Жаба С., Русские мыслители о России и человечестве. Ю. Ф. Самарин. Умер Юрий Федорович Самарин – один из крупнейших славянофилов

Русский филолог (по образованию), философ-идеалист, публицист. Один из идеологов славянофильства. Автор проекта отмены крепостного права 1861 года.

«Самарину - 15 лет. Он студент словесного факультета Московского университета. А студенты в те времена ходили на лекции вместе с родителями. Или с гувернером. Самарину это не нравилось. Но делать было нечего. Ему пришлось подчиняться общему правилу.
Вместе с Самариным учился К. Аксаков . Аксаков, как старик. Он на два года старше Самарина. Они подружились. Аксаков - гегельянец. И Самарин стал гегельянцем. Аксаков дружил с Белинским . И Самарин с ним подружился. Вместе с Аксаковым он ходил на литературные вечера, на которых обсуждались явления русской литературы с точки зрения философии Гегеля . Вот соберётся молодёжь и всю ночь обсуждает, можно ли молиться богу Гегеля так же, как Богу Нового завета.
Или нельзя. В своё время граф Уваров набрал молодых людей и отправил их за границу. Они выучились. Вернулись и разбрелись по разным кафедрам. Гегельянство стало силой России.
В 40-е годы каждый студент мог доказать, что прусская монархия является высшей формой развития государства.
Так считал Гегель . Ну а раз так считал Гегель, то так считали и в России.
Однажды Самарин пришёл в гости к Чаадаеву . На Басманную. А там уже были Хомяков с Киреевским . Они познакомились. Самарин, предполагая, что новые знакомые тоже гегельянцы, стал что-то говорить о формах спекулятивного мышления. Его перебили. Оказалось, что сознание Самарина не совпадает с жизнью и тем самым оно нарушает принцип тождества бытия и мышления. В жизни он русский, в сознании - немец. На практике он православный, в теории - гегельянец.
Хомяков освободил Самарина и Аксакова от увлечения Гегелем.
Вообще-то Самарин хотел сделать карьеру преподавателя, хотел стать профессором Московского университета. Он даже диссертацию решил написать. Ну а чтобы сознание не противоречило бытию, он взялся за исследование русской ментальности. Самарин стал изучать творчество Стефана Яворского и Феофана Прокоповича . Аксаков принялся за изучение сочинений Ломоносова . На защите Самарина были многие. Пришёл и старый Чаадаев. Самарин защищался так хорошо, что, как заметил Пётр Яковлевич , «некоторые женские головы тихо преклонились перед необыкновенным человеком».
Самарину нужно было ответить на один вопрос: почему у нас не было богословия? Вот на Западе оно есть, а у нас его нет. Почему? Ответ: потому что богословская наука, церковная система невозможна и вредна. «Наша церковь своим молчанием и, по-видимому, равнодушием к двум попыткам создать систему (разумею сочинения Стефана Яворского и Феофана Прокоповича) самую мысль о системе признала ложной, чуждой себе, выходящей из своей сферы».
Если бы православная церковь создала систему, то она бы перевела чувство на язык мыслей. Это неплохо. Но чувство, выраженное в слове, перестаёт быть чувством. А мы не хотим, чтобы умом разрушалось то, что принимает сердце. Уму пусть противостоит ум, а не чувство.
К такому выводу пришёл Самарин, защищая диссертацию в 1843 году».

Гиренок Ф.И., Пато-логия русского ума (Картография дословности), М., «Аграф», 1998 г., с. 114-115.

В 1846 году Ю.Ф. Самарин , как чиновник особых поручений при Министерстве внутренних дел, в составе ревизионной комиссии выехал в Ригу, где проработал в течении 2 лет. Анализируя состояние дел в Риге, он написал своим московским знакомым ряд критикующих власти писем об угнетении русских немцами в Прибалтике. Письма ходили в списках по Москве и Санкт-Петербурга.

«Его письма - это не крик дословного, а обстоятельное научное исследование, ориентированное на поиски истины. В них есть горечь, возмущение русского человека: «Здесь сознаёшь себя как русского и, как русский, оскорбляешься». Самая резкая фраза в его письмах звучит так: «Или мы будем господами у них, или они будут господами у нас».
Если мы не будем русскими, нас сделают немцами. Но энергия этого возгласа растворяется в анонимной объективности. Её не слышно.
Чтобы не стать немцем, Самарин бросил пить. Отрастил себе бороду и тем самым выразил протест против порабощения имперского народа окраинными племенами. Конечно, это мужественный шаг. Ведь Самарин - камер-юнкер двора его Императорского Величества. А по указу царя дворянам, запретили носить бороду, считая это подражанием Западу и неуважением к русской одежде. Бородатый дворянин должен был явиться в полицию и дать подписку о сбритии бороды. Самарин носил бороду до смерти…»

Гиренок Ф.И., Пато-логия русского ума (Картография дословности), М., «Аграф», 1998 г., с. 120-121.

