Прагматично настроенный читатель философию не жалует. С его точки зрения философы - это досужие болтуны. Вместо того, чтобы заняться делом, они изучают вещи, весьма далёкие от реальной жизни. Нормальный же человек проживает жизнь, не нуждаясь ни в каком философствовании. Так ли это? На самом деле, отсутствие какого-либо мировоззрения - не более чем иллюзия. Нет ни одного умственно полноценного человека, который бы не имел в явной или неявной форме некоего мировоззрения, то есть осмысления действительности как единого целого. Осмелюсь утверждать, что потребность располагать некоей целостной картиной мира или мировоззрением изначально присуща каждому человеку . Совсем другое дело, что большинство людей, хотя и обладают (а как же иначе?) мировоззренческим контекстом своего практического бытия, тем не менее, о нём особливо не задумываются и даже его не замечают, будучи поглощены задачами практической жизни. Подобно тому, как рыба плавает в воде, её не замечая, так же и наша жизнь проживается в обычно не воспринимаемом нами мировоззренческом контексте. Жизненная философия, будучи единожды выработана, просто не осознаётся её носителем; ею пользуются, но её не замечают. В этом отношении её можно уподобить здоровому сердцу или удобному сапогу: если всё нормально - их не чувствуют. Сознание ими не занято не потому, что их вообще нет, а потому, что их нет как проблемы . То же самое и с нашим мировоззрением, нашей индивидуальной жизненной философией, причём неважно, способен человек её осознанно сформулировать или нет. Система убеждений (верований), как писал Ортега-и-Гассет, имеет ту примечательную особенность, что в норме она не подлежит какому-либо критическому обсуждению. Верованиями живут, о них не рассуждают.

Поскольку всё здание нашей жизни покоится на фундаменте системы верований, человеку и в голову не может придти какое-либо сомнение. Это сама основа бытия человека, не подлежащая обсуждению не в силу какого-то запрета, а в силу субъективной невозможности такого обсуждения. Это данность, принятая человеком как нечто безусловное и абсолютное. (Ортега-и-Гассет, «Идеи и верования»).

Тем не менее, существуют в жизни человека особые периоды, главным содержанием которых является именно выработка мировоззрения, именно философствование. Современная психология выделяет три таких этапа, весьма важных в жизни каждого человека. Эти периоды разумно обозначить как возрастные экзистенциальные кризисы . К ним относятся:

а) кризис юности (15–19 лет);

б) кризис пятидесятилетия;

в) кризис старости.

Эти этапы имеют особую, уникальную ценность с точки зрения духовного развития человека. Рассмотрим их подробнее, сначала кризис юности, затем кризис старости, и только потом, в последнюю очередь - кризис пятидесятилетия.

Экзистенциальный кризис юности

Он относится к периоду с 15 до 19 лет и особенно ярко проявляется перед двадцатилетним рубежом. Конечно, не нужно слишком жёстко привязываться к этому возрасту. Всегда существует индивидуальный разброс. Кто-то проходит через кризис молодости в 17 лет, кто-то раньше, кто-то позже, в пределах указанного диапазона.

В чём суть кризиса молодости? Юность - это время перехода от детской жизни к жизни взрослого. Это очень серьёзный кризис, ибо различия между детской и взрослой жизнью очень велики. Юность должна собрать все свои силы, чтобы осуществить рискованный прыжок через пропасть, отделяющую детство от взрослости. Детская жизнь сочетает в себе зависимость от взрослых и защищённость, необходимость им подчиняться и безопасность. Взрослая жизнь манит своей свободой и одновременно пугает своей неизвестностью. Переход к взрослой жизни не может быть осуществлён без выработки нового мировоззрения. В это время необходимо осознанное принятие определённой системы взглядов на жизнь, на то, как жить в этом мире и какой путь в нём избрать. Именно в этот период у человека формируется (точнее - кристаллизуется) система ценностных ориентаций, определяется «смысл жизни», стратегические цели и более или менее амбициозные жизненные планы. Эта, очень интенсивная, а порой и мучительная, внутренняя работа абсолютно необходима для нормального развития, для трансформации подростка во взрослого человека, который уже обрёл свой жизненный смысл и свой жизненный путь. Прежняя, детская, жизнь уходит и неумолимо надвигается новая - взрослая. И в ней надо найти своё место и свой путь. А прежде всего - осмыслить жизнь как большое целое, то есть сформировать определённое мировоззрение.

Можно сказать, что основным критерием окончания периода юности (15–19 лет) является именно завершение напряжённой внутренней работы по формированию мировоззрения (практической жизненной философии). Половое развитие и соответствующая ему психосоматическая перестройка также завершаются к концу периода «тинэйджерства». Существенно важно то, что мировоззрение, которое человек выработал в юности, в своих основных чертах сохраняется на протяжении всего дальнейшего детородного периода, то есть в течение последующих тридцати лет, вплоть до наступления климакса и соответствующего ему экзистенциального кризиса пятидесятилетия.

Кризис старости (период приближения смерти)

Это тот кризисный период, когда старый человек готовится к своему уходу из жизни, остро осознавая приближение смерти (а иногда и наоборот, всеми силами избегая этой ужасной мысли и отказываясь смириться с неизбежным). В это, весьма трудное для человека, время жизни, происходит одновременное наложение многих негативных факторов: дряхление, старческие немощи, общий упадок сил, резкое сужение сферы общения, горькое чувство одиночества и собственной «ненужности», неспособность жить как раньше и близость неизбежного финала. Старый человек особенно остро чувствует своё одиночество, пустоту и бессмысленность своей жизни, длящейся только в силу инерции. Прежние цели и ценности недостижимы. Он уже не может быть активным участником бытия. Старый человек делает вывод, что его жизнь лишена смысла, что он в тягость как самому себе, так и окружающим людям («другим в тягость и себе не в радость»). Поэтому, как известно, старческие суициды реализуются «без дураков», с полной беспощадностью к самому себе. В отличие от юношеских попыток к самоубийству, они редко бывают демонстративными. Обычно они хорошо продуманы и, как правило, завершаются смертью. Такова кризисная ситуация старческого возраста. Прежняя жизнь, наполненная практическими делами и заботами, уже прожита. Надвигается переход в небытие. Старые мировоззренческие ориентиры, прежняя система ценностей уже не годятся.

То, что ранее имело большую значимость - перед лицом смерти потеряло весь свой смысл. То, что было опорой для души, неожиданно исчезло. Перед лицом неизбежной и неумолимой смерти все прежние ценности и смыслы - всё это полетело кувырком, оказалось непригодным. Человек попадает в настоящий экзистенциальный кризис и выйти из него он может только в том случае, если произведёт полное переосмысление, полную реконструкцию своего мировоззрения, которая завершится обретением новых ценностей, новой опоры и нового смысла. Понятна и очевидна исключительная ценность этого времени для духовного развития человека. Однако люди, как правило, страшатся смерти, не допускают в своё сознание этих мыслей (психологический эгозащитный механизм вытеснения) и тем самым блокируют своё развитие. Период переоценки ценностей и переосмысления жизни - это самое продуктивное, с точки зрения духовной эволюции, время человеческой жизни. Однако он не может наступить до тех пор, пока человек не признает реальности собственной смерти. Речь идёт не о теоретическом признании собственной смерти в абстрактном «когда-нибудь», а о подлинном понимании и признании её неизбежности. Именно принятие собственной смерти имеет ключевое значение для вступления в «золотой период» духовного развития. Однако многие пожилые люди живут, всячески избегая встречи со страшной правдой, живут в иллюзии собственного бессмертия вплоть до самого смертного часа. Как правило, врачи, близкие родственники и друзья неизлечимо больного человека (например, в случае неоперабельной онкологии) всеми силами стараются пощадить человека и укрепить в нём иллюзию скорого выздоровления. Тем самым они совершают духовное преступление, блокируя наступление исключительно ценного этапа духовного развития. На самом деле, неизлечимо больного человека необходимо подготовить к смерти не только для того, чтобы он смог перед уходом из жизни привести свои дела в порядок, осмысленно и продуманно написать завещание (чтобы не оставить после себя споры и конфликты по поводу наследства), попрощаться с родными, близкими и друзьями, примириться с врагами (то есть расплатиться со всеми своими моральными долгами). Всё это, конечно, важно, но главное - это переосмысление своей жизни с «высоты птичьего полёта», принятие новых, духовных ценностей и нового мировоззрения, ибо старое, пригодное для жизни, оказалось непригодным для смерти . Конечно, проинформировав человека о том, что он в скором времени умрёт, необходимо также оказывать ему в течение всего последующего времени психологическую и духовную помощь, не столько утешая и жалея, сколько помогая произвести переоценку ценностей и обрести духовную опору в обновлённом мировоззрении. Если этому не уделить должного внимания - возможны попытки самоубийства (что происходит довольно часто, когда пациент узнаёт тщательно скрывавшуюся от него ужасную правду).

Когда человек расстается с иллюзией собственного бессмертия, он тут же обнаруживает полную неприемлемость материалистического взгляда на вещи. Перед лицом неизбежной смерти насмешливо-критическое отношение к идеалистическому мировоззрению выглядит поверхностным и незрелым.

В своем поиске спасения от столь ужасной перспективы пожилой человек, как правило, обращается к религии. Сильная религиозность многих пожилых людей зачастую не имеет никакого отношения к подлинным духовным поискам и объясняется страхом собственной смерти. Под влиянием этого страха человек начинает истово верить в загробную жизнь, в рай и ад, в то, что «спасение» и «жизнь вечная» возможны не только для праведников, но и для раскаявшихся грешников. Проблема, однако, состоит в том, что у человека, обратившегося к религии и уверовавшего в Господа Бога и Царствие Небесное, для такой слепой и иррациональной веры не имеется никаких серьезных обоснований - ни логических, ни эмпирических. Поэтому религиозной вере приходится опираться на массированное внушение и самовнушение. Они необходимы для того, чтобы создать соответствующие внутрипсихические доминанты (сверхценные религиозные идеи). Первое (внушение) происходит при слушании проповедей, участии в религиозных ритуалах и чтении священных книг. Второе (самовнушение) - при постоянной, каждодневной молитвенной практике. Религиозный человек просыпается с именем Господа на устах и засыпает с ним же. Чем более необоснованы, чем более субъективны религиозные мифы и концепции, чем более они противоречат здравому смыслу и всему жизненному опыту, тем большее религиозное рвение должен проявлять верующий, чтобы подавить свои сомнения. За всякой сильной фанатичной верой всегда скрывается ее противоположность, всегда скрывается вытесненное сомнение. Отсюда и столь сильная нетерпимость и гневливость религиозных фанатиков при встрече с инакомыслием.

