиц чаще всего приводила измена коварного жениха, который предпочел большое приданое верному и преданному сердцу. Чиновников волновали несправедливости начальства, а купцов - заминки в торговых делах. Вся эта пестрая толпа собиралась со всех концов Москвы, ожидая милостивого чуда и скорой помощи. Но были в толпе и такие, которые шли просто от безделья, чтобы посидеть в бессонную ночь на людях и послушать разных разностей в этом своеобразном клубе.

Как только из-за стен Александровского сада заслышится стук копыт и окрики мальчишки-форейтора, толпа преображалась. Все разговоры смолкали, кто дремал у стен Исторического музея, того сейчас же будили, и гораздо раньше, чем карета подъезжала к часовне, большинство опускались на колени и истово крестились. Со всех концов толпы начинали звучать слова молитв, у многих на глазах блистали слезы. Видно, каждую ночь много горя и забот сносила сюда Москва. Едва успеет из кареты выбраться толстый иеромонах в потертой ризе, сотни рук тянутся к карете, и каждому хочется хоть одним пальцем помочь выносить всеми чтимую икону. Кто не может достать до иконы, те стараются прикоснуться хоть до ризы монахов, которые на все стороны усердно кропят святой водой…»

Не только простой народ веровал в помощь чудотворной иконы, но и передовые просвещенные студентки Высших женских курсов, как вспоминает одна из них, «бегали к Иверской ставить свечи иконе перед экзаменами».

У Иверской. Фотография 1920-х гг.

До революции было популярно стихотворение поэта пушкинской поры Е. Л. Милькеева «Молитва Иверской»:

Источник отрады священной и чистой,

О жаркие слезы! Без звука, без слов,

Я лил их пред образом Девы Пречистой,

Пред образом древним, что столько веков

Чудесно стоит у заветной твердыни,

И в светлых лампадах не гаснет елей,

И с верой, с молитвами, дивной святыни

Устами касаются роды людей.

И в радости сердца, в мечте непонятной,

Я долго пред образом древним стоял,

И рдел милосердием Лик Благодатной,

И трепетным людям покров обещал.

О дай, Непорочная, жизни святой,

Дай чистых желаний, дай слез и терпенья,

И дум исступленных мятеж успокой!

К Иверской приходили в полной уверенности, что она не останется глуха ни к какой просьбе, как бы велика или мала она ни была. До революции в часовне находилась рукописная книга, в которую желающие вписывали рассказы об исполнившихся по их молитвам Иверской просьбах, когда книга заполнялась, ее заменяли новой, но, замечает современник, «сколько их (то есть исполненных просьб. - В. М. ) осталось сокровенными!».

Самые достоверные свидетельства времени - детали и черточки, которые содержатся на страницах художественных произведений. Строки из рассказа И. А. Бунина «Чистый понедельник» говорят, по сути дела, о том же, о чем написано в «Москве православной», но они дают возможность не только увидеть часовню, молящихся, но и почувствовать атмосферу этого заветного московского уголка.

Герой бунинского рассказа только что услышал от любимой женщины, что она оставляет его. Богатый, молодой, удачливый, кутила, прожигатель жизни, нерелигиозный человек, он выходит от нее на улицу утренней, светлеющей бледным светом Москвы, и его влечет туда, куда в его состоянии пошло бы большинство москвичей.

«Шел пешком по молодому липкому снегу - метели уже не было, все было спокойно и уже далеко видно вдоль улиц, пахло и снегом, и из пекарен. Дошел до Иверской, внутренность которой горячо пылала и сияла целыми кострами свечей, стал в толпе старух и нищих на растоптанный снег на колени, снял шапку… Кто-то потрогал меня за плечо - я посмотрел: какая-то несчастнейшая старушонка глядела на меня, морщась от жалостных слез:

Ох, не убивайся, не убивайся так! Грех, грех!»

Символом и поэзией народного православия Иверская была и для русской интеллигенции начала XX века.

Москва! Какой огромный

Странноприимный дом!

Всяк на Руси - бездомный.

Мы все к тебе придем…

А вон за тою дверцей,

Куда народ валит, -

Там Иверское сердце,

Червонное, горит.

И льется аллилуйя

На смуглые поля.

Я в грудь тебя целую,

Московская земля!