За эти частные письма Ю.Ф. Самарцев был арестован и заключён в Петропавловскую крепость. Но после освобождения ему было разрешено продолжить службу. В 1854 году Ю.Ф. Самарин вышел в отставку и до конца жизни отдавал все силы общественной деятельности и литературному труду.

Критикуя европейский рационализм, Ю.Ф. Самарин утверждал, что последнему может противостоять только христианская философия, признающая, что, цитирую: «Полная и высшая истина, даётся не одной способности логического умозаключения, но уму, чувству и воле вместе, то есть духу в его живой цельности»

Самарин Ю.Ф., Сочинения, Том 6, М., Типография А.И. Мамонтова,1887 г., с. 561.

На взгляды Ю.Ф. Самарина в юности повлияли сочинения Гегеля , но после под влиянием А.С. Хомякова , он отказался от гегельянства и в середине 40-х XIX века обратился к славянофильству.

(1819-1876) - известный писатель и общественный деятель, род. в богатой и родовитой дворянской семье; окончил курс в Московском университете по философскому факультету. Большие связи в высшем свете, отличное светское образование обеспечивали ему блестящую служебную карьеру, но она его не привлекала. Первоначально он увлекался Гегелем и пытался примирить с ним православие; затем под влиянием Хомякова примкнул к славянофильскому направлению и стал одним из талантливейших его представителей. Богословские воззрения Хомякова Самарин воспринял всецело и пытался проводить их в замечательной диссертации о Стефане Яворском и Феофане Прокоповиче, которую он в 1844 г. защищал в Московском университете. В Яворском и Прокоповиче Самарин усматривал представителей двух начал – антипротестантского (момент единства) и антикатолического (момент свободы), которые соединены в православной церкви. Вследствие резких нападок на церковные преобразования XVIII в. в печати могла тогда появиться лишь третья, наименее значительная часть диссертации, под заглавием "Стефан Яворский и Феофан Прокопович, как проповедники" (М., 1844). В 1844 г. Самарин поступил на службу, был секретарем 1-го департамента сената, потом перешел в министерство внутренних дел и в 1847 г. отправился в Ригу делопроизводителем комиссии, которой поручено было обревизовать тамошнее городское правление. Изучив все городские архивы, Самарин написал историю г. Риги ("Общественное устройство г. Риги", СПб., 1852), изданную в ограниченном количестве экземпляров. Тогда же Самарин состоял при рижском генерал-губернаторе Е. А. Головине (см.). Слухи о насильственном присоединении к православию эстов и латышей и о возбуждении их православным духовенством против помещиков побудили его написать в 1849 г. "Письма из Риги", в которых обсуждалось отношение к России прибалтийских немцев. Письма эти, получившие распространение в рукописи, вызвали неудовольствие влиятельных сфер; Самарин был привлечен к ответственности по обвинению в разглашении служебных тайн. Благодаря личному вмешательству в дело императора Николая I, который призвал к себе Самарина для объяснений, дело кончилось для Самарина 10-дневным арестом в крепости и переводом на службу в Симбирскую губ. Разъяснение положения дел в Прибалтийском крае и его отношений к России и позже занимало Самарина и вызвало целый ряд исследований, напечатанных им за границей под заглавием "Окраины России" (5 вып., Берл., 1868-76). В числе их имеются и ценные исторические исследования, напр. очерк крестьянского вопроса в Лифляндии, но главным образом они посвящены задачам русской политики на окраинах. Уже в своих "Письмах из Риги" Самарин указывал, что задачи эти заключаются в поднятии и укреплении тех общественных элементов, которые дружественно расположены к основному населению государства, – а такими элементами в Прибалтийском крае являются латыши и эсты, которые должны быть освобождены от немецкого влияния. В конце 1849 г. Самарин был назначен правителем канцелярии киевского генерал-губернатора Д. Г. Бибикова, которому много содействовал в выработке инвентарей. В 1853 г. Самарин вышел в отставку и подолгу жил в деревне, изучая быт и хозяйственное положение крестьян и все более и более убеждаясь в необходимости отмены крепостного права. Вместе с тем он приступил к изучению истории освобождения крестьян в Западной Европе, преимущественно в Пруссии; в результате получилось обширное сочинение, которое в сокращенном виде напечатано было в журнале "Сельское благоустройство". С 1856 г. Самарин был деятельным сотрудником "Русской беседы".

