Будьте как дети библия и спасётесь. Будьте как дети. Значит, будьте беззащитны

14.09.2019

Чудеса Иисуса Христа Учитель начальных классов МОУ «Грибоедовская СОШ» МОУ «Грибоедовская СОШ» Волкова Светлана Владимировна

Нумерология имён Число имени и его значение

Сильные молитвы для защиты от нечистой силы Послушать церковные молитвы от злых духов

Кто выдумал сказку о безоблачном детстве? Наверное, тот, кто родился взрослым, человек, забывший, что сам был ребенком.

Миф о беззаботном детстве мне никогда не внушал доверия. И фраза взрослого, сказанная со вздохом ребенку: «Эх, мне бы твои проблемы», — обижала и отталкивала. Слишком свежи в памяти детские слезы, обиды и разочарования. Детство моё не было ни счастливым, ни несчастным. Как у всех детей, в нем были свои скорби и горести, свои радости и чудеса.

Недавно мне довелось пережить ощущение детского горя вновь. Моя четырёхлетняя дочь Маша забыла в садике любимую игрушку — ободранного тигрёнка. В 11 часов вечера из детской послышался плач. Маша сидела на кровати и горько плакала: «Я забыла в садике своего тигрёнка! Как он там будет без меня? Ему страшно и холодно. Он всю ночь не будет спать, будет смотреть в окно и плакать — где же его Маша!» В этих словах, полных слёз и надрыва, меня удивило то, что плакала она не о себе и не о том, что ей не уснуть без игрушки. Слёзы эти были о том другом, которому сейчас гораздо хуже. Глядя на неё, я понимала, что именно так рождается человек — скорбями и состраданием. Если проживать с ребёнком его горе и радости, жить его реалиями, жизнь эта уже не покажется шуточной и беззаботной.

Часто приходится слышать евангельскую цитату «будьте как дети». Фраза эта даже вошла в моду благодаря повсеместной пропаганде инфантилизма как образа жизни. И когда в очередной раз от ортодоксально настроенного человека я слышу, что, исполняя заповеди Христа, он бегает по газонам с разноцветными шарами, я недоумеваю.

Христос говорит — будьте как дети (см. Мф. 18, 3), и в этом «будьте» есть что-то знакомое, философское — быть, а не казаться. Создать видимость впавшего в детство человека легко, только выглядит это как-то не по-христиански приторно. Впадать в детство особенно хочется тогда, когда нет желания терпеть скорби и нести свой крест, а душу разъедает ядовитый ропот.

Но надеть короткие штаны с рюшами и прыгнуть в песочницу к шепелявым друзьям — это вовсе не путь восхождения, а наоборот. Психологи называют это регрессией, дорогой вспять. Хотя, безусловно, и среди психологических школ есть такие, которые поощряют подобные всплески «души» и безумные поступки. Люди платят деньги своим психоаналитикам, летают во снах и наяву и думают о личностном росте. А совесть, та самая, евангельская, которая живёт в каждом из нас, почему-то подсказывает, что всё это «счастье» бутафорское и искусственное. Популярные ныне философско-психологические тенденции в большинстве своём как раз отличаются позитивным отношением к атрибутам детства. Но, не вникая в истинный смысл понятия «детство», на деле они учат быть целеустремлённым и расчётливым, иметь высокую самооценку и такие же высокие амбиции и сформированное отношение ко всем и вся. Под запретом психологов находятся открытость и доверчивость, сострадание и принятие ближнего.

Мыльные пузыри, кувыркания на траве и озорные поступки — безусловные атрибуты детства, его форма, но не суть. И по-евангельски чистыми и искренними эти детские выходки будут лишь тогда, когда будут соответствовать душевному настрою.

Сохранить в сердце частичку детства, остаться в душе ребёнком — вовсе не значит следовать инфантильным порывам души. И искренне радоваться восходящему солнышку и разноцветной от бензина луже можно лишь тогда, когда мы сможем и плакать, как дети, не надевая масок и не стыдясь своих чувств. Иначе и лужи, и солнце, и слёзы будут лишь маскарадным костюмом.

Душа ребёнка может жить в нас и дарить ощущение подлинности бытия. И совсем неважно, сидим ли мы в пыльных офисах за гудящими мониторами, ставим ли диагнозы в больницах или, с бóльшим или меньшим успехом, отрабатываем любой другой диплом.

Сохранить детство и оживить ребёнка в своей душе — значит вновь открыться миру, не гадая о цене, рискуя каждый миг, как рискует ребёнок, отдавая другу ту самую дорогую игрушку, купленную папой в командировке. Ребёнок в мир приходит именно таким — полным доверия и открытым миру. Но грех, вошедший в наше естество, в первые годы жизни заставляет глядеть на мир уже враждебно или, по крайней мере, с опаской.