Эти строки были написаны Мариной Цветаевой в 1916 году. Религиозные и духовные переживания русской интеллигенции начала XX века сопровождались эстетическими и художественными впечатлениями и получали воплощение в художественных произведениях. К числу таких произведений относится картина «У Иверской» (1916 г.) замечательного живописца Аристарха Лентулова, художника футуристического толка, которая стала одним из лучших произведений его творчества. Несмотря на формалистические элементы, разложение формы, смещение планов, характерные для бубновалетца Лентулова, его картина создает яркий и прекрасный образ московской святыни и передает зрителю ту душевную радость, которую она излучает.

Демонстрация на Воскресенской площади в марте 1917 года. Фотография

В феврале - ноябре 1917 года Иверская часовня оказалась в самой гуще революционных событий. Воскресенские ворота вплотную примыкали к стене здания Московской городской думы, которая после Февральской революции стала центром организации новой революционной власти, в Москве шел беспрерывный митинг. «27 февраля… Воскресенская площадь бурлила толпами народа, - рассказывает в своих воспоминаниях А. Ф. Родин, который все это время находился в Думе и был очевидцем происходящего день за днем. - 28 февраля улицы были неузнаваемы. Они были запружены толпами, которые шли к центру с пеньем „Марсельезы“, с оркестрами, с плакатами: „Долой самодержавие!“, „Да здравствует 8-часовой рабочий день!“, „Долой войну!“… Здание Городской Думы окружено тысячами демонстрантов. Появляются первые группы солдат, покинувших казармы. Обезоруживаются полиция и жандармы, 2 марта на Воскресенской площади - с развернутыми знаменами, под звуки военной музыки дефилируют все полки московского гарнизона».

14 марта на очередном заседании Московской Думы ее член Н. А. Шамин предложил переименовать Воскресенскую площадь в площадь Революции, другой думец - присяжный поверенный В. А. Погребцов, поддержав идею переименования, предложил свой вариант нового названия площади - площадь Свободы. Предложение было Думой одобрено и передано для рассмотрения в одну из комиссий.

Митинги и демонстрации на Воскресенской площади продолжались все лето.

2 ноября 1917 года, в заключительный день наступления красных на Кремль, пулемет белых, установленный на Воскресенских воротах, пытался остановить отряд красных латышей, но был подавлен.

Иверская часовня в революционные дни не закрывалась.

Описывая последствия октябрьских боев в Москве и перечисляя пострадавшие здания, газета «Московский листок» писала в те дни об Иверской часовне: «Иверская часовня пострадала мало. Замечательно, что, как и в 1905 году, пули попали в икону Казанской Божьей Матери. Но как и тогда, пули прострелили лишь стекло рамы, не причинив никакого вреда самой иконе. Две пули попали также в небольшую икону, находящуюся с правой стороны иконы Казанской Божьей Матери. Внутренность Иверской часовни нисколько не пострадала».

Одиннадцатого марта 1918 года коммунистическое правительство во главе с В. И. Лениным переехало в Москву, которая была объявлена столицей республики.

Заняв Кремль под жилье, коммунистическое руководство первым делом запретило свободный доступ в него. Были наглухо закрыты все кремлевские ворота, кроме единственных - Троицких, у которых заняли караул латышские стрелки. На кремлевских стенах между зубцами замаячили фигуры с винтовками.

Прежде Кремль с его общенародными святынями никогда не запирался, в него можно было войти в любое время суток. Лишь дважды за всю свою историю он был недоступен для народа: в Смуту XVII века, когда в Кремле засел Лжедмитрий, и в 1812 году при французах.

Поэтому Иверская часовня - в центре города, под стенами темного запертого Кремля, с ее всегда открытыми дверьми, с горящими свечами, с ее богомольцами - ручейком, то разливающимся до небольшой толпы, то истончающимся до двух-трех человек, но бесконечным и неиссякаемым, воспринималась одними как упрек и вызов, другими - как ободрение и надежда.

На Воскресенских воротах как их обереги еще при постройке были установлены иконы святых покровителей Москвы: Георгия Победоносца, Сергия Радонежского, московских святителей митрополитов Петра и Алексея. Эти образа стояли по правую и левую стороны Святой Вратарницы, словно Ее рать.

В 1918 году для Марины Цветаевой знаком свыше предстал один из них - икона святого Георгия Победоносца. Цветаева пишет стихотворение, которым в ее творчество вошла тема Георгия, затем развившаяся и ставшая одной из главных в ее мировоззрении и жизненной судьбе.