Когда поднят был вопрос об упразднении крепостного права, Самарин был назначен членом от правительства в Самарском губернском комитете. В 1859 г. он был приглашен к участию в трудах редакционных комиссий, где работал в административном и хозяйственном отделениях, представляя вместе с кн. В. А. Черкасским и некоторыми другими славянофильское воззрение на народный быт. Деятельное участие принимал Самарин и в реформах, проведенных Н. А. Милютиным в 1864 г. в Царстве Польском. Это был, впрочем, мимолетный эпизод в жизни Самарина, которая со времени великих реформ главным образом была посвящена деятельности общественной. Первые три года по освобождении крестьян он был членом губернского присутствия по крестьянским делам в Самаре. С введением земского и городского самоуправления труды Самарина разделились между народными школами, которыми он усердно занимался у себя в деревне, и занятиями по земским и городским делам в Москве. Не будучи реформатором, который желал бы подчинить течение жизни какому-либо отвлеченному принципу, Самарин был, по выражению А. Д. Градовского, "человеком реформы", т. е. горячим защитником того, что приобретено русским обществом с 1861 г. Требуя для России самобытного развития, он боялся ломки народного быта, преждевременного искажения его коренных начал, но в то же время всеми силами защищал те нововведения, которые вносили свет в русское общество, хотя бы основная их мысль и была заимствована из-за границы. "Неисправимый славянофил" (по его собственным словам), Самарин высоко ценил западную цивилизацию. В земском самоуправлении, в зачатках свободного печатного слова, в новом суде он видел условия, способные поднять наш народный дух, сообщить нашей государственной и общественной жизни более национальный характер. Вот почему он восставал против наших "охранителей", поставивших себе целью запугать правительство и подвигнуть его на ломку всего, созданного в эпоху великих реформ. С уничтожающею иронией осмеял он этих "охранителей" в своем ответе (изд. за границей в 1875 г.) генералу Фадееву, автору книги "Чем нам быть", доказывая, что мнимое "охранение" желает идти путем чисто революционной ломки во имя отвлеченного принципа. Этот ответ является одним из замечательнейших полемических сочинений в русской литературе.

С еще большим блеском полемический талант Самарина сказался в письмах об иезуитах, появившихся в 1865 г. сначала в "Дне", потом отдельной книгой и выдержавших два издания ("Иезуиты и их отношения к России", 2 изд., СПб., 1868; есть польск. перевод). По глубине анализа и силе негодующего чувства письма Самарина могут быть сравниваемы с "Провинциальными письмами" Паскаля. Самарин разбирает систему авторитетного иезуита-казуиста Бузенбаума, сравнительно умеренного в своих выводах, и на частных правилах иезуитской нравственности выясняет всю ее безнравственность. Вызван был этот трактат Самарина письмом русского иезуита Мартынова, который по поводу приезда в Петербург иезуита-проповедника выступил с защитою своего ордена и вызывал на полемику. Когда перчатку поднялСамарин, иезуиты предпочли воздержаться от дальнейшей полемики.

По словам К. Д. Кавелина, "ни огромные знания, ни замечательный ум, ни заслуги, ни великий писательский талант не выдвинули бы так вперед замечательную личность Самарина, если бы к ним не присоединились два несравненных и у нас, к сожалению, очень редких качества: непреклонное убеждение и цельный нравственный характер, не допускавший никаких сделок с совестью, чего бы это ни стоило и чем бы это ни грозило". Чуждый властолюбия и честолюбия, Самарин отличался широкою терпимостью к чужим мнениям: чувства дружбы соединяли этого бойца славянофильской идеи с К. Д. Кавелиным, ветераном западничества, с которым он расходился и по вопросам чисто теоретическим (возражения Самарина на "Задачи психологии" Кавелина). Возвышенным характером Самарина объясняется и громадный авторитет, каким он пользовался во всех слоях общества, что особенно ярко сказалось в начале 1870-х годов, при обсуждении в земских собраниях податной реформы: земства многих губерний обращались по этому вопросу за советами к Самарину. В качестве председателя комиссии, избранной моск. земством для обсуждения податного вопроса, Самарин составил подробный, тщательно разработанный проект податной реформы в смысле уравнения всех сословий. В связи с этой работой Самарина стоит его статья о финансовых реформах в Пруссии в начале XIX ст. (в "Сборнике государственных знаний" Безобразова, т. VI). "Сочинения" Самарина (т. I-X, М., 1877-96) издаются его братом Д. Ф. Самариным.

Ср. некролог Самарина, писанный Кавелиным ("Вестн. Европы", 1876 г., 4); Градовский, "Трудные годы" (СПб., 1880); "В память Ю. Ф. Самарина" (СПб., 1876); Колубовский, "Материалы для истории философии в России" ("Вопросы философии и психологии", 1891 г., 2 - библиографический обзор соч. Самарина и о Самарине).