Личностный рост, о котором сейчас так много шумят, на самом деле есть путь к человеку открытому и доверяющему, незлобивому и искреннему, возвращение к себе истинному, исконному. Путь этот лежит через весь мир, и идти по нему нужно всю жизнь. Сумевшие открыться и научившиеся доверять становятся святыми, постигшими Истину. Обросшие стереотипами и твердящие, что «никому нельзя нынче верить», — ворчливыми преждевременными стариками.

Ребёнок, которого мать ругает и шлёпает по мягкому месту, заливается слезами. И тут же тянет к ней ручки, доверчиво кричит ей «мамочка». Первоклассники, отчаянно дерущиеся каждый за свою правду, считают себя лучшими друзьями и не запоминают ни драк, ни обид. Каждый ли из нас так поступает со своим обидчиком и обличителем? Каждый ли так незлобив сейчас со своими родителями и предан друзьям, живущим каждый своей правдой? Этому незлобию и учит нас Христос, призывая быть словно дети. Этому незлобию учат нас святые. Батюшка Серафим, доверчиво встречая каждого и искренне ему радуясь, тоже имел горький опыт общения с людьми. Но опыт этот не родил предубеждения к людям. Да и мало ли их — святых, страдавших от предательств самых близких людей и не закрывавших никогда своего сердца и дверей своего дома?

Стать снова ребёнком — это пот и кровь. Через призму опыта и нажитой мудрости, ран и обид — снова открыть объятия миру, доверчиво склонив на плечо ближнему свою голову, — может каждый человек.

Дети беседуют с Богом. Иногда — твердят заученный и не понятный им текст молитв, но часто — говорят с Ним как с Близким, как с Отцом, забывая условности мира.

Я попросила свою семилетнюю дочь записать то, о чём она просит Бога. Захотелось оставить память о чистой детской просьбе (к сожалению, моё детство не оставило мне такой памяти). Она охотно согласилась и принялась за работу, предупредив меня, что будет писать только то, чего ей очень хочется.

Я готова была уже увидеть послание «деду морозу» с пожеланиями подарков и конфет, когда на мой стол легло письмо на листке в косую линию. Удивил красивый, ровный почерк, словно выведенный для высокой оценки. «Ты же сама говоришь, что Бог всегда рядом и всё видит!» — сказала Саша в ответ на моё недоумение. «А, ну да!» — только и нашла я что ответить (вот уж не думала, что ребёнок это примет так на веру).

Она просила то, чего ей очень хотелось: «Здравствуй, Бог! — было написано там. — Я хочу, чтобы у папы было всё хорошо с работой, а Маша слушалась маму. А у Насти не болел больше живот. Я бы хотела, чтобы Ты помог Диане, и она перестала колдовать над водой. До свиданья, Бог!» Это было письмо детства, с напоминанием о том, сколько важного утеряно где-то между средними и старшими классами школы, или когда-то ещё.

Может быть, не впадая в детство, а возвращаясь в него, и я ещё имею шанс снова научиться желать счастья ближнему как себе самой? И делать это своим желанием, своей потребностью, своей молитвой.

Как простым, обыденным, рассудочным языком говорить о самом важном, о самом непередаваемом в человеке — о его религиозном опыте? В том здесь и все дело, что опыт этот действительно почти непередаваем, что, как только пытаешься излагать его словами, получается совсем не то, получается что-то холодное, тусклое и отвлеченное. И вот почему такими нудными так часто кажутся и все споры о религии. И при этом с обеих сторон так редко в этих спорах договариваются до главного.

И не потому ли и в Евангелии сказано: «Будьте как дети» (Мф. 18:3)? — Что это может значить? Ведь вся наша цивилизация направлена на то как раз, чтобы детей сделать взрослыми, такими же умными, рассудочными, прозаическими существами, как мы сами. Не рассчитаны ли все наши доказательства, рассуждения и споры именно на этого взрослого, для кого детство только и всего лишь время роста, подготовки, время изживания именно детства в самих себе?

Но вот, «будьте как дети», — говорит Христос, и еще: «Не мешайте детям приходить ко мне» (Мф. 19:14). И если так сказано, то нам, верующим, незачем стыдиться несомненной детскости, присущей и самой религии, и всякому религиозному опыту.

Не случайно первое, что мы видим, входя в храм, — это образ именно ребенка, образ юной Матери с ребенком на руках, — точно это самое главное в Христе, точно Церковь заботится, чтобы мы не забыли об этом самом первом, самом важном явлении Божественного в мире. Ибо та же Церковь далее утверждает, что Христос — Бог, Мудрость, Мысль, Истина. Но все это сначала, прежде всего, явлено в образе этого ребенка, точно именно это явление — ключ ко всему остальному в религии.