Совсем другое дело, когда пожилой человек, усомнившись в истинности унылой научно-материалистической картины мира, приходит к мировоззрению нерелигиозной духовности и начинает заниматься энергомедитативной практикой. Если его отношение к работе над собственным сознанием достаточно серьезно, - он непременно убедится в реальности существования тонкоматериальной сферы бытия. Он убедится в этом на собственном опыте, без какой-либо необходимости принимать эти взгляды на веру. Он увидит, что понятие смерти справедливо только по отношению к физическому телу, нашему биологическому скафандру, но никак не к индивидуальному духовному началу, в нем обитающему.

Как говорил мудрый Сунь Лутан: «Жизнь не имеет безысходности» . Я бы добавил, что и смерть тоже не имеет безысходности. Смерть - это вовсе не окончательное и необратимое уничтожение, а всего лишь завершение трудной командировки, трудной и напряженной учёбы, с последующим уходом на каникулы. На самом деле смерти не существует. Бояться можно боли, но никак не смерти. То, что мы называем смертью - это всего лишь переход в другую сферу существования.

Кризис пятидесятилетия (45–50 лет)

В современной психологической литературе обычно говорят не о кризисе пятидесятилетия, а о кризисе середины жизни (midlife crisis). Понятие кризиса середины жизни в научный обиход введено Карлом Юнгом, который относит его к возрастному периоду 35–40 лет. В настоящее время оно стало очень популярным. На мой взгляд, эта популярность совершенно незаслужена. Я полагаю, что это просто надуманная концепция, опирающаяся на метафору горного перевала - полпути вверх, затем, после достижения высшей точки, полпути вниз. «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу» (Данте Алигьери). Дважды по 35–40 лет как раз и составляет 70–80 лет, то есть среднюю продолжительность человеческой жизни. Однако является ли эта метафора достаточным основанием для выделения этого возрастного периода в качестве экзистенциального кризиса? Боюсь, что нет.

Базовое мировоззрение, вырабатывающееся к концу юношества (к двадцатилетнему возрасту), в своих основных особенностях сохраняется в течение всего дальнейшего репродуктивного периода, вплоть до пятидесятилетнего рубежа, знаменующегося климактерической психосоматической перестройкой и подведением предварительных итогов прожитого. Именно здесь, а вовсе не в возрасте 35–40 лет, имеет место экзистенциальный кризис. На мой взгляд, выделение кризиса середины жизни не имеет глубоких содержательных оснований и является надуманным. Карл Юнг вообще был весьма склонен к так называемому «образному мышлению», плоды которого далеко не всегда заслуживают внимания.

Весомым подтверждением теории кризиса 50-летия являются данные, приведенные в 2006 году директором Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им.Сербского, академиком РАМН Татьяной Дмитриевой. На вопрос: «В каком возрасте люди чаще всего решаются свести счёты с жизнью?», она ответила следующим образом: «До сих пор считалось, что максимальное количество суицидов (самоубийств) приходится на подростковый возраст. Однако статистика последнего времени говорит о периоде с 45 до 55 лет».

Кризис 50-летия имеет своё качественное отличие как от юношеского, так и от старческого экзистенциальных кризисов. Здесь имеют место две относительно самостоятельные составляющие.

Первая - это завершение детородного периода (периода зрелости) и переход к стадии пожилого возраста. У женщин на этом климактерическом этапе прекращаются менструации и утрачивается способность к зачатию. У мужчин процесс снижения репродуктивных способностей происходит в течение более длительного времени, чем у женщин, и может растягиваться до 55–60-ти лет и более. Климактерический период, как и этап полового созревания, сопровождается глубокими психосоматическими изменениями, а также выраженной эмоциональной реакцией личности на эти изменения.

Поскольку в нашей культуре имеет место переоценка значения сексуальности, - резкое снижение сексуальных желаний и потенции для мужчин, а также осознание снижения собственной привлекательности для женщин, переживаются весьма болезненно. Зачастую в это время возникает парадоксальное усиление сексуальной активности, которое, несомненно, носит компенсаторный характер. Так, мужчина стремится доказать себе и другим, что он ещё вполне дееспособен, что он ещё иным молодым даст сто очков вперёд.

Вторая составляющая этого экзистенциального кризиса имеет уже чисто психологическую основу. Пятидесятилетний юбилей каждым человеком осознаётся как особый возрастной рубеж, как пересечение некоей границы, позади которой остаётся самая лучшая, самая продуктивная часть жизни, а впереди - постепенно приближающаяся старость. Переживание факта собственного пятидесятилетия - это особый психологический феномен. Главным психологическим содержанием этого периода является предварительное подведение итогов прожитой жизни. Зачастую, при этом человек с горечью осознаёт, что те цели и ценности, которые были приняты в юности, так и не удалось полноценно реализовать.

То, о чём мечтал, чего желал добиться, то, что постоянно маячило в будущем, грея душу ожиданием грядущих успехов на жизненном поприще, так и не осуществилось, так и не приблизилось. А между тем, самые лучшие годы уже позади. Вот я уже и «полтинник разменял». Напор, энтузиазм и молодая энергия уже в значительной степени иссякли. Становится всё более и более ясно, что для реализации своих амбиций время уже безвозвратно упущено. А ещё к этому добавляется климактерическая составляющая кризиса пятидесятилетия. Любовь позади, главные жизненные успехи и достижения - позади, а впереди уже ничего существенного не ожидается - таково мироощущение человека, проходящего экзистенциальный кризис пятидесятилетия.

Катастрофические будни,

Оцепенение души

И бег по кругу, столь занудный,

И это - счастье? - не смеши!

И нет сомнений, нет сомнений

Всё это - только черновик

Как будто некий злобный гений

Меня вморозил в этот миг.

И тянется одно и то же,

И в тягомотине такой

Полжизни черновой я прожил,

Но где же счастье, где - покой?

. . . . . . . . . .

Мне двадцать лет. Какие планы!

Я молод и силён, всё - впереди.

Мне тридцать, жизнь наносит раны

Но шепчет ум: к мечте своей иди!

Мне сорок лет, но мой итог ничтожен

Жизнь настоящая, конечно, впереди

То, как живу, с мечтой совсем не схоже,

Но шепчет ум: к любви большой иди!

Оно - там, впереди, оно там, где нас нет.

Моя мечта, мой сладостный обманщик

На все вопросы каверзный ответ.

Да, эта жизнь - как ветхая одежда

Где радость бытия, где свежесть, где простор?

Но, слава Богу, есть ещё надежда

И не закончен наш с судьбою спор.

И жизнь моя внезапно обновится

И превратится в трепетный полёт

В живую рыбу вобла превратится,

И нищий, наконец, обогатится

И на большой реке растает лёд!

. . . . . . . . . .

Пора, мой друг, пора, оставим упованья

Глубинной мудрости своей откроем дверь

Оставим позади бесплодные мечтанья

Здесь и сейчас живём, сегодня и теперь!

Как мне кажется, эти стихи являются определённым эмоциональным подтверждением того, что задаваемая в данной книге система ценностей и мировоззренческих координат даёт человеку надёжную опору и способствует благополучному прохождению через экзистенциальные кризисы.

Расхожее представление о ненужности и никчемности философствования немедленно обнаруживает свою несостоятельность, как только мы отходим от периодов спокойного течения жизни и обращаемся к экзистенциальным кризисам. Вот тут-то и обнаруживается вся важность наличия мировоззренческой опоры, наличия субъективно переживаемого смысла собственного существования. Если же человеку не удаётся во время такого кризиса обрести новый смысл жизни взамен утраченного, обрести новую внутреннюю опору - тогда исход трагичен. Самыми опасными с точки зрения суицидального риска являются (и это полностью подтверждает статистика самоубийств) именно периоды экзистенциальных кризисов. Если человек, находящийся в таком кризисе, не сумел произвести переоценку ценностей, не сумел переосмыслить свою жизнь и обрести для неё новый смысл - тогда, оказывается, он не способен дальше жить! В такое время нет ничего важнее гармоничного философствования. Если же человек претерпел неудачу в этом «философствовании», то он просто гибнет, не будучи способным продолжать далее жизнь, лишённую, с его точки зрения, какого-либо смысла и достойного содержания. Вот вам и никчемность «философствования»!

Как видим, философствование не нужно лишь тогда, когда оно не нужно, точно так же, как нет великой заинтересованности в пище у того, кто только что наелся до отвала. Когда мировоззрение сформировано, далее им пользуются, но не замечают и не уделяют ему специального внимания. Оно существует как незримый познавательный контекст практического бытия человека.

Однако справедливо и то, что философствование может носить и нездоровый характер. Потребность постоянно и бесконечно философствовать является разновидностью психопатологии (философическая интоксикация). Нормальным и здоровым следует считать философствование в периоды кризисов развития, когда старая мировоззренческая схема оказывается несостоятельной. Это уже упоминавшиеся подростковый период, возраст около пятидесяти лет и период подготовки к смерти.

Кроме этих, общих для всех людей, кризисных этапов жизни могут быть и особые кризисы, такие, например, как неожиданная инвалидность (человек ослеп или потерял ноги и уже прежняя жизнь невозможна) или несчастная любовь и т. д. и т. п. Особое место занимают периоды, когда человек приступил к занятиям энергомедитативной практикой. Такие этапы можно определить как время мировоззренческого кризиса неофита . В ходе этой практики ученик неизбежно сталкивается с такими феноменами, переживаниями и прозрениями, которые просто не укладываются в рамки привычных взглядов, привычной картины мира. Всё это столь велико и столь необычно, что возникает настоятельная, но при этом вполне нормальная и здоровая потребность переосмысления себя, окружающего мира, смысла жизни и т. п., чтобы привести картину мира в соответствие с тем новым, что привнесла в его жизнь энергомедитативная практика. Раздел «Философские основы духовного развития» и предназначен, прежде всего, для людей, приступивших к энергомедитативной практике и переживающих мировоззренческий кризис неофита. Людям вне такого кризиса эта информация может показаться заумной и весьма далёкой от реальной жизни. Итак, главной задачей этого раздела является создание мировоззренческого контекста, необходимого для успешной энергомедитативной практики. Совершенно справедливо, что для духовного развития главным является не теория, а практика работы над собой. Однако практика не может осуществляться в некоем «безвоздушном пространстве». Хотим мы того или нет, но практика всегда - явно или неявно, но всегда, - осуществляется на определённом мировоззренческом фоне, в определённом мировоззренческом контексте. И этот контекст может либо благоприятствовать успешной практике, либо же, в случае его неадекватности - напротив, препятствовать ей, вплоть до искажения и извращения самой практики.