Юрий Фёдорович Самарин (21 апреля 1819, Петербург - 19 марта 1876, Берлин) - русский публицист и философ-славянофил.

Философские взгляды Самарина находились сначала под сильным влиянием гегелевской философии. После знакомства с К. С. Аксаковым сблизился с ведущими славянофилами: А. С. Хомяковым и братьями Киреевскими. Особенно сильным было воздействие на него идей Хомякова. Позже в "Письмах о материализме" он подвергает критике философию Гегеля.

Биография

Юрий Самарин родился в богатой и родовитой дворянской семье Самариных: сын полковника Фёдора Васильевича Самарина и Софьи Юрьевны - дочери Ю. А. Нелединского-Мелецкого. Был первым ребёнком в семье; из родившихся позже известность получили братья Николай и Дмитрий Самарины, а также сестра - Мария Фёдоровна Соллогуб.

В 1824 году воспитание его было поручено французскому гувернёру, двадцатитрёхлетнему Пако (Pascault), кончившего курс в лицее и преподававшего потом французский, латинский и греческий языки в разных коллежах. В октябре 1826 года появился ещё и русский учитель, двадцатидвухлетний Николай Иванович Надеждин, который преподавал закон Божий, русский язык в связи с церковнославянским, греческий язык, историю и некоторое время немецкий язык, для которого был потом приглашен особый учитель. Пако преподавал французский и латинский язык, географию и арифметику. Осенью 1834 года Самарин начал учиться на словесном отделении Московского университета. Историко-филологическое отделение философского факультета Московского университета он окончил в 1838 году первым кандидатом, получив право поступить на службу сразу в министерство. Одновременно с ним отделение окончили М. Н. Катков и Ф. И. Буслаев. Большие связи в высшем свете и отличное образование обеспечивали молодому человеку блестящую служебную карьеру, которая однако не привлекала его.

Во время подготовки к магистерскому экзамену он близко познакомился с К. С. Аксаковым, который также готовился к магистерскому экзамену. Это знакомство скоро перешло в искреннюю дружбу; Аксаков увлек Самарина своею горячею проповедью о народных русских началах. В феврале 1840 года Самарин выдержал магистерский экзамен и приступил к написанию диссертации. В это время он имел близкие отношения с кружком славянофилов, во главе которых стояли А. С. Хомяков и братья Киреевские. Первоначально увлекавшийся Гегелем и пытавшийся примирить с ним православие, Ю. Ф. Самарин затем под влиянием Хомякова стал двигаться в славянофильском направлении. Богословские воззрения Хомякова он воспринял всецело и попытался провести их в своей диссертации о Стефане Яворском и Феофане Прокоповиче, которую он защитил 4 июня 1844 года в Московском университете. В Яворском и Прокоповиче Самарин усматривал представителей двух начал - антипротестантского (момент единства) и антикатолического (момент свободы), которые соединены в православной церкви. Вследствие резких нападок на церковные преобразования XVIII века в печати смогла тогда появиться лишь третья, наименее значительная часть диссертации, под заглавием «Стефан Яворский и Феофан Прокопович, как проповедники» (М., 1844), которую и защищал Самарин на диспуте.

В 1844 году Самарин поступил на службу секретарём 1-го департамента Сената. Через некоторое время, 9 февраля 1846 года, он перешёл в министерство внутренних дел и 21 июля отправился в Ригу вместе с Я. В. Ханыковым, председателем ревизионной комиссии, которой было поручено изучить городское устройство и хозяйство города и составить проект его преобразования. Изучив городские архивы Риги, он написал историю этого города; предназначенная только «для лиц высшего управления», она была издана в 1852 году в Санкт-Петербурге под названием «Общественное устройство г. Риги.» в ограниченном количестве экземпляров и составляет библиографическую редкость.

Слухи о насильственном присоединении к православию эстов и латышей и о возбуждении их православным духовенством против помещиков побудили его написать в 1849 году «Письма из Риги», в которых обсуждалось отношение к России прибалтийских немцев.