Московский герб: герой пронзает гада.

Дракон в крови. Герой в луче. Так надо.

Во имя Бога и души живой

Сойди с ворот. Господень часовой!

Верни нам вольность. Воин, им - живот,

Страж роковой Москвы - сойди с ворот!

И докажи - народу и дракону, -

Что спят мужи - сражаются иконы.

По воспоминаниям первого советского коменданта Кремля - балтийского матроса, члена партии с 1904 года Павла Малькова - видно, какое неприязненное отношение к Москве испытывала с первых же дней своего пребывания в древней столице приехавшая из Петрограда новая власть. Раздражение, видимо, усиливалось еще и тем, что этот переезд был вынужденным и - чего уж тут скрывать - унизительным бегством ради спасения собственной жизни и власти.

Мальков, руководивший в Петрограде охраной Смольного, обеспечивал безопасность переезда Совнаркома и должен был организовать охрану В. И. Ленина и других членов правительства в Москве.

«Вот и Москва! - пишет Мальков. - Какая-то она, Первопрестольная, ставшая ныне столицей первого в мире государства рабочих и крестьян?

В Москве я никогда ранее не бывал и ко всему присматривался с особым интересом. Надо признаться, первое впечатление было не из благоприятных. После Петрограда Москва показалась мне какой-то уж очень провинциальной, запущенной. Узкие, кривые, грязные, покрытые щербатым булыжником улицы невыгодно отличались от просторных, прямых, как стрела, проспектов Питера, одетых в брусчатку и торец. Дома были облезлые, обшарпанные. Там и здесь на стенах сохранились следы октябрьских пуль и снарядов. Даже в центре города, уж не говоря об окраинах, высокие пяти-, шестиэтажные каменные здания перемежались убогими деревянными домишками».

Сразу после переезда правительства в Москву коменданту было, конечно, не до осмотра окраин города, поэтому первое его впечатление о Москве складывалось от центральной части и, более того, небольшого пятачка вокруг Кремля, где надо было разместить руководителей наркоматов и многочисленную армию служащих.

«Против подъезда гостиницы „Националь“, где поселились после переезда в Москву Ленин и ряд других товарищей, торчала какая-то часовня, увенчанная здоровенным крестом (часовня святого Александра Невского. - В. М. ) … - продолжает свое описание Москвы Мальков. - Узкая Тверская от дома генерал-губернатора, занятого теперь Моссоветом, круто сбегала вниз и устремлялась мимо „Националя“, Охотного ряда, „Лоскутной“ гостиницы прямо к перегородившей въезд на Красную площадь Иверской часовне. По обеим сторонам часовни, под сводчатыми арками, оставались лишь небольшие проходы, в каждом из которых с трудом могли разминуться две подводы. Возле Иверской постоянно толпились нищие, спекулянты, жулики, стоял неумолчный гул голосов, в воздухе висела густая брань…»

Из этого описания можно было предвидеть, какая судьба и какая «реконструкция» ожидала Москву и в том числе Иверскую часовню.

Уже через месяц началось приведение Москвы в вид, соответствующий «столице первого в мире государства рабочих и крестьян»: город готовили к празднованию революционного праздника 1 Мая. Эти первые шаги были названы Лениным «монументальной пропагандой». Он предложил осуществить идею итальянского социалиста-утописта XVII века Томмазо Кампанеллы, описанную в его утопии «Город Солнца». А. В. Луначарский вспоминал, что Ленин излагал ему, как следует воплотить ее в настоящее время.

«Давно уже передо мною носилась эта идея, которую я вам сейчас изложу, - сказал Ленин. - Вы помните, что Кампанелла в своем „Солнечном государстве“ говорит о том, что на стенах его фантастического социалистического города нарисованы фрески, которые служат для молодежи наглядным уроком по естествознанию, истории, возбуждают гражданское чувство - словом, участвуют в деле образования, воспитания новых поколений. Мне кажется, что это далеко не наивно и с известным изменением могло бы быть нами усвоено и осуществлено теперь же.