Величко Татьяна Алексеевна

студент 1 курса лечебного факультета ОрГМУ, кафедра философии,

г. Оренбург

Пономаренко Надежда Владимировна

научный руководитель, старший преподаватель кафедры философии ОрГМУ, РФ, г. Оренбург

E - mail : v erjen @ mail . ru

Представление человечества о собственном существовании и о мире принято называть в философии мировоззрением. Каково значение и место человека в реальном бытии, во вселенной как вида разумных существ? Рассуждая о своём месте в гигантской системе мироздания, философы, например Пифагор, переносили известные им метафизические законы по принципу аналогии на человека, ощущая себя беззащитной космической песчинкой. Данную традицию прервали представители французского материализма, решив отстраниться от метафизичности и сосредоточиться на естественнонаучных концепциях видимой части бытия.

Целью нашего исследования является актуализация мировоззренческих вопросов, выявление причин противопоставления двух философских концепций на мир: метафизической и естественнонаучной. Обе они имеют двойственный гносеологический характер, т. е. описывают какую-то определённую локальную зону бытийственности через сверхчувственный и чувственный опыт. Мы поставили задачу просмотреть узловые моменты противопоставлений этих мировоззрений, возникших со времён Демокрита, в истории философии. Переносимые в поле мировоззренческого бытия, они нуждаются в уточнении и взаимодополнении, ибо незаслуженно упрощены в учебном курсе, что наглядно продемонстрировано в споре Ньютона и Лейбница о природе движения материи.

Основные понятия: мировоззрение, метафизика, креационизм, материально корпускулярная теория.

Причиной рассмотрения данной проблемы становится мировоззренческая косность, мешающая реализации многих новых научных проектов в космической отрасли, в физике высоких энергий, в медицине, философии и социологии. Человек, выходящий на арену космического пространства и межпланетных орбит, уже не может обойтись без целостного адекватного космополитического мировоззрения. Отметим, что грядущая новая эра смены мировоззренческой парадигмы зарождалась в лоне философии. Так ещё И. Кант предложил идеи безграничности Вселенной, в которой существует бесконечное число эволюционных возможностей любого биологического продукта, частично подтвердилось астрономическими наблюдениями и дало толчок к новым неокартезианским мировоззренческим теориям. Какова целостная картина о происхождении вселенной, как на человеческий организм влияют макропроцессы: звезды, другие солнечные системы, планеты и галактики, и микропроцессы, о роли самого человека и общества, в котором он живёт в картине всеобщего мироздания? Чтобы получить четкую, адекватную картину мира, требуются совокупные усилия, новые человеческие ресурсы, профессионалы, которые создадут новую целостную систему космополитического мировоззрения.

Метафизическая концепция, используемая гуманитарными науками, продолжает оперировать давно потерявшими первоначальный смысл идеалистическими категориями сверхбытия. Пытается объединить в целое имеющиеся у человека знания о мире, основываясь на мифо-религиозных мировоззренческих гипотезах о взаимодействии материального и духовного начал: бытия, сверхбытия или небытия. Её проблема состоит в отсутствии верифицированного экспериментального материала и точного знания.

Естественнонаучная концепция, как в своё время делали древние учёные-мистики, опирается сегодня на очередных «трёх слонов»: первичность материи как основы бытия; отрицании реального существования души и духа; понимание движения как некоей целесообразности, ответной реакции материи на случайный раздражитель. Корпускулярная философия М. Ломоносова, отбросившая трансцендентный мир, построила свою мировоззренческую гипотезу на атеистических дискретных воззрениях. Она также не может претендовать на истинную, т. к. по признанию самого учёного нуждается в дополнении. Обе научные парадигмы и их гипотезы, сменяющие друг друга, достигнув своего предела в границах нашего познания и понимания, накопили много противоречивых фактов, трактуемых как погрешности, или исключения из материализма.

Перекосы от одного миропредставления к другому не раз выливались в столкновения их приверженцев. Так заплатили жизнью и пытками за своевременную коперниканскую теорию Джордано Бруно и Галилео Галилей. Такая реакция социального пространства на революционную для того времени естественно-научную гипотезу объясняется социологом П. Бурдье столкновением привычных теорий для «социальных агентов» с отличными от общепринятых убеждений ценностями . Новизна обычно вызывает страх и ментальный дискомфорт, ломку старых привычных умозрительных конструкций, а значит, и привычного бытового уклада. Мировоззрение же усреднённого человека чаще достаточно аморфно, нечетко, противоречиво.

Примирить данную борьбу мировоззрений, на наш взгляд, способна современная физика, новая законодательница моды на гипотезы о бытии, человеке и вселенной. Корпускулярно-волновая природа в современной науке стала всеобще признанной. Астрофизика, выделяя три уровня бытия: макро, микро и мега, начала сближение с метафизическими величинами, описанными ранее в философии. Появились новые направления, о которых мечтал М. Ломоносов, неведомые классической физике: физика элементарных частиц и ядра, физика плазмы, физика твёрдого тела и т. д. От прогресса в этой области знания зависит вся наука и наше мировоззрение в целом, что связано с постепенным отказом от непосредственного примата наглядности, ибо некоторые стороны реальности незаметны для поверхностного наблюдения. Открытие бесконечной делимости материи и множества полевых структур живых и неживых объектов, особых свойств тела и сознания человека вынуждает учёных согласиться, что наглядность может ввести в заблуждение. Естествознание XXI в., нуждаясь в новых гипотезах и парадигмах для прорыва в космическое пространство, вынуждено начать сближение с загадочным миром небытия, его законами, что ознаменует возврат к метафизике, где место Бога-творца, проектировщика этого грандиозного чуда множества вселенных, снова вакантно в мировоззрении человека.

Описывая нашу современную эклектичную околонаучную культуру через СМИ, отметим в ней высокое содержание множества различных, часто противоречивых точек зрения: об устройстве мира, о физических величинах в космическом пространстве, о других цивилизациях, о новом взгляде на политику, медицину и место человека в дуальной системе окружающего нас познанного и непознанного бытия. Отсюда - множественность гипотез о едином бытии, о возникновении Вселенной и роли сознания человека в её процессах, о новых сверхвозможностях нашего генетически управляемого тела, в части этой сверхбытийственной метагалактики.

Новые орбитальные космические телескопы типа «Хаббл», «Чандра», «Комптон», «Спитцер» позволили учёным предложить новые теории, которые подготовили научно-практическую базу для создания новых гипотез о мироустройстве, ещё не осмысленных прежней философией. Идея о постоянном самовоспроизведении вселенной послужила основой для теории петлевой гравитации Э. Аштекара и Л. Смолина. Своим рождением теории струн и М-теория мембран, обязаны группе учёных Э. Виттену, Л. Эйлеру, Г. Венециано, Й. Намбу, Л. Сасскинду, которые, отрицая первоначальный Большой взрыв, наделяют Вселенную функцией всех живых организмов - дыханием, ссылаясь на нескончаемую череду её сжатий и расширений. Согласно последней теории, физический мир состоит из десяти пространственных и одного временного измерения. В этом мире находятся пространства, так называемые браны, одной из которых и является наша Вселенная .

Актуализация органистического подхода в становлении нового мировоззрения выявленный учёными К. Ясперсом, П. Сорокиным, Н. Данилевским и О. Шпенглером, А. Тойнби в области истории и культуры, справедлива и к большим масштабам. Учёные-пассионарии сосредоточили своё внимание на эсхатологической теории «бесконечно пульсирующей Вселенной», которая с завидной периодичностью пересоздаётся заново. Своим рождением гипотеза о мультивселенной обязана двум учёным Хью Эверету, Майклу Муркоку. Их гипотеза слишком креативна не только для обывательского мировоззрения среднестатистического представителя социума, но и для той привычной картины мира, которую допускают нынешние учёные физики, математики, биологи. Они предложили метод многократного оптического уменьшения уже составленных на основе полученных данных астрономии моделей вселенных наших галактических систем. Мир, по их мнению, может выглядеть как бесконечное множество «пузырей», каждый из которых отдельная вселенная. Так они предположили, что параллельные вселенные могут существовать в неограниченном количестве и в каждой из них может присутствовать любая форма жизни и совсем другие законы мироустройства. Авторы новейшей картины мироздания утверждают, что для нас может быть невозможным соприкосновение с этими видами параллельных жизней. Эта теория опровергает знаменитую материально-мировоззренческую концепцию о понимании феномена «жизни» Ф. Энгельса, запечатлённую в его работе «Анти Дюринг», где он предложил революционное для его времени определение жизни: «Жизнь - есть способ существования белковых тел...» . В наше время возвращаются философские споры по проблеме живого единства идеи и материи во вселенском многообразии и множественности в едином космогенетическом пространстве бытия.

Устаревшие механизированные представления о нашей солнечной системе как замкнутой, неизменяющейся и слабо взаимосвязанной с другими системными единицами космоса, косны, ограничены и алогичны. Данная проблема выводит нас на единственно верный синерго-мировоззренческий комплекс многомерного мироустройства. Необходимо критически проанализировать и собрать в стройную систему полезные и давно забытые космологические знания древних цивилизаций, сохранившихся частично в мифолого-религиозном сознании о единой системе вселенских гармоничных законов и о месте в них человека, о которых твердили нам наши предки, учёные-философы, обладающие космологическим мировоззрением.

Подытоживая свои рассуждения о новом синерго-мировоззрении, определим его главную характеристику - масштабность единого космогенетического эволюционного процесса вселенной, которая пока лишь частично подвластна современному исследователю. Остаётся надеяться на технический прогресс и смелые идеи людей-пассионариев Л. Гумилёва, формирующих новое мировоззрение и осуществляющих идейный прорыв в инерциальный социум.