САМАРИН Юрий Федорович (21.04.1819—19.03. 1876), публицист, критик, историк, общественный деятель. Родился в Петербурге в дворянской семье. В 1826 Самарины переехали в Москву, где домашним учителем юного Самарина (наряду с французом Пако) стал 22-летний Н. И. Надеждин. С 1834 по 1838 Самарин — студент Московского университета (окончил историко-филологическое отделение философского факультета). В 1840 Самарин выдержал экзамен на степень магистра и начал работу над диссертацией. В 1841 Самарин с болью отозвался на известие о гибели М. Ю. Лермонтова (познакомились в 1838, сблизились в 1840—41). Видя в «Герое нашего времени» выражение эгоистической рефлексии, Самарин находил, что после публикации романа Лермонтов оказался в великом нравственном долгу перед современниками. Рассмотрение этой субъективной оценки в контексте духовных исканий Самарина позволяет увидеть в ней не столько осуждение (юный Самарин и сам в полной мере был захвачен запечатленными в романе болезнями века), сколько сожаление о том, что человек, чье слово было не безразлично для многих (в т. ч. и для Самарина), ушел, не высказав себя до конца.

Весной 1843 Самарин вступил в один из самых сложных периодов своего духовного развития, период сомнений и глубокого внутреннего разлада. Кризис наступил осенью 1843 — весной 1844, когда, увлеченный философской системой Гегеля, Самарин с присущей ему искренностью поставил вопрос об отношении религии к философии и сначала уверовал в приоритет философии и логического знания, но потом, после долгих и тягостных сомнений, пришел к признанию «живой истины» Православия и необходимости «живого», т. е. религиозного, ее постижения. Значительную роль в этом мучительном внутреннем перевороте сыграл А. С. Хомяков, занявший отныне место духовного наставника Самарина. Сделанный Самариным выбор окончательно сблизил его со славянофилами.

3 июня 1844 Самарин защитил магистерскую диссертацию «Стефан Яворский и Феофан Прокопович как проповедники» (третья часть фундаментального исследования «Стефан Яворский и Феофан Прокопович», в котором рассмотрены «явление и борьба католического и протестантского начала в православной Церкви, в России, в лице Стефана Яворского и Феофана Прокоповича», две первые части, где говорится о Яворском и Прокоповиче как о богословах и сановниках Церкви, к защите допущены не были). Спустя 2 месяца, вопреки своему желанию посвятить жизнь научным занятиям, подчиняясь воле отца, Самарин отправился служить в Петербург. В столице он провел 2 года, состоя на службе в Министерстве юстиции, в Сенате и в Комитетах по устройству быта лифляндских крестьян (как чиновник Министерства внутренних дел). Впервые столкнувшись с крестьянским вопросом, горячо отстаивал необходимость принятия закона о праве лифляндских крестьян на землю.

В 1845 в Петербурге Самарин написал свою первую литературно-критическую статью — рецензию на повесть «Тарантас» В. А. Соллогуба. Самарин с одобрением отмечал, что в лице двух главных героев Соллогуб талантливо отразил «живой, действительный факт» — разрыв жизни и сознания в современном русском обществе: в одном герое критик видел абсолютную отрешенность от всех сфер общественной деятельности (следствие петровской реформы), бессознательное погружение в действительность и отсутствие всякого стремления к ее осмыслению, в др. — безмерно развитое отвлеченное сознание (следствие неправильного воспитания), отрыв от народа и неспособность понять его. При этом Самарин не нашел в повести дорогой для него идеи примирения этих двух противоположных начал в высшем единстве, видя в заключительной главе лишь поверхностное решение проблемы — пародию на примирение, «смешной маскарад», «подделку под народность».

В 1847, будучи в Риге (с 1846 состоял на службе в рижской ревизионной комиссии), Самарин написал статью «О мнениях “Современника” исторических и литературных». В этом полемическом сочинении, посвященном первой книжке обновленного «Современника», были рассмотрены 3 программные статьи журнала: «Взгляд на юридический быт древней России» К. Д. Кавелина, «О современном направлении русской литературы» А. В. Никитенко и «Взгляд на русскую литературу 1846 года» Белинского. Возражая Кавелину, который связывал исторические судьбы России с развитием личности (начавшимся, по его мнению, при имп. Петре I), Самарин излагал взгляд на отечественную историю как на последовательную смену различных форм общинного начала, истолковывая само это начало как основополагающую и специфическую черту русской жизни (это отвечало исторической теории славянофилов).

В литературно-критической части статьи Самарин с позиций славянофильской эстетики подверг всесторонней критике «натуральную школу» и ее теоретического истолкователя Белинского. Самарин не без основания обратил внимание на некоторые расхождения в позициях Никитенко и Белинского, отметив, что первый упрекает «натуральную школу» в односторонности, в исключительной сосредоточенности на недостатках и пороках общественного быта и нравов, тогда как второй в том же журнале поддерживает и оправдывает эту одностороннюю направленность. Самарин безоговорочно осудил стремление «натуральной школы» к изображению преимущественно негативных сторон русской жизни (эту преобладающую тенденцию он неправомерно считал единственной в школе), обвиняя представителей нового направления в искажении действительности и даже клевете на нее. Особенно резко отозвался Самарин о произведениях из простонародного быта, в частности, о «Деревне» Д. В. Григоровича. Самарин полагал, что своими сочинениями о деревне школа не пробуждает любви к народу, а следовательно, не вызывает желания сблизиться с ним. При этом он неоднократно пояснял, что не подвергает сомнению благородство самих намерений противной стороны.