Я назвал бы то, о чем я думаю, монументальной пропагандой… Наш климат вряд ли позволит фрески, о которых мечтал Кампанелла. Вот почему я говорю главным образом о скульпторах и поэтах. В разных видных местах на подходящих стенах или на каких-нибудь специальных сооружениях для этого можно было бы разбросать краткие, но выразительные надписи, содержащие наиболее длительные, коренные принципы и лозунги марксизма, такие, может быть, крепко сколоченные формулы, дающие оценку тому или другому великому историческому событию. Пожалуйста, не думайте, что я при этом воображаю себе мрамор, гранит или золотые буквы. Пока мы должны все делать скромно».

14 апреля 1918 года был издан Декрет Совета Народных Комиссаров, подписанный Лениным, Сталиным и Луначарским, «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг и выработке проектов памятников Российской социалистической республики». В декрете был пункт, касающийся Москвы: «Поручается спешно подготовить декорирование города в день 1 Мая и замену надписей, эмблем, названий улиц, гербов и т. п. новыми, отражающими идеи и чувства революционной трудовой России».

Во исполнение этого декрета к 1 мая 1918 года Воскресенская площадь была переименована в площадь Революции, на стене Городской думы, выходящей на Воскресенский проезд, были водружены красная пятиконечная звезда и доска с «выразительной» марксистской надписью: «Религия есть опиум для народа»; по другую сторону от Иверской часовни, на Историческом музее, поместили деревянную резную мемориальную доску с рельефами звезды, серпа и молота и с изречением Фридриха Энгельса: «Уважение к древности есть несомненно один из признаков истинного просвещения».

В ночь на 28 апреля 1918 года Иверская часовня была ограблена, грабители пытались сорвать драгоценный оклад с чудотворной иконы, но им это не удалось. Преступников милиция не нашла.

В 1919 году в связи с закрытием Николо-Перервинского монастыря, к которому была приписана Иверская часовня, монахов, обслуживавших ее и живших в доме бывшего Губернского правления, выселили, и часовня осталась бесхозной. Образовавшаяся Община верующих при часовне заключила договор с Моссоветом и получила право использовать ее «для удовлетворения религиозных нужд».

В 1922 году Государственная комиссия по изъятию церковных ценностей изъяла из часовни все более или менее ценные богослужебные предметы: оклады, ризы, сосуды, кресты, украшенные драгоценными камнями, о чем было сообщено в газете «Правда». В том же году Воскресенский проезд был переименован в Исторический в ознаменование, как объясняли, 50-летия основания Исторического музея.

В 1924 году административный отдел Моссовета обсуждал вопрос о сносе часовни и предлагал «ликвидировать ее под видом ремонта Воскресенских ворот, так как в противном случае это вызвало бы массу толков и нежелательное брожение среди верующих». Но тогда на снос не решились, и ликвидация Иверской была отложена до более удобного времени.

Демонстрация на Красной площади. Картина 1930-х гг.

Несмотря на агитацию атеистов, почитание Иверской в Москве оставалось по-прежнему широко распространенным. Власти ставили препятствия для вывоза иконы в другие храмы и на частные квартиры. Однако в начале 1920-х годов ее все же носили по городу. Писательница Л. А. Авилова, жившая в одном из арбатских переулков, оказалась свидетельницей такого выноса иконы в город и описала его в своем дневнике:

Принесли Иверскую. Во дворе был расстелен ковер и поставлен столик с чашей и свечами. Ждали Матушку с минуты на минуту с 10 часов вечера… Икона уже была в церкви Власия, и ее уже носили по соседним дворам, и то и дело раздавался крик: „Иверскую несут!“… В десять минут второго (ночи) позвонила Анюта и крикнула мне, что молебен во дворе уже начался… На дворе стояла большая толпа народа, были зажжены свечи, но темную икону все-таки было плохо видно. Лика различить было невозможно. И тем торжественнее и таинственнее было это моление под открытым небом с едва мерцающим светом тоненьких восковых свечей. Сколько вздохов, почти стонов, невнятных шепотов!.. „Матушка! Помоги! Ведь мы погибаем, мы погибаем!“ Очень быстро отслужили (молебен), икону понесли. Я вышла проводить за ворота и долго слышала тяжелые шаги в темноте. В окнах уже не было ни одного огня. А икону, говорили, будут носить всю ночь…»

После революции рукописных книг для записи исполненных Иверской просьб в часовне не держали. Но рассказы об этом иногда встречаются в воспоминаниях, давая возможность предполагать, что в действительности таких случаев было немало. Были исцеления от смертельной болезни, поддержка впавших в отчаяние, спасение от самоубийства и помощь в житейских, бытовых делах. Об одном подобном случае рассказывается в воспоминаниях Михаила Макарова, случай этот произошел в 1926 году, воспоминания опубликованы в 1996-м.