Список литературы:

1. Добреньков В.И., Кравченко А.И. история зарубежной социологии. /В.И. Добреньков, А.И. Кравченко. Теория социального пространства П. Бурдье. Биографическая справка. [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://society.polbu.ru/dobrenkov_histsociology/ch50_all.html (дата обращения 10.08.2015).
2. Институт К. Маркса и Ф. Энгельса К. Маркс и Ф. Энгельс [Электронный ресурс] Сочинения том XIV Государственное социально-экономическое издательство. Москва 1931. Ленинград Анти-Дюринг Переворот в науке, произведенный г. Евгением Дюрингом. [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://levoradikal.ru/wp-content/uploads/2014/01/anti-during.pdf
3. Колпакова А.В., Власенко Е.А. Загадки и тайны Вселенной. / А.В. Колпакова, Е.А. Власенко Изд-во: ОлмаМедиаГрупп, 2012. - 256 с.

КРИЗИС МИРОВОЗЗРЕНИЯ

Одним из самых сложных периодов детского развития является кризис 7 лет. Кризис 7 лет является психологическим этапом, когда ребенок теряет свою непосредственность и обретает свободу, которую ему дают произвольность и опосредованность его психической жизни: ребенок начинает воспринимать и осознавать свои переживания, появляется "логика чувств" . Кроме того, ребенок этого возраста не только способен не только осознавать собственные переживания, но и обобщать их (может осознанно сказать, что ему нравится, а что нет, не ориентируясь на подсказки авторитетного для него взрослого) .

Благодаря началу школьной жизни, расширяется круг интересов и социальных контактов ребенка, общение со взрослыми и со сверстниками происходит произвольно, в рамках определенных правил.

Основные проявления этого кризиса - манерность, кривляния, непослушание, отрицание всего, что ему говорят взрослые, что характерно для всех детских кризисов: и для кризиса 3 лет, и для кризиса подросткового. Ребенок становится плохо управляемым, не реагирует на замечания родителей и взрослых, показывая им, что не слышит их или идет на открытый конфликт.

Результатом каждого возрастного кризиса является психическое новообразование, которое становится основой для дальнейшего развития. В результате этого кризиса происходит важное психическое новообразование - способность и потребность в социальном функционировании: ребенок стремится занять новую социальную позицию - позицию школьника.

Рассмотрим важные психические особенности детей рассматриваемого возраста и кризис семи лет подробнее.

Характеристика кризиса семи лет

Формирующаяся личность ребенка этого возраста обретает внутреннюю позицию, сохраняющуюся на всю жизнь и определяющую его поведение, деятельность, отношение к окружающему социуму и самому себе. Эта позиция формируется в зависимости от различных факторов: психологическое состояние самого ребенка, его место в окружении, само это окружение.

Главная психологическая сложность для ребенка этого возраста – потребность в занятии нового, более «взрослого» положения в жизни, необходимость в выполнении работы, важной не только для него, но и для окружающих людей – родителей, младших детей, сверстников: в первую очередь, это, конечно, учеба в школе, но также помощь родителям по хозяйству, в их работе, занятия спортом, самостоятельный уход за домашними животными.

Вследствие этого у ребенка формируется новый уровень самосознания - осознание себя не только как мальчика, сына, партнера по игре, но и как друга, ученика, одноклассника, то есть понимание своей социальной роли, осознание своего социального «Я», своего места в обществе. Ребенку становится важно общение с окружающими, форма общения, то есть, как он общается и как с ним общаются .

Начало школьного возраста, как один из самых важных и переломных, сопровождается кризисом, описанным в педагогической и психологической литература как кризис 7 лет. Кризис семи лет характеризуется следующими особенностями:

Ребенок этого возраста (6-7 лет), в первую очередь, утрачивает свою детскую непосредственность. Главная причина этой непосредственности - недостаточная дифференцированность внутренней и внешней жизни. Поведение и деятельность ребенка дошкольного возраста (его переживания, потребности, желания, выражение этих желаний) представляют собой еще недостаточно дифференцированное целое. У взрослых же поведение сильно дифференцировано, поэтому не производит впечатления столь непосредственного и по-своему наивного, как поведение ребенка.

Известно, что семилетний ребенок начинает быстро вытягиваться в длину, у него происходит смена зубов, что является проявлением целого ряда изменений в детском организме, причем изменения носят более глубокий, сложный характер, чем изменения предыдущего кризиса трех лет. Происходит активная психологическая трансформация, проявляющаяся во внешних признаках: ребенок начинает манерничать, капризничать, меняется его походка и манера передвижения. Вертлявость, паясничанье, немотивированность некоторых поступков, нестабильность поведения – все это основные симптомы кризиса семи лет .

Никого не удивляет, если ребенок дошкольного возраста говорит глупости, шутит, играет, но состояние ребенка раннего школьного возраста, строящего из себя шута, вызывающего своими поступками осуждение взрослых, производит впечатление немотивированного поведения.

Немаловажная черта кризиса семи лет - начало дифференциации внутренней и внешней стороны личности ребенка.

Потеря непосредственности у ребенка означает привнесение в его поведение интеллектуального момента, который становится связующим звеном между эмоцией и непосредственным поступком и делающим невозможным наивные и непосредственные действия, свойственные ребенку дошкольного возраста. Кризис семи лет приводит к тому, что в каждом переживании, в каждом его проявлении у ребенка возникает некоторый интеллектуальный момент.

Существенная черта восприятия человека с началом школьного возраста - структурность, когда восприятие складывается не из отдельных частей, а представляет собой образ, внутри которого существуют различные части. Окружающую действительность взрослый человек воспринимает не только соседство предметов или смежность их, но и как всю действительность со смысловыми связями и отношениями.

Как в речи существуют не только названия, но и значения предметов, так и ребенок уже в раннем возрасте вынужден выражать в своей речи не только значения предметов, но свои и чужие действия, свои внутренние состояния и ощущения («хочу спать», «хочу есть», «мне больно»). В общении человеку приходится называть, связывать со словами свои внутренние состояния, а значит обобщать.

В младенчестве у ребенка отсутствует осмысленное восприятие: он воспринимает комнату целиком и не воспринимает отдельно стулья, стол, кровать и т.п., он воспринимает все как нераздельное целое, в отличие от взрослого, рассматривающего отдельные части фона. То же происходит и с восприятием ребенка своих эмоций: он радуется, расстраивается, но не понимает, что он радуется, как младенец, когда он голоден, не понимает, что он голоден. Ребенок раннего возраста не осознает разницы между ощущением голода и знанием того, что он голоден .

В 7-летнем возрасте, когда наступает кризис, у ребенка формируется структура переживаний, когда он начинает понимать, что значит «я радуюсь», «я грущу», «я сердит», «я добрый», «я злой», у него возникает осмысленное понимание собственных переживаний, он открывает сам факт своих переживаний.

Итак, выделим основные особенности кризиса семи лет:

1. эмоции, переживания ребенка приобретают смысл (радующийся ребенок понимает, что он радуется), благодаря чему у ребенка появляется новое отношение к себе, которое было невозможно до обобщения переживаний.

Этот процесс можно сравнить с игрой в шахматы, когда с каждым ходом на шахматной доске возникают все новые связи между фигурами. Переживания, приобретая смысл, создают новые связи между собой, вследствие чего происходит перестройка всего характера переживаний ребенка к 7 годам.

1. к кризису семи лет впервые возникает обобщение переживаний, или аффективное обобщение, логика чувств. Ребенок школьного возраста приобретает обобщение чувств: если с ним несколько раз уже случалась какая-то ситуация, у него возникает аффективное обобщение, характер которого так же относится к единичному переживанию или аффекту, как понятие относится к единичному восприятию или воспоминанию.

Например, у ребенка дошкольного возраста отсутствует настоящая самооценка, самолюбие, амбиции. Ребенок любит себя, но у него отсутствует самолюбие как обобщенное отношение к самому себе, одинаковое в разных ситуациях, отсутствует самооценка как таковая, обобщенное отношение к окружающим и понимание своей ценности .

Уровень запросов к самому себе, к успеху, к положению в окружающем мире возникает именно после кризиса семи лет. К 7 годам у ребенка происходит ряд сложных психологических образований, вызывающих трудности поведения, которые принципиальным образом отличаются от трудностей дошкольного возраста.

1. Благодаря тому, что в ходе кризиса семи лет возникает дифференциация внутреннего и внешнего, впервые появляется смысловое переживание, возникает и острая борьба переживаний. Ребенок дошкольного возраста, который не может решить, какие взять конфеты - побольше или вкуснее, не ведет внутренней борьбы, хотя он и колеблется. Внутренняя борьба (а именно противоречия переживаний и выбор собственных переживаний) становится возможна только в этом возрасте.
2. Такие новообразования этого возраста, как самолюбие, самооценка остаются с ребенком на всю жизнь, а такие симптомы кризиса как манерничанье, кривляние со временем проходят. Тем не менее, именно в этом возрасте впервые появляются формы трудновоспитуемости (конфликты, противоречивые переживания, неразрешимые противоречия), не характерные для дошкольного возраста.

По сути дела, когда появляется это внутреннее раздвоение переживаний и возникает внутреннее отношение, когда впервые ребенок осознает свои эмоции, тогда и совершается то изменение переживаний, без которого школьный возраст был бы невозможен .

1. У ребенка меняется отношение к среде, следовательно, меняется сама среда, так как возникновение самооценки провоцирует у ребенка желание изменить среду: ребенок начинает сравнивать себя с другими детьми (с ровесниками и детьми старше себя) и требовать к себе равного отношения. Это ярко проявляется на примере каких-то запретов со стороны родителей: если дошкольник мог смириться с каким-то запретом родителей, то ребенок этого возраста уже будет активно отстаивать свои права. Даже если он понимает, что на самом деле, ему совсем не интересно то, что ему запрещают.
2. Самый опасный момент в кризисе 7 лет - это смена авторитетов. Если раньше родители были высшим авторитетом для ребенка, и все сказанное ими было истиной, то сейчас родители отходят на второй план. Лидером в глазах ребенка становится учитель – любое его слово для ребенка закон. Поэтому в данном случае особенно важна квалификация педагога, который становится в этот момент царем и богом для начинающего школьника.

Психологические особенности детей 6-7 лет и способы преодоления кризиса семи лет

Социальная и личностная готовность к обучению в школе напрямую связана с готовностью ребенка к новым формам общения, новому отношению к окружающей среде и самому себе, что предполагают условия школьного обучения. Понять процесс и механизмы формирования готовности ребенка к обучению в школе помогает взгляд на старший дошкольный возраст через призму кризиса семи лет.

В детской психологии специалисты выделяют четыре основных кризиса - кризисы 1 года, 3, 7 и 14 лет. Кризис 7 лет принято считать наиболее спокойным, однако и в этот период ребенку крайне необходимы родительские поддержка и забота .