Самарин подробно остановился на проблеме взаимоотношений Гоголя и «натуральной школы», отметив, что последняя позаимствовала у Гоголя лишь одну черту — внимание к пошлой стороне действительности. Признавая обличительную силу прозы Гоголя, Самарин подчеркнул, что обличение у Гоголя (в отличие от авторов школы) имеет глубоко нравственную основу: почувствовав в себе самом «слабости, пороки и пошлость» своих героев, Гоголь почувствовал в них «присутствие человеческого», «и только это одно могло дать право на обличение». Единство обличительного и жизнеутверждающего начал всегда было для Самарина главным в творчестве Гоголя, и впоследствии именно в разрушении этого единства (которое выразилось в попытке примирения с действительностью) Самарин усмотрел основную причину духовной драмы Гоголя.

Рассматривая поэтику «натуральной школы», Самарин с иронией писал о тщательных, доскональных описаниях материальной, бытовой стороны жизни, о принципах создания характеров («личностей <…> мы вовсе не находим»), о построении интриги («всякий рассказ можно на любом месте прервать и также тянуть до бесконечности»).

Статья Самарина, ясная, стройная и последовательная, безусловно, содержит ряд глубоких суждений. Одна из наиболее сильных идей статьи — основополагающая для Самарина идея единства, целостности любого явления (как жизненного, так и художественного). Именно в таком единстве видел он залог разумного развития общества (отсюда идея соединения живой жизни и сознания), нравственного равновесия личности (по мнению Самарина, невозможного вне гармонии аналитического и эмоционального начал), объективного восприятия человека (в совокупности дурных и хороших сторон характера) и, наконец, объективности художника (отсюда требование показать темные и светлые стороны простонародной жизни).

Итогом служебной деятельности Самарина в Риге (выехал в Москву в июле 1848) были 2 труда: официальный — «Общественное устройство города Риги…» и частный — «Письма из Риги» (направлен против немецкого засилья в Прибалтике). За распространение последнего в списках Самарин был на 12 дней (5—17 марта 1849) заключен в Петропавловскую крепость, а затем направлен на службу в Симбирск и впоследствии в Киев (1849—52). В февр. 1853 Самарин вышел в отставку. В течение последующих 12 лет (1853—64) он — на стороне либерального дворянства — принимал самое деятельное участие в подготовке и проведении крестьянской реформы, считая дело освобождения крестьян главным делом своей жизни.

В 1856 Самарин выступил со статьей «Два слова о народности в науке» (открывшей первый номер славянофильского журнала «Русская беседа»), где отстаивал идею народности гуманитарных наук, толкуя народность как самобытное, национальное воззрение. В н. 1860-х Самарин в последний раз выступил как критик — он написал статью «С. Т. Аксаков и его литературные произведения», которую огласил на публичном литературном вечере в Самаре. Говоря о сочувствии публики как необходимой предпосылке художественного творчества, Самарин подчеркнул, что расцвет «самородного, свежего таланта» С. Т. Аксакова неразрывно связан с возникновением и развитием сочувствующего этому таланту славянофильского направления. Последние 10 лет жизни Самарин посвятил своему любимому городу — Москве, занимаясь (как гласный городской думы и губернского земского собрания) многообразными проблемами городского самоуправления. Основные труды этого времени связаны с религиозно-философскими и национальными вопросами: «Иезуиты и их отношение к России. Письма к иезуиту Мартынову» (1865), «Предисловие к богословским сочинениям Хомякова» (1867), разбор сочинения К. Д. Кавелина «Задачи психологии» (1872—75), «Окраины России» (1867—76).

Среди многочисленных голосов, с болью откликнувшихся на известие о внезапной кончине Самарина, прозвучал и проникновенный голос Ф. М. Достоевского: «А твердые и убежденные люди уходят: умер Юрий Самарин, даровитейший человек, с неколебавшимися убеждениями, полезнейший деятель. Есть люди, заставляющие всех уважать себя, даже не согласных с их убеждениями».

Соч.: Соч.: В 12 т. / Вступ. ст. Д. Самарина и др. М., 1877—1911; Переписка Ю. Ф. Самарина с А. И. Герценом // Русь. 1883. № 1—2; Переписка Ю. Ф. Самарина с баронессою Э. Ф. Раден. М., 1893; О мнениях «Современника» исторических и литературных // Русская эстетика и критика 40—50-х годов XIX в. М., 1982.