«Я был безработным в 1926 году, когда в полном расцвете был нэп, - пишет Макаров. - Раз в месяц я ходил отмечаться на бирже труда, но каждое такое посещение биржи лишь отягощало мое состояние: на горизонте не было никакой надежды на скорое получение работы… Положение мое становилось просто кошмарным.

Было начало сентября. В подавленном состоянии я сидел однажды дома. Во входную дверь постучали. Я отворил. Передо мной стояла прямая, бодрая старуха. На голове платок, повязанный по-монашески…

Старуха вошла в кухню, положила три поклона с крестным знамением перед иконой, поклонилась мне и сказала:

Дай мне, молодец, испить воды.

Я почерпнул ковшом воды в кадке и подал старухе. Она опять перекрестилась и, сделав три больших глотка, возвратила мне ковш.

Что, молодец, тяжело на сердце-то?

Я смутился, не зная, что ответить.

Плохо без работы, - продолжала старуха, - а ты не отчаивайся, пойди к Иверской, поставь за пятачок свечку перед иконой Богоматери и помолись усердно со слезами. Пес я буду, если Божия Матерь тебе не поможет. Даст Она тебе работу. - С этими словами старуха перекрестилась на икону и, сказав: - Спаси тя Христос за корец воды, - вышла.

Я был ошеломлен и не знал, что делать, но машинально бросился за ней и спросил:

Как ваше имя?

Странница Пелагеюшка, - ответила она, ускоряя шаги и удаляясь.

На другой день я пошел к Иверской… Я сделал все, как сказала мне Пелагеюшка. И вот, поверьте мне, старику, выходя из часовни, я почувствовал, что камень упал с моего сердца. Я почувствовал легкость и уверенность в будущем.

Через несколько дней я получил повестку, вызывающую меня на биржу труда…»

Ему дали бесплатную путевку в дом отдыха, а затем он получил работу по специальности.

«Первый день моей работы, - продолжает Макаров, - пришелся на 1 (14) октября - день Покрова Божией Матери. Я расценил это как знак явной помощи Царицы Небесной и мысленно поблагодарил странницу Пелагеюшку за ее добрый совет… Я установил себе за правило: когда бываю у Иверской, каждый раз благодарить Богоматерь за эту помощь и в память об этом ставить перед Ее иконой свечу…»

Решение о сносе Иверской часовни и Воскресенских ворот, видимо, принималось в 1926 году. Косвенным подтверждением этому служит отсутствие сведений о них в изданном в том году издательством Московского коммунального хозяйства путеводителе «Музеи и достопримечательности Москвы» под редакцией В. В. Згуры, очень полном и квалифицированном. Этот пропуск можно объяснить только полученной издательством информацией о скором их сносе, тогда по каким-то причинам не состоявшемся.

В 1928 году в Совнаркоме вновь обсуждается вопрос сноса Воскресенских ворот и Иверской часовни «в связи с предполагаемым переустройством Красной площади» (предложение Емельяна Ярославского, члена ЦК, руководителя атеистической пропаганды), Моссовет добавил еще одну причину для сноса часовни - «сильно стесняет уличное движение» и заверил, что часовня «при условии уборки предметов культа может быть разобрана МКХ за одну ночь». В 1929 году часовню закрыли и снесли действительно за одну ночь - с 28 на 29 июля 1929 года.

Воскресенские ворота еще в середине 1920-х годов были переданы Историческому музею и отреставрированы. В июне 1931 года Моссовет приказал дирекции музея «очистить в двухдневный срок помещения Иверских ворот ввиду назначенной на 25-е число их сломки». Ворота сносили, как было заявлено, из-за того, что они мешали проходу на Красную площадь колонн демонстрантов в дни революционных праздников. Ученые, архитекторы, деятели культуры возражали против сноса, убеждая, что уничтожение ценного памятника архитектуры нанесет урон эстетическому восприятию ансамбля древней Красной площади. На что тогдашний «руководитель московских большевиков» Л. М. Каганович ответил: «А моя эстетика требует, чтобы колонны демонстрантов шести районов Москвы одновременно вливались на Красную площадь». И судьба Воскресенских ворот была решена - в июле 1931 года их снесли.