Пойдя в школу, ребенок начинает ощущать себя намного взрослее и самостоятельнее, появляется чувство новой ответственности. Ведь помимо хорошей учебы, от него начинают требовать помощи по дому, записывают в различные кружки и секции. Теперь мир начинает вращаться не только вокруг него, но и связан с окружающими. В связи с этим, такой резкий переход к взрослой жизни вызывает у ребенка ощутимый дискомфорт, и даже страх, выливающийся в кризис семи лет.

Кроме того, кризис 7 лет обусловлен и тем, что ребенок получает новые социальные роли. Если раньше он был просто мальчиком, сыном, внуком и так далее, то теперь он еще и школьник, одноклассник, друг. Теперь ребенок - часть общества, а не просто сам по себе. Для него приобретает значение мнение окружающих о нем и вещах, интересных ему, он сам учится общаться с ними. Влияя на ребенка, окружение и его место в нем формируют внутреннюю позицию ребенка, определяющую его дальнейшее поведение в течение всей жизни.

Если в ходе кризиса трех лет ребенок осознает себя как отдельное «Я», то во время кризиса семи лет происходит осознание своего «Я» как части общества. У ребенка появляется внутренняя жизнь, которая влияет на внешнюю жизнь, хоть и косвенно.

Очевидно, что кризис семи лет – это кризис саморегуляции, в этом смысле напоминающий кризис 1 года. Ребенок сам начинает устанавливать правила, регулируя ими свое поведение. Раньше послушный и послушный, сейчас он начинает требовать внимания к себе, поведение становится противоречивым: с одной стороны, появляется демонстративная наивность, которая зачастую раздражает окружающих из-за кажущейся неискренности; с другой стороны, 7-летний ребенок кажется излишне взрослым: предъявляет к окружающим нормы и правила. Вообще, этот период характеризуется утрированными формами поведения, так как ребенок не контролирует свои эмоции – не может их сдерживать, но и не умеет управлять ими. Причина этого объясняется тем, что утратив одни формы поведения, он еще не приобрел другие .

Главная его потребность – уважение. Начинающий школьник требует уважения к себе, признания его самостоятельности, отношения к нему как к взрослому. Отношения строятся по принципу «ты меня уважаешь, значит я открыт для понимания и готов дружить с тобой».

Однако трудности в усвоении новых норм и правил поведения способны спровоцировать необоснованные самоограничения и чрезмерный самоконтроль. Поэтому ребенок в этот период стремится как можно быстрее отыскать такие формы поведения, которые позволили бы ему ввести свои потребности и интересы в социально «приемлемые рамки». Этот поиск можно выразить формулой «инициатива против чувства вины» . ЧЯем больше поощряется самостоятельность детей, тем больше это способствует развитию их интеллекта и инициативы. Но если проявления независимости сопровождаются частыми неудачами и излишне строгими наказаниями за какие-либо проступки, то этот процесс может привести к тому, что чувство вины возобладает над стремлением к самостоятельности и инициативности.

Какими способами можно преодолеть кризис семи лет? Главным составляющие успеха в этом непростом деле - это терпение, чуткость и любовь родителей и близких ребенка . Итак, как родители могут помочь ребенку избежать или заметно снизить влияние кризиса семи лет:

1. обычно в 7 лет ребенок идет в школу, но до этого необходимо проверить психологический и интеллектуальный уровень его готовности к началу школьной жизни: развивать интеллект ребенка, при этом объективно оценивать его возможности. На данном этапе достаточно читать с ним книги, сказки и стихи, учить его самому читать, играть в развивающие игры, которые помогут ребенку научиться управлять своими чувствами, избежать бурных проявлений эмоций. При этом не стоит привязывать ребенка к себе, надо давать ему возможность как можно больше общаться с ровесниками.
2. Нужно уметь уважать ребенка и его мнение. Это необходимо в связи с особенностью первого периода после начала учебы в школе, когда авторитет родителей в глазах ребенка заслоняется новым авторитетом – первым учителем. Распространённая ошибка родителей этого периода – стремление к излишней дисциплинированности ребенка и запрет на многие вещи. В этом случае родителям важно соблюдать баланс между запретами и разрешениями, чаще говорить «да», а запрещать только то, что действительно нужно запретить. Абсолютно правильным решением будет поощрение самостоятельности ребенка, но опять же без перегибов - не заставлять его вести себя, как взрослые.
3. Кроме того, важна правильная подготовка и последующая адаптация ребенка к школе: еще до начало учебы в школе ребенка надо начинать приучать к школьному режиму дня, жизни по расписанию, чтобы максимально снизить уровень психологической и физической усталости в первые недели школы;
4. если позволяют возможности, провести ребенку небольшую экскурсию по школе, где ему предстоит учиться, чтобы он знал, где что находится, почувствовал себя увереннее;
5. не следует с самого начала школьных занятий перегружать ребенка секциями, кружками и дополнительными занятиями – пусть он сначала привыкнет к школе, новым отношениям, людям. Если у ребенка появились проблемы с учебой, следует подумать о правильной и взвешенной мотивации.

Когда ребенок станет старше, необходимо расширять круг его знакомств и контактов, чаще поручать ему выполнение заданий, связанных с общением с другими взрослыми и сверстниками. При этом уделять внимание укреплению уверенности ребенка в своих возможностях. Разумеется, нельзя забывать, что ребенок в своем поведении ориентируется на взрослых и их поступки, поэтому необходимо подавать ему, прежде всего, достойный личный пример. Это возможно только в случае тесного эмоционального контакта ребенка с взрослым, в первую очередь, с родителями.

Заключение

Личностный кризис семи лет как кризис мировоззрения играет немаловажную роль в дальнейшем развитии ребенка. Крайне важно с пониманием и терпением относится к ребенку в этот период:

Избегать крайностей в общении с ребенком;

Согласовать стиль поведения и общения с ребенком со всеми членами семьи;

Не игнорировать поведение ребенка, следить за тем, что с ним происходит, при этом постараться донести до него, что у его родителей и близких есть и другие дела, они не могут круглые сутки заботиться о нем, подтолкнуть ребенка к большей самостоятельности и инициативности: давать ему самостоятельные задания, чтобы он почувствовал свою независимость и автономность от окружающих, не надеялся только на близких, но и рассчитывал на собственные умения и усилия;

Вместе с этим ребенок должен всегда ощущать поддержку и одобрение авторитетного в его глазах взрослого: игнорирование или запреты – не самые эффективные средства воспитания, по возможности стоит обходиться без них.

Как уже было сказано выше, лучшее что могут дать родители своему ребенку во время кризиса семи лет - это внимание, любовь, доброжелательность и поддержка. Надо понимать, что этот кризис - не патология, а нормальный этап развития психики ребенка. Поэтому преодолевать этот нелегкий этап легче всего совместными усилиями.

Список использованной литературы

1. Божович Л.И. О культурно-исторической концепции Л.С. Выготского и её значении для современных исследований психологии личности. // Вопросы психологии. - 1988, №5. - С. 108-116.
2. Божович Л.И. Некоторые проблемы формирования личности школьника и пути их изучения. // Вопросы психологии. - 1956, №5. - С. 15-27.
3. Выготский Л.С. Вопросы детской психологии. СПб: Союз, 1999. - 224 с
4. Выготский Л.С. Орудие и знак в развитии ребенка. / Сборник сочинений. Т. 6. - М.: Педагогика, 1984. - 306 с.
5. Выготский Л.С. Проблема культурного развития ребенка. // Вестник Московского университета. Серия 14 "Психология". - 1991, №4. - С. 5-1
6. Леонтьев А.Н. Умственное развитие ребенка как процесс усвоения человеческого опыта. / Хрестоматия по детской психологии: от младенца до подростка: учебное пособие / ред. Г.В. Бурменская. – 2-е издание, расширенное. М.: МПСИ, 2005. – С. 82-91.
7. Обухова Л.Ф. Возрастная психология. М.: Российское педагогическое агентство, 1996. - 374 с.
8. Прихожан А.М., Толстых Н.Н. Интересная психология: Л.С. Выготский и Л.И. Божович. // Вопросы психологии. - 1996, №5. - С. 63 – 72.

   Эриксон Э.Г. Детство и общество / пер. [с англ.] и науч. ред. А.А. Алексеев. СПб.: Летний сад, 2000. - С. 98.

   Эльконин Д.Б. Психология обучения младшего школьника. // Психическое развитие в детских возрастах: Избранные психологические труды / Под ред. Д.И. Фельдштейна. - Издание 2-е, стереотипное. М.; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1997. - С. 259.

   
   

   100 р бонус за первый заказ

   Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

   Узнать цену

   Привычный мир ушедшего века, насыщенный бурными событиями, на
   наших глазах стремительно трансформируется преображается коренным образом. Мы смотрим в лицо новому историческому времени. Сейчас уже ясно, что без раздумий «в масштабе человечества» нельзя продуктивно анализировать ни одной локальной задачи на ином уровне: континента, страны,
   региона, города и т. д. Любые кризисы в экономике или политике преуспевающих или отстающих стран, глубинные или поверхностные по сути дела, есть проявление общего кризиса, сотрясающего сейчас
   человеческую цивилизацию. Политики и экономисты разных направлений все чаще приходят к выводу, что сейчас наступает всеобщий кризис современной мировой цивилизации, охвативший ее отношения с Природой, мировую экономику, политические отношения и культуру, и особенно самого человека. Мир на изломе, на перепутье. Мир устремлен к новому глобальному порядку. Впереди развилка истории,ставящая перед настоятельной необходимо стью выбора дальнейшего пути. Подобными формулами заполнены ученые труды и средства массовой информации. Еще недавно мы жили в так называемом «двухполюсном» мире. В социально-экономическом и идейно-политическом отношении противостояли друг другу страны развитого рыночного хозяйства (капитализма) и те, которые именовались странами социалистического содружества. А рядом с ними вела свою жизнь большая часть населения Земли, подпадающая под расплывчатую неопределенную характеристику - «третий мир». Распад «социалистического содружества» и глубокие озадачивающие изменения, происходящие в нашем Отечестве, резко изменили всю панораму мирового сообщества. Все предлагаемые сценарии событий разыгрывались вокруг идеи соперничества. Оценивалась и переоценивалась мощь двух лагерей, как военная, так и экономическая, как политическая, так и духовная. Россия, Отчизна наша фактически уже не рассматривается как равноправный партнер в мировом сообществе. Однако проходят годы, а ничего существенного не происходит. Грозные предупреждения, тревожные прогнозы еще не вывели основную массу политиков да и рядовых людей из состояния, которое можно было бы назвать метким русским словом «авось». Авось пронесет, рассосутся сами по себе беды и печали, не грянет гром. Не случайно возникающие ныне пестрые концепции глобального развития подчас характеризуются как поиск «стратегии выживания».