Лит.: Ефимова М. Т. Юрий Самарин в его отношении к Лермонтову // Пушкинский сборник. Псков, 1968. С. 40—47; Ефимова М. Т. Ю. Самарин о Гоголе / Уч. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена. Т. 434; Пушкин и его современники. Псков, 1970. С. 135—147; Литературные взгляды и творчество славянофилов. 1830—1850 годы. М., 1978; Кошелев В. А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов (1840—1850 гг.). Л., 1984.

Юрий Федорович Самарин (21.4.1819, С.-Петербург - 19.03.1876, Берлин, похоронен в Москве) – общественный и государственный деятель, публицист, один из идеологов славянофильства. Теоретическое наследие Самарина - одна из важнейших составных частей учения ранних славянофилов. Многие его статьи по сей день сохраняют злободневность звучания и заслуживают пристального внимания историков.

Самарин – выходец из аристократии, дворянской семьи, близкой к императорскому двору. Его отец Ф. В. Самарин, участник Отечественной войны 1812, служил при дворе вдовствующей имиператрицы Марии Федоровны. В 1838 Самарин окончил словесное отделение Московского университета. В 1844 защитил магистерскую диссертацию «Стефан Яворский и Феофан Прокопович как проповедники». Большое влияние на взгляды Самарина оказала философская система Гегеля. В нач. 1840-х гг. он пытался совместить в своем мировоззрении гегельянство с православием, однако эта попытка потерпела крах. Из тяжелого душевного кризиса Самарина вывел А. С.Хомяков, под влиянием которого он примкнул к кружку славянофилов.

В 1840-х гг. Самарин проявил себя как талантливый публицист. Его статья «О мнениях "Современника" исторических и литературных», опубликованная в 1847 в журнале «Москвитянин», стала важной вехой в развитии славянофильского учения. В ней Самарин критиковал К. Д. Кавелина и других представителей государственной школы за их попытки перенести на русскую историю исторические принципы европейского общества, за недооценку роли общины в жизни славянских племен, предостерегал от преобразования России на западный манер и считал необходимым поиск иных, самобытных, начал, с тем, чтобы положить их в основу будущего развития страны. Развивая выдвинутую Хомяковым идею народной монархии в России, Самарин утверждал, что образцом общественных отношений должен стать не индивидуализм, а иерархия христианской общины с верховной властью во главе.

Помимо публицистики С. активно занимался служебной деятельностью. Сначала он служил в 1-м департаменте Сената, в 1846 прикомандирован к открытому в С.-Петербурге Комитету по устройству быта лифляндских крестьян.

В 1850 Самарин командирован в распоряжение генерал-губернатора Юго-Западного края Д. Г. Бибикова. Познакомившись с положением крестьян в Малороссии, он пришел к выводу, что крестьянские волнения - следствие жесточайшего помещичьего гнета и произвола, устранить который не могут вводившиеся в то время в западных губерниях «инвентарные правила», призванные регламентировать размеры крестьянских повинностей. Тогда же у Самарина окончательно оформилась характерная и для других славянофилов антикрепостническая позиция.

Выйдя из-за болезни отца в отставку, Самарин в 1853 вступил в управление имениями в Самарской и Симбирской губерниях, тогда он начал работать над проектом освобождения крестьян в России. В записке «О крепостном состоянии и переходе от него к гражданской свободе» Самарин подверг уничтожающей критике крепостное право, предложил использовать указ 1842 об обязанных крестьянах для заключения добровольных сделок помещиков с крестьянскими общинами. При этом Самарин подчеркивал невозможность освобождения крестьян без земли. «Крепостные крестьяне твердо убеждены в своем праве на землю; они не допускают, не понимают, чтобы, с приобретением личной свободы это право могло отойти от них» (Самарин Ю. Ф. Соч. М, 1878. Т. 2. С. 153).

Самарин высказывал предположение, что, по прошествии нескольких лет, правительство должно будет определить размер выкупа, который совершится при помощи займа, предоставленного кредитными учреждениями (погашение займа ляжет на крестьян). Таким образом, «крестьяне станут к правительству в отношение свободного сельского сословия, владеющего землею на праве полной собственности» (Там же. С. 135). По мнению Самарина, крестьянам, имевшим капитал, необходимо давать возможность выкупа на волю без согласия помещика, причем обязательно с землей (не менее 2,5 десятин на душу). Размер выкупа Самарин ставил в зависимость от возраста крестьянина (замужние женщины от выкупа освобождались). Самарин особо подчеркивал, что упразднение крепостного права должно совершиться постепенно, без гибельных потрясений, без разорения помещиков и без водворения глухой, междоусобной войны между вотчинниками и поселянами. Он надеялся, что предлагаемые компромиссные меры не вызовут социального взрыва, разрушительного для всего общества.