С Воскресенских ворот начиналось строительство Китайгородской стены, и с них же 398 лет спустя началось ее разрушение.

Судьба главного образа Иверской Божией Матери загадочна. По утверждению одних источников, он был перенесен в Воскресенский храм в Сокольниках, где находится и поныне на левом клиросе северного придела. П. Паламарчук - автор самого полного и авторитетного современного справочника по московским церквам «Сорок сороков» - говорил, что московские старожилы неоднократно подтверждали ему, что в Сокольниках находится именно эта, привезенная с Афона, икона.

По другим сведениям, в Воскресенский храм попала одна из икон-заместительниц (также чудотворная), а главная пропала при разрушении часовни.

В брошюре «Рассказы об Иверской иконе Божией Матери» (М., «Русский хронограф», 1997) впервые опубликована фотография Иверской иконы Божией Матери, принадлежавшей священнику иеромонаху отцу Серафиму (Суторихину).

С 1924 по 1926 год отец Серафим служил псаломщиком в Иверской часовне, затем уехал в Ленинград и там принял монашеский постриг. В 1929 году он получил от друзей фотографию, которая была сделана с главной иконы Иверской Божией Матери со снятым окладом, перед тем как ее изъяли власти. В 1932 году отца Серафима арестовали, пятнадцать лет он пробыл в лагерях, по выходе на свободу служил священником в Кировской области и в Самарканде. Ему удалось сохранить эту заветную фотографию.

В Москве упорно держится слух, что главная икона Иверской Божией Матери цела и объявится в назначенное время…

Рассказывают, что после сноса Иверской часовни и Воскресенских ворот люди еще много лет приходили к месту снесенной часовни и молча молились…

7 ноября 1931 года впервые войска и колонны демонстрантов вошли на Красную площадь не двумя шеренгами, просачивающимися через арки Воскресенских ворот, а хлынули лавиной.

Вожди на Мавзолее остались довольны.

Спустя полвека та же цель - создать благоприятные условия для проведения парадов на Красной площади - послужила причиной восстановления Воскресенских ворот и Иверской часовни.

Началось с того, что 20 июля 1988 года Моссовет выдал «Мосинжстрою» и «Мосводоканалстрою» ордер № 2675 на работы по реконструкции подземных коммуникаций и дорожного покрытия в Историческом проезде. Ремонт предпринимался в связи с приближавшейся 71-й годовщиной Октябрьской революции, военным парадом и демонстрацией по этому случаю на Красной площади. Требовалось усилить дорожное покрытие.

Руководители Моссовета и лично заместитель его председателя А. С. Матросов, отдавший распоряжение на работы в Историческом проезде, знали, что по закону перед проведением этих работ раскоп должны исследовать археологи. Но это, конечно, задержало бы дорожников. Поэтому ордер был подписан без согласования с органами охраны памятников и без информирования Московской археологической экспедиции, чего требует закон, и работы в Историческом проезде начались явочным порядком. Загрохотали экскаваторы и бульдозеры, заскрежетала брусчатка, полетела взрываемая ковшами земля. Быстрота работ обеспечивала успех моссоветовским нарушителям закона; скорее разрушить то, что закон требует сохранить, и затем сказать с удовлетворением и ухмылкой очень любимую разрушителями фразу: «Поезд ушел».

Однако работы на Красной площади, производимые мощной техникой, незамеченными остаться не могли. Тем более что археологи Московской археологической экспедиции в это самое время вели раскопки поблизости, на территории Монетного двора. Услышав грохот экскаваторов, они поспешили в проезд. Дорожники успели снять только поверхностный слой, под которым открылась кладка фундамента Воскресенских ворот из большемерного кирпича. Молодые ребята-археологи прыгали под ковш экскаватора в раскоп, чтобы остановить разрушение фундамента.

Начальник Московской археологической экспедиции С. З. Чернов разослал телеграммы в адреса органов охраны памятников, руководителей Моссовета и строительства, приехала группа московского телевидения из программы «Добрый вечер, Москва!», и в тот же вечер был показан москвичам ее репортаж о происходящем в Историческом проезде. Руководство строителей обещало приостановить работы. Все эти события происходили 29 июля, в пятницу.