   Крах СССР поражает своей легкостью и внезапностью. И российских обществоведов, и американских советологов мучил вопрос: почему же рухнул брежневский социализм? Ведь не было ни репрессий, ни голода, ни жутких несправедливостей. Как говорится, «жизнь улучшалась»: въезжали в новые квартиры, имели телевизор, ездили отдыхать на юг, мечтали о машине, а то и покупали ее. Почему же люди поверили М. Горбачеву и бросились ломать свой дом? Почему молодой инженер, бросив свое КБ, со счастливыми глазами продавал у метро сигареты? Почему люди без сожаления отказались от системы бесплатного обеспечения жильем- ведь многих ждала бездомность? Это явление требовалось понять.

   Но эта легкость и внезапность краха СССР кажущиеся. Кризис легитимности вызревал в течение 30 лет. Он и стал необходимым и достаточным условием для того, чтобы антисоветские силы завоевали в 80-е годы XX в. культурную гегемонию в среде интеллигенции, в том числе партийной. Почему же начиная с 60-X годов XX в. в советском обществе стало нарастать ощущениё, что жизнь устроена неправильно? В чем причина нарастающего недовольства? Сегодня она видится так.

   Как уже говорилось, в 60–70-е годы XX в. советское общество изменилось кардинально - 70 % населения стали жить в городах. Под новыми объективными характеристиками советского общества 70-х годов скрывалась главная, невидимая опасность для общественного строя - быстрое и резкое ослабление, почти исчезновение, его прежней мировоззренческой основы. В то время официальное советское обществоведение утверждало (и большинство населения искренне так и считало), что этой основой является марксизм, оформивший в рациональных понятиях стихийные представления трудящихся о равенстве и справедливости. Эта установка была ошибочной.

   Мировоззренческой основой советского строя был общинный крестьянский коммунизм. Западные философы иногда добавляли слово «архаический» и говорили, что он был лишь «прикрыт тонкой пленкой европейских идей» . Это понимали и Ленин, примкнувший к этому общинному коммунизму, и марксисты-западники, которые видели в этом общинном коммунизме своего врага и пошли на гражданскую войну с ним в союзе с буржуазными либералами. Своим врагом его считали и большевики-космополиты, их течение внутри победившего большевизма было подавлено в последней битве гражданской войны- репрессиях 1937–1938 гг.

   В 60-е годы XX в. вышло на арену новое поколение последователей антисоветских течений, и влияние его стало нарастать в среде интеллигенции и нового молодого поколения уже городского «среднего класса». Поэтому перестройка - этап большой русской революции XX в., которая лишь на время была «отложена» ввиду чрезвычайных исторических обстоятельств. Сознательный авангард перестройки - духовные наследники троцкизма и, в меньшей степени, либералов и меньшевиков. Сами они этого не осознавали и поначалу считали, что пытаются «улучшить систему».

   Общинный крестьянский коммунизм- большое культурное явление, поиск «царства Божия на земле». Он придал советскому проекту мессианские черты, что, в частности, предопределило и культ личности Сталина, который был выразителем сути советского проекта в течение 30 лет. Кстати, антисоветский проект также имеет мессианские черты, и ненависть к И. Сталину носит иррациональный, квазирелигиозный характер.

   В ходе индустриализации, урбанизации и смены поколений философия крестьянского коммунизма теряла силу и к 60-м годам XX в. исчерпала свой потенциал, хотя важнейшие ее положения сохраняются и поныне в коллективном бессознательном. Для консолидации советского общества и сохранения гегемонии политической системы требовалось строительство новой идеологической базы, в которой советский проект был бы изложен на рациональном языке, без апелляции к подспудному мессианскому чувству. Однако старики этой проблемы не видели, так как в них бессознательный большевизм был еще жив, а новое поколение номенклатуры искало ответ на эту проблему (осознаваемую лишь интуитивно) в марксизме, где найти ответа не могло. Это вызвало идейный кризис в среде партийной интеллигенции.

   Руководство КПСС после идейных и административных метаний Хрущева приняло вынужденное решение- «заморозить» мировоззренческий кризис посредством отступления к «псевдосталинизму» с некоторым закручиванием гаек («период Суслова»). Это давало отсрочку, но не могло разрешить фундаментального противоречия. Передышка 70-х годов XX в. не была использована для срочного анализа и модернизации мировоззренческой матрицы. Видимо, в нормальном режиме руководство КПСС того времени уже и не смогло бы справиться с ситуацией. Для решения этой срочной задачи требовалась научная дискуссия; но если бы руководство ослабило контроль, то в дискуссии потерпело бы поражение- «второй эшелон» партийной интеллигенции (люди типа А. Бовина, Ф. Бурлацкого, В. Загладина) был уже проникнут идеями еврокоммунистов. В открытой дискуссии он подыгрывал бы антисоветской стороне, как это мы и наблюдали в годы перестройки.

   Пришедшая после Л.И. Брежнева властная бригада (М.С. Горбачев, А.Н. Яковлев, Э. Шеварднадзе), сформировавшаяся в условиях мировоззренческого вакуума и идеологического застоя, была уже проникнута антисоветизмом. Эти люди учились и воспитывались под сильным влиянием их сверстников-«шестидесятников», затем корифеев еврокоммунизма и идеологов «пражской весны» с их утопией «социализма с человеческим лицом». В какой-то момент они, проскочив социал-демократию, сблизились с неолибералами типа М. Тэтчер, но это уже было скрыто от публики.

   Чем был легитимирован советский строй в массовом сознании старших поколений? Памятью о массовых социальных страданиях, Аристотель выделял два главных принципа жизнеустройства: минимизация страданий или максимизация наслаждений. Советский строй создавался поколениями, которые исходили из первого принципа- минимизация страданий, предотвращение социальных бедствий и войны.

   В 70-е годы XX в. основную активную часть общества стало составлять принципиально новое для СССР поколение, во многих смыслах уникальное для всего мира. Это были люди, не только не испытавшие сами, но даже не видевшие зрелища массовых социальных страданий .

   Запад - «общество двух третей». Страдания бедной трети очень наглядны и сплачивают «средний класс» лучше, чем курсы научного коммунизма. Поэтому Запад старательно поддерживает коллективную память о социальных страданиях, а СССР 70-х годов XX в. эту память утратил. Молодежь уже не верила, что такие страдания вообще существуют.

   Возникло первое в истории, неизвестное по своим свойствам сытое общество. О том, как оно себя поведет, не могли сказать ни интуиция и опыт стариков, ни тогдашние общественные науки. Вот урок: главные опасности ждут социализм не в периоды трудностей и нехватки, а именно тогда, когда сытое общество утрачивает память об этих трудностях. Абстрактное знание о них не действует.

   Урбанизация, как было сказано ранее, создала и объективные предпосылки для недовольства советским жизнеустройством. Этим воспользовались антисоветские идеологи, которые широко применяли методы манипуляции сознанием. Она опирается прежде всего на уже имеющиеся в общественном сознании стереотипы, и в психологической войне, направленной на разрушение общества, важнейшими из таких стереотипов являются те, в которых выражается недовольство.

   Утрата способности к рефлексии над собственным недовольством- это особая слабость сознания, оборотная сторона избыточного патернализма. Он ведет к инфантилизации общественного сознания в благополучный период жизни. Люди отучаются ценить блага, созданные усилиями предыдущих поколений, рассматривают эти блага как неуничтожаемые, «данные свыше». Социальные условия воспринимаются как явления природы, как воздух, который не может исчезнуть. Они как будто не зависят от твоей общественной позиции.

   Развитие производства отставало от темпа повышения образовательного уровня молодежи, и содержательность труда на большой части рабочих мест не удовлетворяла притязаний молодых людей с высшим и средним образованием. Это было объективной причиной недовольства, но быстро устранить ее не было возможности. На снижение запросов молодежи (в виде сокращения притязаний посредством снижения уровня образования) советское руководство не пошло, хотя в начале 70-х годов XX в. подобные предложения, исходя из западного опыта, делались. Это решение не допустило снижения долговременной жизнеспособности нашего общества (на этом ресурсе постсоветские республики продержались в 90-е годы XX в.); однако в краткосрочной перспективе СССР получил пару поколений молодежи, которые чувствовали себя обездоленными. Они были буквально очарованы перестройкой, гласностью, митингами и культурным плюрализмом.

   Говорят, что массы «утратили веру в социализм», что возобладали ценности капитализма (частная собственность, конкуренция, индивидуализм, нажива). Это мнение ошибочно. Тогда еще такого массового сдвига не произошло. Очень небольшое число граждан сознательно отвергали главные устои советского строя. Чаще всего они просто не понимали, о чем идет речь, и не обладали навыками и возможностями для самоорганизации. Отказ от штампов официальной советской идеологии вовсе не говорит о том, что произошли принципиальные изменения в глубинных слоях сознания {чаяниях). Перестройку пришлось проводить еще под лозунгом «Больше социализма!».

   Мировоззренческий кризис порождает кризис легитимности политической системы, а затем и кризис государства. Для крушения советского строя необходимым условием было состояние сознания, которое Ю.В. Андропов, как мы уже отмечали, определил четко: «Мы не знаем общества, в котором живем» . Не знали- не могли и защитить. В 70–80-е годы XX в. это состояние ухудшалось: незнание превратилось в непонимание, а затем и во враждебность, дошедшую у части элиты до степени паранойи.

   Незнанием была вызвана и неспособность руководства выявить и предупредить назревающие в обществе противоречия, найти эффективные способы разрешить уже созревшие проблемы. Незнание привело и само общество к неспособности разглядеть опасность начатых во время перестройки действий по изменению общественного строя, а значит, и к неспособности защитить свои кровные интересы.

   Уходило поколение партийных работников, которое выросло в «гуще народной жизни». Оно «знало общество» не из учебников марксизма, а из личного опыта и опыта своих близких. Это знание в большой мере было неявным, неписаным, но оно было настолько близко и понятно людям этого и предыдущих поколений, что казалось очевидным и неустранимым. Систематизировать и «записывать» его казалось ненужным, к тому же те поколения жили и работали с большими перегрузками. Со временем, не отложившись в адекватной форме в текстах, это неявное знание стало труднодоступным.