Во 2-й пол. 1850-х гг. Самарин написал ряд полемических статей, направленных против историко-философских воззрений западников (большинство опубликованы в журнале «Русская беседа»). Статьи «Два слова о народности в науке», «О нар. образовании», «Несколько слов по поводу исторических трудов г. Чичерина», «Замечания на статью В. Соловьева "Шлецер и антиисторическое направление"» вызвали острую полемику с западниками, в которую постепенно втянулись почти все члены кружка славянофилов.

В ходе подготовки Крестьянской реформы 1861 идеи, высказанные Самариным в его записке, оказались востребованы. В 1857 он составил еще четыре разъяснительные записки, дополнившие его проект. Одновременно Самарин принял активное участие в споре об общине, развернувшимся в русской периодической печати в кон. 1850-х гг. В статьях «О поземельном общинном владении», - «Общинное владение и собственность», «Поземельная собственность и общинное владение», опубликованных в 1858 в журнале «Сельское благоустройство», он оправдывал практику уравнительного распределения земель в общине, которое предохраняло крестьянство от социального расслоения, обезземеливания и появления на селе пролетариата. Тем не менее Самарин подчеркивал, что общинное землевладение и круговая порука не закрепляются законом навечно. Община, как живой организм, может и должна развиваться, дабы не приходить к неизбежному противоречию с развитием промышленного производства. Взгляды Самарина легли в основу его практической деятельности в составе Самарского губернского комитета и Редакционных комиссий, где он играл одну из ведущих ролей (наряду с Н. А. Милютиным и князем В. А. Черкасским). Главной задачей Самарина в это время стало решение вопроса о наделении освобождаемых крестьян землей. Он считал целесообразным взять за основу размеры существовавшего надела, однако эта позиция не получила поддержки со стороны большинства членов Редакционных комиссий. Но в вопросе об общинном владении землей точка зрения Самарина возобладала. Завершением трудов на ниве освобождения крестьянства стал подготовленный Самариным проект высочайшего манифеста.

В 1863 Самарин участвовал в подготовке реформ в Царстве Польском. Тогда же он поместил в газете И. С. Аксакова «День» ряд статей по польскому вопросу: «По поводу мнения "Русского вестника" о занятиях философией, о народных началах и об отношении к цивилизации», «Как относится к нам римская церковь» и «Современный объем польского вопроса». В своих работах Самарин проводил мысль о том, что в основу польского вопроса заложена борьба двух религий: православия и католичества. Притязания поляков, по мнению Самарина, не случайны: они вытекают из исторической роли Польши как передовой дружины латинства в Восточной Европе. Путями решения польского вопроса, по мнению Самарина, были: либо «нераздельное сочетание Польши с Россией учреждением в первой власти, в русских руках сосредоточенной, и настолько сильной, чтобы убедить поляков в безнадежности всякого восстания», либо добровольное и полное отречение России от Польского Царства (Там же. Т. 1. С. 348). На своем посту в Царстве Польском Самарин делал все возможное для укрепления русской власти.

Возвратившись в Россию, Самарин принял активное участие в проведении земской реформы 1864. В публицистике и переписке 1860-х гг. он активно отстаивал идею всесословности земств и критиковал дворянских конституционалистов, требовавших созыва Земской думы с преобладанием в ней дворянства. В дек. 1866 Самарин избран гласным Московского губернского земского собрания и трудился в нем до конца своих дней. Одновременно он публиковал многочисленные публицистические сочинения, а также труды по философии и богословию (ряд из них по причинам цензурного порядка издан за границей). Наиболее значительными работами Самарина в этот период были «Иезуиты и их отношение к России» (М, 1866), «Рус. администратор новейшей школы: Записка псковского губернатора Б. Обухова и ответ на нее» (Берлин, 1869), «Революционный консерватизм» (Берлин, 1875). В них Самарин развивал идеи, высказанные московскими славянофилами 1840-50-х гг. Большие усилия он предпринял, чтобы опубликовать богословские труды Хомякова (в 1868 они вышли в Праге с предисловием Самарина). Философские и публицистические сочинения Самарина не пользовались популярностью, так как противоречили идеям модного в то время либерализма. Практически незамеченной осталась его полемика с Кавелиным по поводу книги последнего «Задачи психологии». Последние годы жизни С. работал над трудом «Окраины России» (Прага, 1868-76. В. 1-6), посвященном вопросам национальной политики. В своих сочинениях Самарин предупреждал правительство о необходимости противодействовать росту немецкого влияния в Прибалтике.