Спросим себя: что же значат, что могут значить эти слова — «будьте как дети»? Вряд ли, во-первых, это значит какое-то искусственное опрощение, отрицание роста, образования, накопления роста, развития, то есть всего того, что мы называем в детстве подготовкой к жизни, умственным, душевным и физическим созреванием. И про самого Христа сказано в Евангелии, что Он «возрастал в премудрости» (Лк. 2:40).

Следовательно, «будьте как дети» никак не означает какого-то инфантилизма, не есть противопоставление детства взрослости; это не означает, что для того, чтобы воспринять религию или религиозный опыт, нужно стать каким-то простачком, или еще грубее — дурачком. Я настаиваю на этом, потому что так говорят, так понимают религию ее враги. Они сводят ее к сказкам, басням и выдумкам, на которые только дети, или же взрослые дети — недоразвившиеся люди, — могут клюнуть.

Но что же тогда означают слова Христа? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала задать другой вопрос, — вопрос не о том, что приобретает человек, становясь взрослым, ибо это ясно и без слов, а о том, что теряет он, выходя из детства. Ибо нет сомнения в том, что он именно теряет что-то, столь единственное и драгоценное, что потом всю жизнь вспоминает о детстве как о потерянном рае, о некоем золотом сне, с концом которого жизнь стала печальнее, пустее, страшнее.

Я думаю, что если бы нужно было определить это что-то одним словом, то слово это было бы «целостность». Ребенок не знает еще этого раскола жизни на прошлое, настоящее и будущее, этого печального опыта утекающего безвозвратно времени. Он весь в настоящем, он весь в полноте того, что сейчас, будь то радость, будь то горе. Он весь в радости, и потому говорят о «детском» смехе и о «детской» улыбке; он весь в горе и отчаянии, и потому говорят о слезах ребенка, потому так легко, так неудержимо он и плачет, и смеется.

Ребенок целостен не только в отношении ко времени, но и ко всей жизни, он отдается весь — всему; он воспринимает мир не рассудочно, не аналитически, не каким-либо одним из своих чувств, а всем своим существом без остатка, — но потому и мир раскрыт ему во всех своих измерениях. Если для него звери говорят, деревья страдают или радуются, солнце улыбается, а пустая спичечная коробочка может чудесно засиять, как автомобиль, или аэроплан, или дом, или что угодно, то это не потому, что он глуп и неразвит, а потому что ему в высшей степени дано и открыто это чувство чудесной глубины и связи всего со всем. Потому что он имеет дар полного слияния с миром и с жизнью, потому что, вырастая, мы действительно безнадежно теряем все это.

Теряем прежде всего вот эту самую целостность. Мир постепенно распадается в нашем уме и сознании на свои составные элементы, но вне этой их глубинной связи между собою все они, все эти элементы, становятся только собой, и, став только собой, становятся ограниченными, плоскими, пустыми и скучными.

Мы начинаем все больше и больше понимать и все меньше и меньше воспринимать, мы начинаем знать обо всем, но уже ни с чем не имеем настоящего общения.

Но ведь эта чудесная связь всего со всем, эта возможность во всем увидеть другое, эта способность к полной самоотдаче и слиянию, это внутреннее открытие, это доверие ко всему — ведь все это и есть суть религиозного опыта, это и есть чувство Божественной глубины, Божественной красоты, Божественной сущности всего, это и есть непосредственный опыт Бога, наполняющий все во всем!

Само слово религия по-латыни означает «связь». Религия не есть одна из частей опыта, не есть одна из областей знания и чувства, религия есть именно связь всего со всем и потому-то последняя правда обо всем. Религия — это глубина вещей и их высота; религия есть свет, льющийся из всего, но потому и все освещающий; религия есть опыт присутствия во всем, за всем и надо всем той, последней реальности, без которой ничто не имеет никакого смысла. Эта целостная Божественная реальность и постигается только целостным восприятием, и вот это-то и значит — «будьте как дети».

К этому и призывает Христос, когда говорит, что «кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Мк. 10:15). Ибо увидеть, захотеть, почувствовать, воспринять Царство Божие — это и значит увидеть эту глубину вещей, то, о чем они в лучшие минуты нашей жизни нам вещают, тот свет, который начинает литься из них, когда мы возвращаемся к детской целостности.

No related posts.

Вопрос . В чем должно состоять обращение и уподобление наше детям?

Ответ . Сему научает нас то же место Евангелия, объясняя случай, по которому сие сказано, а именно, чтобы не искать предпочтения, но знать равночестность природы и любить сие равночестие в отношении к тем, которые, по видимому, в ином ниже. Ибо таковы в отношении друг к другу и дети, еще не навыкшие порочности обращающихся с ними.

Правила, кратко изложенные в вопросах и ответах.