   Новое поколение номенклатуры в массе своей было детьми партийной интеллигенции первого поколения. Формальное знание вытеснило у них то неявное интуитивное знание о советском обществе, которое они еще могли получить в семье. Гуманитарная культура СССР не смогла в должной мере интегрироваться с социально-научной рациональностью.

   Обществоведение, построенное на историческом материализме, представляет собой законченную конструкцию, которая очаровывает своей способностью сразу ответить на все вопросы, даже не вникая в суть конкретной проблемы. Это квазирелигиозное построение, которое освобождает человека от необходимости поиска других источников знания и выработки альтернатив решения.

   Инерция развития, набранная советским обществом в 30–50-е годы XX в., еще в течение двух десятилетий тащила страну вперед по накатанному пути. И партийная верхушка питала иллюзию, что она управляет этим процессом. В действительности те интеллектуальные инструменты, которыми ее снабдило обществоведение, не позволяли даже увидеть процессов, происходящих в обществе. Тем более не позволяли их понять и овладеть ими.

   Не в том проблема, какие ошибки допустило партийное руководство, а какие решения приняло правильно. Проблема была в том, что оно не обладало адекватными средствами познания реальности. Это как если бы полководец, готовящий большую операцию, вдруг обнаруживает, что его карта не соответствует местности, это карта другой страны.

   Отрыв высшего слоя номенклатуры от реальности советского общества потрясал. Казалось иногда, что ты говоришь с инопланетянами: партийная интеллигенция верхнего уровня не знала и не понимала особенностей советского промышленного предприятия, колхоза, армии, школы. Начав в 80-е годы XX в. их радикальную перестройку, партийное руководство подрезало у них жизненно важные устои, как если бы человек, не знающий анатомии, взялся делать сложную хирургическую операцию. Ситуацию держали кадры низшего и среднего звена. Как только М. Горбачев в 1989–1990 гг. нанес удар по партийному аппарату и по системе хозяйственного управления, разрушение приобрело лавинообразный характер.

   Важно и то, что учебники исторического материализма, по которым училась партийная интеллигенция с 60-х годов XX в; (как и западная партийная интеллигенция), содержали скрытый, но мощный антисоветский потенциал. Люди, которые действительно глубоко изучали марксизм по этим учебникам, приходили к выводу, что советский строй неправильный. Радикальная часть интеллигенции уже в 60-е годы открыто заявляла, что советский строй- не социализм, а искажение всей концепции К. Маркса.

   И это вовсе не означало, что часть партийной интеллигенции «потеряла веру в социализм» или совершила предательство идеалов коммунизма. Даже напротив, критика советского строя велась с позиций марксизма и с искренним убеждением, что эта критика направлена на исправление дефектов советского строя, на приведение его в соответствие с верным учением Маркса. Но такая критика была для советского общества убийственной. Хотя надо признать, что и конструктивная критика «просоветской» части общества была использована во время перестройки с антисоветскими целями. Избежать такого использования было практически невозможно.

   Критика «из марксизма» разрушала легитимность советского строя, утверждая, что вместо него можно построить гораздо лучший строй - истинный социализм. А поскольку она велась на языке марксизма, остальная часть интеллигенции, даже чувствуя глубинную ошибочность этой критики, не находила слов и логики, чтобы на нее ответить, - у нее не было другого языка.

   Перестройка обнаружила важный факт: из нескольких десятков тысяч профессиональных марксистов, которые работали в СССР, большинство в начале 90-х годов XX в. перешло на сторону антисоветских сил. Перешло легко, без всякой внутренней драмы. Всех этих людей невозможно считать аморальными. Значит, их профессиональное знание марксизма не препятствовало такому переходу, а способствовало ему. Они верно определили: советский строй был «неправильным» с точки зрения марксизма. Значит, надо вернуться в капитализм, исчерпать его потенциал для развития производительных сил, а затем принять участие в «правильной» пролетарской революции. Сейчас большинство из них, видимо, разочаровались в этой догматической иллюзии, но дело сделано.

   Разговор об антисоветском мышлении сложен - очень многие в той или иной степени были проникнуты таким мышлением, даже сами того не замечая. Сейчас можно утверждать, что на самом раннем этапе мысленного отрицания «темных сторон» советского строя в антисоветский проект был заложен ряд ложных идей. В тот момент эти идеи формулировались в мягкой форме и не вызывали отторжения. В них не было видно неминуемого разрыва с главным стволом «советского пути». На самом же деле именно тогда этот разрыв и произошел, и эти мягкие идеи (например, о желательности небольшой, уютной безработицы) задали новую, все более отклоняющуюся траекторию общественной мысли. В 60-е и даже 70-е годы XX в. казалось, что отклонение несущественно.

   Русский философ В.В. Розанов сказал, что российскую монархию убила русская литература. Это гипербола, но в ней есть зерно истины. По аналогии можно сказать, что советский строй убила Академия общественных наук при ЦК КПСС и сеть ее партийных школ.

   Кризис мировоззрения был использован и углублен действиями антисоветской части элиты. Культурная программа перестройки была жесткой, массовое сознание испытало шок. У людей была подорвана способность делать связные рациональные умозаключения, особенно с использованием абстрактных понятий. Они затруднялись рассчитать свой интерес и предвидеть опасности.

   Функция предвидения, в том числе функция распознавания угроз, угасала в 70-е годы XX в. Так, не были правильно оценены сообщения о переносе направления ударов информационно-психологической войны против СССР с социальной сферы на этническую. Было проигнорировано обновление теоретической базы доктрины этой войны - принятие за основу теории А. Грамши о культурной гегемонии. Можно сказать, что речь шла о смене парадигмы холодной войны, доктрины большой наступательной операции, а в СССР доктрина обороны осталась неизменной.

   Не было никакой реакции на создание в США политических технологий постмодерна, использующих новаторский опыт фашизма и «молодежных бунтов» 1960-х гг. Соответственно, СССР не смог адекватно ответить на вызов польской «Солидарности», которая была мотивирована именно коммунистическим фундаментализмом, но использована против социализма и СССР. Советская цивилизация утрачивала жизнеспособность.

   К концу XX в. советское общество в массе своей утратило навык предвидения угроз. Даже предчувствия исчезли. Это оыло признаком назревания большого кризиса, а потом стало причиной его углубления и затягивания. Не чувствуешь опасности - и попадаешь в беду.

   Уже с начала перестройки специалисты фиксировали это странное изменение в сознании людей - на время в обиход вошел даже термин «синдром самоубийцы». Операторы больших технических систем совершали целую цепочку недопустимых действий, как будто специально хотели устроить катастрофу. Вот, на шахте в Донбассе произошел взрыв метана, погибли люди. Был неисправен какой-то датчик, подавал ложные сигналы. Вместо того чтобы устранить неисправность, его просто отключили. Не помогло, сигналы беспокоили - и последовательно отключили 23 анализирующих и сигнализирующих устройства.

   В конце 80-х годов XX в. положение ухудшилось, пренебрежение опасностями стало принимать патологический характер. Так, на трубопроводах- транспортной системе повышенной опасности - были повсеместно устранены обходчики. Между тем присутствие хотя бы по одному обходчику даже на больших участках трассы предотвратило бы тяжелую аварию лета 1989 г. в Башкирии. То же происходило и на железной дороге - резкое сокращение работ по осмотру пути и подвижного состава привело к росту числа крушений и аварий, включая катастрофические, в том числе при перевозке особо опасных грузов.

   Но признаком общей беды это стало потому, что так вели себя люди в самых разных делах. Среди бела дня при полной видимости немыслимым образом сталкивались два корабля, которые вели опытные капитаны. Точно так же была исключена проблема угроз и рисков из обсуждения программы реформ. Навык их предвидения сумели изъять и из массового сознания. Да, подавляющее большинство граждан с самого начала не верило, что приватизация будет благом для страны и для них лично. Но 64 % опрошенных ответили: «Эта мера ничего не изменит в положении людей».

   Это признак глубокого повреждения в сознании. Как может приватизация всей промышленности, и прежде всего практически всех рабочих мест, ничего не изменить в положении людей! Как может ничего не изменить в положении людей массовая безработица, которую те же опрошенные предвидели как следствие приватизации!

   Кто несет ответственность за деградацию, этой защитной функции? Надо признать, что И. Сталин и руководимая им команда эту функцию в течение своего «отчетного периода», в общем, выполнили успешно, что и показала Великая Отечественная война. Дальше возникла неопределенность. В новых условиях со сменой поколений старые методы быстро теряли эффективность. Общество вступило в новый этап, а руководство не смогло выработать адекватной доктрины и создать адекватные новым угрозам средства защиты. Старая интеллектуальная элита КПСС и советского государства (представленная М.А. Сусловым) оказалась несостоятельна. А новая сама стала источником угроз.

   Почему эрозия мировоззренческой матрицы советского строя не вызвала эффективных действий руководителей государства и КПСС, пока доминирующие позиции не заняли функционеры «поколения Горбачева»? Можно утверждать, что они с их типом знания и методологическими навыками были не на высоте этой задачи, как генералы бывают не на высоте задач войны нового поколения. Их образование, относящееся к данной проблеме, ограничивалось историческим материализмом, проникнутым механистическим детерминизмом. Понимание тех процессов, которые переживало советское общество, требовало как минимум освоения представлений о культурной гегемонии, развитых А. Грамши. Но эти представления были отвергнуты официальным советским обществоведением, их освоила именно антисоветская часть сообщества гуманитарных специалистов.

   Традиционное общество формирует представление о себе самом, опираясь на религиозное чувство, на предание и обыденное знание, на утопию и даже на коллективное бессознательное. Для индустриального сложного общества требуется уже рациональное обществоведение научного типа, хотя и оно должно быть согласовано с мифами.

   Советское обществоведение, которое в методологическом плане было ближе к натурфилософии, чем к науке, потерпело полное фиаско. Оно не смогло адекватно описать «анатомию и физиологию» советского общества, не смогло предвидеть катастрофического системного кризиса конца XX в. и даже легитимировало разрушительные действия 1990-х гг. Эта беспомощность была такой неожиданной, что многие видели в ней злой умысел, даже обман и предательство. Конечно, был и умысел - против СССР велась холодная война, геополитический противник ставил целью уничтожение СССР и всеми средствами способствовал нашему кризису. Но наш предмет - то общее непонимание происходящих процессов, которое парализовало защитные силы советского государственного и общественного организма.

   Описание СССР, которое с конца 70-х годов XX в. составлялось элитой отечественного обществоведения, было «энциклопедией страны Тлён» . Описание это становилось год от году все более мрачным, к 1985 г. слившись с образом «империи зла», сфабрикованным идеологами администрации Р. Рейгана. Провал нашего обществоведения выразился прежде всего в уходе от осмысления фундаментальных вопросов. Их как будто и не существовало, в момент быстрого развития кризиса не было никакой возможности поставить их на обсуждение. Из рассуждений была исключена категория выбора. Говорили не о том, «куда и зачем двигаться», а «каким транспортом» и «с какой скоростью». Иррациональным был уже сам тоталитарный лозунг перестройки «иного не дано!», исключающий из анализа саму категорию альтернатив. А ведь так назывался сборник программных статей верхушки сообщества гуманитариев и социологов.

   Фраза Ю. Андропова о «незнании общества» была сигналом бедствия. В тот момент в СССР было 163 тыс. научных работников в сфере общественной науки. Если они не могли обеспечить государство и общество достоверным знанием, значит, их методологическая база была принципиально неадекватна объекту изучения - советскому обществу и его основным системам.

   Исторический материализм стал методологическим фильтром, искажающим реальность. Фатализм истмата был когда-то полезен трудящимся как заменитель религиозной веры в правоту их дела, но в советское время положение изменилось принципиально. Теперь требовался не «заменитель религиозной веры», а достоверное знание. Фатализм стал, как выражался А. Грамши, «причиной пассивности, дурацкого самодовольства».

   И Грамши записал в «Тюремных тетрадях» такое замечание:

   «Что касается исторической роли, которую сыграла фаталистическая концепция философии практики [исторический материализм], то можно было бы воздать ей заупокойную хвалу, отметив ее полезность для определенного исторического периода, но именно поэтому утверждая необходимость похоронить ее со всеми почестями, подобающими случаю» .

   Эти похороны не состоялись, и сегодня истмат лишь «вывернут» в фундаментализм механистического неолиберализма .

   Нельзя проходить мимо такого важного явления, как антисоветский марксизм 60–80-х годов XX в. на Западе и в СССР, Он сыграл исключительно важную роль в мировоззренческом кризисе советского общества. Вот когорта виднейших советских интеллектуалов, которые в 1950-е гг. вместе учились на философском факультете МГУ, - М. Мамардашвили, А. Зиновьев, Б. Грушин, Г. Щедровицкий, Ю, Левада. Теперь о них пишут: «Общим для талантливых молодых философов была смелая цель- вернуться к подлинному Марксу».

   Так, они вместо изучения реального общества своей страны с целью его укрепления вернулись к Марксу, в Англию XIX в. Что же могла обнаружить у «подлинного Маркса» эта талантливая верхушка советских философов для понимания СССР второй половины XX в.? Жесткий евроцентризм, крайнюю русофобию и отрицание «грубого уравнительного коммунизма» как реакционного выкидыша цивилизации, тупиковой ветви исторического развития. Все это в период сталинской «вульгаризации марксизма» было «спрятано» от внимания широкой публики- а теперь «талантливые молодые философы» это раскопали и, занимая важные позиции в партийной печати, заложили в ее подтекст. И они почти все сдвинулись к радикальному антисоветизму. Те, кто пошли учиться как защитники советской системы, сначала перешли на позиции враждебного инакомыслия, а потом влились в ряды ее активных разрушителей.

   Мы стоим перед фактом, который невозможно отрицать: неспособность советского обществоведения овладеть реальностью была вызвана ошибочными представлениями большого интеллектуального сообщества. Объяснять это аморальностью или конформизмом членов сообщества невозможно. Можно с уверенностью сказать, что ни А.Д. Сахаров, ни Т.И. Заславская, ни другие представители советской (антисоветской) интеллектуальной элиты не желали и не ожидали такого результата, к которому пришли в 1991 г. Они в своем проектировании допустили фундаментальные и огромные по своим масштабам ошибки. Они ломали советский строй ради «цивилизованного, гуманного и «социализированного» капитализма», а пришли к капитализму «спекулятивному, авантюристскому, грабительскому, форме меркантилизма», Это значит, что методологическая база анализа и проектирования российской реформаторской элиты, включая экспертное сообщество власти, была совершенно неадекватна реальности. Это были слепые, которые вели страну к пропасти. Кто нанял этих слепых и поставил их во главе колонны - особый вопрос, мы здесь говорим об интеллектуальном инструментарии российских реформ.

   В этих условиях знание заменялось мифотворчеством, а массовое сознание, не защищенное навыками рациональных умозаключений об общественных процессах, не могло сопротивляться внедрению идей-«вирусов».

   Видный социолог Г.С. Батыгин писал:

   «Советская философская проза в полной мере наследовала пророчески-темный стиль, приближавший ее к поэзии, иногда надрывный, но чаще восторженный. Философом, интеллектуалом по преимуществу считался тот, кто имел дар охватить разумом мироздание и отождествиться с истиной. Как и во времена стоиков, философ должен был быть знатоком всего на свете, в том числе и поэтом… В той степени, в какой в публичный дискурс включалась социально-научная рационализированная проза, она также перенимала неистовство поэзии» .

   «Пророчески-темный стиль» присущ натурфилософии, можно сказать, социальной алхимии, а не науке. Такое обществоведение было не в состоянии выявлять главные противоречия, проблематизировать реальность и нарабатывать жесткое «инженерное» знание. Попытки противостоять кризису, перераставшему в катастрофу, не были обеспечены социальными технологиями, основанными на знании научного типа. Требовалось кардинальное обновление познавательного аппарата, но этого не произошло.

   Вся система ложных представлений, которые сделали советское обществоведение недееспособным, еще требует исследований, но много выявилось уже в ходе перестройки. Так, стало очевидно, что мышление старого поколения советской политической элиты, как и обыденное сознание советского человека, было проникнуто эссенциализмом, верой в неизменность (или хотя бы высокую устойчивость) некоторых сущностей и качеств, присущих общественному сознанию.

   Подавляющему большинству советских людей казалось, что заданные культурой качества человека очень устойчивы, что в них есть как будто данное нам свыше жесткое ядро. Специально об этом не думали, а оказалось, что оно подвижно и поддается воздействию образа жизни, образования, телевидения. Культура - это огромная машина, которая чеканит нас в основном по чертежу, заложенному в нее сильными мира сего. Мы, конечно, сопротивляемся, подправляем чертеж, изменяем чеканку своей низовой культурой. Но диапазон воздействий широк, возможностей от них уклониться часто не хватает.

   В массе своей советские люди исходили из того представления о человеке, которым было проникнуто низовое «народное православие». Они считали, что человеку изначально присущи качества соборной личности, тяга к правде и справедливости, любовь к ближним и инстинкт взаимопомощи. Особенно, как считалось, это было присуще русскому народу. Как говорилось, таков уж его «национальный характер». А поскольку все эти качества считались сущностью национального характера, данной человеку изначально, то они и будут воспроизводиться из поколения в поколение вечно. Была такая неосознанная уверенность.

   Эта вера породила ошибочную, в важной своей части, антропологическую модель, положенную в основание советского жизнеустройства. Устои русского народа и братских народов России, которые были присущи им в период становления советского строя, были приняты за их природные свойства. Считалось, что их надо лишь очищать от «родимых пятен капитализма». Задача воспроизводства этих устоев в меняющихся условиях (особенно в обстановке холодной войны) не только не ставилась, но и отвергалась с возмущением. Как можно сомневаться в крепости устоев! А ведь это воспроизводство надо было вести в принципиально новых условиях конца XX в., оно требовало гибкости и адаптивности, регулярного «ремонта» и «модернизации».

   Эффективности крестьянского - коммунизма как мировоззренческой матрицы хватило в СССР на А -5 поколений. Люди, рожденные в 50-х годах XX в., вырастали в новых условиях, их культура формировалась под влиянием мощного потока образов и соблазнов с Запада. Если бы советское общество исходило из реалистичной антропологической модели, то за 50–60-е годы XX в., в принципе, можно было выработать и новый язык для разговора с грядущим поколением, и новые формы жизнеустройства, отвечающие новым потребностям. А значит, Россия преодолела бы кризис и продолжила развитие в качестве независимой страны на собственной исторической траектории культуры.

   С этой задачей советское общество не справилось и потерпело поражение. В 70–80-е годы XX в. в культуре интеллигенции возник компонент социал-дарвинизма и стал просачиваться в массовое сознание. Право на жизнь (например, в виде права на труд и на жилье) стало ставиться под сомнение - сначала неявно, а потом все более громко. Положение изменилось кардинально в конце 1980-х гг., когда это отрицание стало основой официальной идеологии.

   Ортега-и-Гассет предупреждал уже в 1930 г. в «Восстании масс»: «В Москве существует тонкая пленка европейских идей - марксизм, - рожденных в Европе в приложении к европейским проблемам и реальности. Под ней - народ, не только отличный от европейского в этническом смысле, но, что гораздо важнее, и другого возраста, чем наш. Это народ еще бурлящий, то есть юный… Я жду появления книги, в которой марксизм Сталина был бы переведен на язык истории России. Потому что именно в том, что он имеет от русского, его сила, а не в том, что он имеет от коммуниста».

   Кризис урбанизации тяжело переживался в период индустриализации всеми культурами. На Западе от него отвлекли резким неравенством и необходимостью борьбы за существование, а позже - созданием масс-культуры, дешевым массовым потребительством и суррогатами приключений. Массовая школа воспитывала большинство детей и подростков в мозаичной культуре, которая резко снижает духовные претензии человека.

   При этом неважно, какого рода это недовольство, так как его можно «канализировать» на любой объект. Оно может быть совершенно противоположно Установкам манипулятора. Например, в ходе перестройки антисоветские идеологи основном эксплуатировали недовольство людей, вызванное уклонением власти от советских идеалов.

   Реформа 1990-х гг. оказалась вполне совместима с методологией истмата, стоило только сказать, что пролетарская революция не созрела, советский строй ыл реакционным, следовательно, надо способствовать развитию производительных сил в рамках капитализма. И потому-то основная масса обществоведов от истмата сегодня совершенно искренне находится в одном стане с ренегатами

   Реформа 1990-х гг. оказалась вполне совместима с методологией истмата, стоило только сказать, что пролетарская революция не созрела, советский строй был реакционным, следовательно, надо способствовать развитию производительных сил в рамках капитализма. И потому-то основная масса обществоведов от истмата сегодня совершенно искренне находится в одном стане с ренегатами марксизма.